— Ну, значит, выброси, — спокойно говорю, зная, что обманывает, и продолжаю смотреть в экран телевизора, где идёт второй период матча сборных Германии и Швеции, но краем глаза замечаю, как девчонка поворачивается, смотрит на меня с недоумением и ловит губами воздух, в попытках произнести:

— К-к-как выбросить, она же стоит огромных денег?

— Тогда, можешь накормить ей нуждающихся, потому что у меня на неё тоже аллергия и, кстати, — достаю из кармана джинс свернутый лист бумаги и протягиваю девушке, — вот, завтра выходной, поэтому у тебя будет много времени, после того, как уберешься, приготовь это. Меня весь день не будет, у меня выездная игра, вернусь вечером, постараюсь успеть на ужин

— Что это? — разворачивает записку и, прочитав, поднимает на меня голубые глаз, — это что, рецепт каких-то пирогов?

— Эклеров, из нашего буфета. Аглая Семёновна с радостью поделилась. Продукты я уже заказал, курьер привезёт завтра утром, расплатишься картой

— Но, — Лопушок делает драматическую паузу и тихо произносит, — я никогда не пекла что-то подобное

— Значит, будешь учиться, — встаю с дивана и подхожу к плите, чтобы взглянуть на содержимое сковородки, — ммм, что тут у нас? Ребрышки? Давай уже ужинать, Лопушок, я страшно злой, когда голодный

Валя.

Когда я просыпаюсь, в комнате уже светло и мне на миг кажется, что уже глубокое утро, но телефон подсказывает — пять утра. Ещё слишком рано, но остатки сна слетели с меня, будто и не было, пробуждая тело.

Я встаю, запахиваю на поясе махровый халат и крадусь в ванну, чтобы не разбудить Рафальского, спящего в соседней комнате. Умываюсь и спускаюсь вниз, чтобы заварить себе утренний кофе и приготовить завтрак.

Прохожу мимо лоджии и, заметив там человека, вздрагиваю. Сердце начинает биться чаще, а тело сковывает страх и мой ступор длится до тех пор, пока я не узнаю в мужской фигуре знакомые очертания. Рафальский курит в открытое окно в одних свободных спортивных штанах, обнаженный по пояс. Сквозь стеклянную дверь мне хорошо видно скульптурное сложение торса, плотные бицепсы и сильную, рельефную спину. Мне, как и любой другой девушке, трудно не оценить гибкое тело Рафальского, но вместо этого я распахиваю на лоджию дверь, беру со спинки стула плед и протягиваю парню.

— Я понимаю, что на дворе май месяц, но ещё недостаточно тепло, чтобы стоять на балконе раздетым, — говорю строгим голосом, как когда-то меня отчитывала Бабушка за зимние прогулки без шапки

Парень не надолго поворачивается, мазнув по мне чёрным взглядом, и игнорируя мою протянутую с пледом руку, вновь отворачивается к открытому окну, продолжая смотреть куда-то далеко за горизонт, где небо встречается с землей.

— Доброе утро, Дюймовочка, — тихо произносит и тушит сигарету, вбивая окурок в пепельницу, — неужели переживаешь за меня? — Добавляет, с едва заметной улыбкой

— Я просто не хочу, чтобы ты потом слёг с температурой, ведь мне же потом придётся варить тебе всякие морсы, отвары и собирать твои сопли по всей квартире

Рафальский весело хмыкает, а я уже понимаю, что плед он из моих рук брать не собирается, поэтому бросаю его на стул.

— Не переживай, Лопушок, сопли подбирать не придётся, я привык к холоду, если ты не забыла, я хоккеист и каждый день пилю коньками холодный лёд, поэтому уже закаленный

— Хоккеист говоришь? — Делаю паузу, а он закрывает окно и поворачивается ко мне лицом, ожидая продолжения, — а все хоккеисты курят, как паровозы? Мне всегда казалось, что спортсмены должны вести здоровый образ жизни, разве не так?

— Полностью с тобой солидарен, курить вредно

— Тогда бросай, — говорю так смело, будто решила, что мое слово для него что-то значит.

Я, наверняка, забыла с кем сейчас разговариваю и, что Рафальский мне никем не приходится, разве что работодатель и только. Он задумчиво смотрит на меня, с кривой ухмылкой, делает шаг вперёд и сокращает расстояние между нами, ещё шаг и я замечаю, как мне становится критически мало воздуха. Вытягиваюсь, как струна, чтобы казаться непоколебимой и уверенной, а сама натужно сглатываю от волнения.

Парень нависает надо мной, упираясь рукой в косяк балконной двери, тем самым перегородив мне выход. Медленно наклоняется, острожно заправляет за ухо упавшие на лицо волосы, опалив горячими пальцами кожу возле виска.

— Не слишком ли много заботы для одного утра? — спрашивает непривычно просевшим голосом, — может я тебе не так уж и безразличен?

Я чувствую, как предательски вспыхнули щеки. На какое-то мгновение дыхание замерло где-то в груди, будто сам воздух оказался в ловушке.

Он способен свести сума любую девушку, но только не меня, я то знаю, он играет со мной, поэтому не попадусь на его наживку.

— Если только в твоих мечта, — говорю решительно и отвожу взгляд в сторону

Его близость кажется для меня опасной и чтобы не угодить в капкан его обаятельности, мне нужно как можно чаще напоминать себе о том, какой он есть на самом деле. Правильно сказала Света — я для него пустое место и мне не стоит об этом забывать, если не хочу потом оказаться разбитой.

Рафальский смотрит на меня тяжелым, каким-то новым взглядом, но вскоре в чёрные глазах вновь вспыхивает огонь равнодушия, а уголок его губ дёргается, вытягивая твердую линию рта в шутливую улыбку.

Он молча отстраняется от меня и уходит, оставив за собой шлейф приятного кедрового аромата, смешавшегося с терпким запахом табака.

Вопреки своей воле, кожа возле виска и уха по-прежнему горит и помнит его прикосновения. Мне требуется время, чтобы прийти в себя и привыкнуть к странным ощущениям.

Я выхожу с балкона и спешу подняться к себе в комнату, чтобы дождаться того момента, когда он покинет квартиру и я смогу спокойно насладиться одиночеством.

— Я думал мы вместе попьём кофе, — кричит с кухни Рафальский, когда я прохожу мимо

— Извини, для кофе я слишком бодра, — отвечаю и бросаюсь вверх по узким ступенькам

За дверью своей комнаты я чувствую себя немного спокойней. Хорошо, что в этой квартире есть место, где я могу побыть одна. Втыкаю наушники в уши, врубаю один из своих любимых саундтреков и приступаю к уборке. Работа и музыка — лучшее решение, когда нужно избавиться от непрошенных мыслей.

В моей спальне порядок, особой уборки не требуется, поэтому мое занятие больше похожа на то, что я перекладываю предметы с места на место, чтобы хоть как-то ускорить время. Когда, наконец, остаюсь в квартире одна, то могу приступить и к основной работе.

К тому моменту, когда приехал курьер и привёз продукты, вся квартира была убрана и вымыта, вся, кроме одной комнаты. Вообще, я не любопытный человек, но сейчас, когда я в очередной раз прохожу мимо, меня съедает интерес, так хочется туда заглянуть, хоть одним глазком, но я только касаюсь дверной ручки и тут же одергиваю себя, ругая за чрезмерное любопытство.

После упражнений с тряпкой, наступает очередь готовки. С ужином справляюсь быстро, а вот с эклерами, по рецепту Аглаи Семёновны, где все расписано в деталях, приходится повозиться.

Рафальский переоценил мои кулинарные способности, но для первого раза выходит неплохо. Вкус, вроде, ничего, я бы даже сказала близок к оригиналу, но вот их внешний вид, как бы помягче выразиться, не комильфо.

После проделанной работы мной овладевает усталость. Я шумно выдыхаю, развязываю фартук и роняю свою обессиленную тушку на диван. Беру в руки телефон, который уже давно стоит на зарядке и сначала присвистываю от удивления, что уже приближается вечер, а следом от количества пропущенных.

Два от бабушки, четыре от Машки и один от Генки. Ну с бабушкой все понятно, вчера, когда я приезжала к ней, она ещё находилась под наркозом и, вероятно, не помнит моего визита, а у этих-то что случилось, суббота вроде.

Первым делом, конечно же, перезваниваю бабушке и только после того, когда убеждаюсь, что с ней все в порядке, звоню подруге.