— Ремень.

Он открыл рот на мгновение, сделал паузу, закрыл его, а затем усмехнулся.

— Что я получу взамен?

— Неважно.

Выпустив длинный вздох, она положила меч на место и начала искать, что можно использовать вместо него. Льняные салфетки оказались слишком короткими, хотя она могла бы связать их вместе.

Засунув рулон между зубами, она взяла нож для стейков и начала отрезать полоску от нижнего края скатерти. Ткань легко порвалась.

— Что, по-твоему, ты делаешь?

Она лишь сверкнула на него глазами, зажав нож между зубами. Она продолжала резать кружево, пока у нее не получилась достаточно длинная полоса, а затем положила нож обратно на стол. Скручивая кружево между ладонями, она продолжала, пока оно не было туго намотано.

— Ты испортила мою скатерть. Опять оскорбления, в мой адрес. — он надулся. — Такое неуважение. За это я должен наказать тебя плетьми. — но тон его голоса не соответствовал его словам, поэтому она не чувствовала необходимости останавливаться.

Обернув кружевной шнурок вокруг талии, она завязала его бантом. Подняв ржавый, промокший меч, она засунула его в импровизированный пояс, стараясь не порезать тонкую ткань стороной очень острого лезвия.

Вырвав рулет из зубов, она откусила от него кусочек, прожевала и, улыбнувшись ему, пожала плечами.

Фейри встал и медленно пошел к ней, его движения были до боли грациозными. Это было прекрасным напоминанием о его хищном телосложении. Его голос был низким, как грохот, когда он подошел к ней.

— Ты должна извиниться.

Ей потребовалась каждая унция ее силы, чтобы не отпрянуть от него.

— Нет.

Она изогнула тонкую бровь. Клянусь всеми богами, он был красив. Она быстро отогнала эти мысли, когда он шагнул ближе к ней, заставляя ее отступить еще на шаг.

— Извинись.

— Нет.

Это слово прозвучало гораздо тише, чем она предполагала. Она расправила плечи и молча поклялась стоять на своем. Он шагнул вперед.

Она отступила назад. Проклятье!

Шаг в сторону, еще один вперед, и она оказалась прижатой спиной к краю стола. Она ударилась об него с такой силой, что зазвенели бокалы и столовое серебро. Она двинулась, чтобы увернуться от него.

Большое крыло распахнулось, преграждая ей путь. Она попыталась пойти налево. Еще одно крыло преградило ей путь.

— Остановись. Дай мне уйти.

— Нет, — ответил он с ухмылкой, насмехаясь над ее предыдущими ответами. Медленно, плавно, не торопясь, он шагнул к ней.

О, боги. О, боги, помогите мне. Она ухватилась за край столешницы, откинувшись назад, пытаясь сохранить между ними как можно большее расстояние. Но это было бесполезно. Его длинное бедро прижалось к ее бедру. Когти его крыльев обхватили стол, так близко, что она чувствовала их тепло на своей коже.

Она чувствовала все его тепло на своей коже.

Все.

Ее щеки запылали, когда он наклонился ближе, заставляя ее отклониться назад. Он пах как сама ночь. Как ветерок, проникающий в окно коттеджа с угасанием солнечного света. Росистой травой и глухим лесом. Он продолжал наклоняться ближе, и вскоре она уже не могла отклониться назад, не упав на стол.

— Извинись. — он опустил голову к ней, его горячее дыхание омыло ее щеку. Боги, она чувствовала отголоски его глубокого голоса.

Она отвернула от него голову.

— Нет. — это был шепот. Она дрожала.

Рука схватила ее за горло, большой палец уперся в линию челюсти и заставил ее посмотреть на него. Она широко раскрыла глаза, чувствуя, как острия его острых ногтей впиваются в кожу. Он не сжимал ее, но если бы он хотел убить ее, то мог бы сделать это без особых усилий. Она знала, что он достаточно силен, чтобы свернуть ей шею без всяких усилий.

Когда его губы коснулись ее кожи, медленно пробираясь к уху, в ее голове пронеслись совсем другие мысли и образы смерти.

— Извинись, — прошептал он, — И я прощу тебя за все.

— Я не буду извиняться перед тобой. Ни сейчас, ни когда-либо, ни за что… — будь она проклята за свою дрожь! Она ненавидела это. Ненавидела, как мало она чувствовала, как была бессильна. Все, что у нее было, это ее воля против его воли, и она цеплялась за нее, как за одеяло в бурю. Пока он не использует свою магию, чтобы лишить меня и этого.

Пряди темно-синих волос коснулись ее щеки. Она почувствовала, как его губы прикоснулись к ее коже.

— Это обещание? Это клятва?

У нее перехватило дыхание, и она произнесла это слово скорее на выдохе, чем как-либо еще.

— Да.

Губы прижались к ее щеке, к впадине уха, и по ней словно что-то проползло, острое и сильное. На мгновение она подумала, что это его магия. Но когда оно поселилось в ней, низкое и тлеющее, она поняла, что он не виноват. Это чувствует она сама. Когда он отстранился, чтобы посмотреть на нее, заставив ее повернуть голову к нему, она поняла, что ее лицо должно быть пунцовым.

Все, что она могла видеть — это он. Все, что она могла чувствовать — это он. Он был настолько абсолютен в ее присутствии, что она потерянно смотрела в эти ярко-голубые глаза, в которых мерцало столько темных эмоций, что она даже не знала, как их все назвать.

Затем он улыбнулся.

— Хорошо.

Его взгляд переместился на ее губы, слегка приоткрытые, так как она отчаянно пыталась наполнить легкие воздухом.

Она ждала, когда он поцелует ее.

Боги, пожалуйста, не заставляйте меня делать это! Не заставляйте меня хотеть…

Он внезапно исчез. Присутствие, которое было таким подавляющим, исчезло в мгновение ока.

Смех наполнил воздух, раздаваясь отовсюду и ниоткуда.

— Посмотри на себя! Кажется, ты только что собиралась поцеловать меня, наглая ведьма.

— Я повысилась в звании, да? — она провела рукой по лицу, бормоча про себя непристойности, все они были направлены на него. — Очаровательно.

Снова смех. Когда звук камней, скользящих и грохочущих, наполнил воздух, она подпрыгнула и завертелась. Стена позади нее, похожая на заросшие руины какой-то древней церкви, начала сдвигаться. Она с трепетом наблюдала, как камни двигались и переставлялись, соединяясь друг с другом и образуя… дверь.

Дверь в место, которое не соответствовало тому, где она стояла. Повернувшись, она осмотрела лес вокруг. Темные деревья, уходящие высоко в ночное небо, силуэтами выделялись на фоне сияющих звезд и слишком большого полумесяца. Трава, окружавшая двухцветный мраморный пол, была темно-зеленой, почти иссиня-черной на вид.

Но через этот дверной проем?

Ничто не соответствовало.

Трава пожелтела от прохладной погоды. Лунный свет был вдвое ярче, освещая мир настолько, что она могла видеть янтарные, красные и коричневые листья. Некоторые ветки были голыми, а широкую дорожку устилали опавшие листья.

— Иди. — его голос раздался у нее за спиной. Она обернулась, но его нигде не было видно. — Иди, — повторил он, — И давай начнем нашу игру. Разгадай мой Лабиринт, дерзкая ведьма, и ты будешь свободна. Не справишься… и будешь моей.

Обойдя стол, она взяла еще один рулон. Они были хороши. К тому же, кто знал, когда у нее снова появится возможность поесть? Она услышала, как он хихикнул, но проигнорировала это. Очевидно, ее отчаянные попытки выжить были глубоко забавны.

Это была еще одна причина, по которой она его ненавидела.

Да. Она ненавидела его. Это было решено.

Но он прав. Я собиралась…

Нет, она ненавидела его.

Стоя перед дверным проемом, она вглядывалась в странный новый лес. В небе висела полная луна, в два раза больше, чем должна быть. Она была янтарного цвета — луна урожая. Но что — или кто — собирает урожай? Это я, не так ли?

Сзади на ее плечо опустилась рука, заставив ее чуть не выпрыгнуть из кожи.

— О. Еще одна вещь, которую нужно отметить. — он был у нее за спиной, его другая рука лежала на ее бедре, крепко сжимая его. Она не могла повернуться к нему лицом. — Ты больше не под моей защитой. Любое существо в моем Лабиринте, которое сочтет нужным полакомиться тобой… может это сделать. Но призови мое имя, и я буду рядом, чтобы спасти тебя, когда ты сдашься мне. Посмотрим, как далеко заведет тебя твое неповиновение.