– Юлечка! – Аня улыбается во весь рот, опираясь спиной о ствол березы. На ней черная футболка с логотипом AC/DC. В белых волосах с одной стороны торчит одуванчик, а с другой – ромашка. – Смотри, кто у меня тут, – и опускает камеру к черному коту с белым пятном на носу, что трется о ее голую коленку. – Подружились вот с ним.

– Классно. Ань, у меня завтра съемка. Нужна твоя помощь.

– Завтра…завтра… – Аня сажает кота на колени, и тот заглядывает в экран. – Юлечка, я на работе весь день завтра. Там ролик клиенту показывать будут, а я не видела никогда, как это…

– Ань, очень надо.

– Вот завтра совсем никак, честно, – Аня виновато сопит. – Я бы тебе с радостью…

– Ань, снимаем Мелани Алдерман, – и она замирает, глядя на кота, что довольно щурится.

– Юлечка, ты шутишь сейчас?

– Нет. Я сегодня с ней познакомилась.

– Так… – осторожно сняв кота, Аня ставит его на траву. – Котик, подожди, – встает и серьезно смотрит в камеру. – Правда-правда не шутишь?

– Да не шучу! – и она ошарашенно моргает. – Ань, это секрет.

– Секрет. Ладно.

– Короче. Согласна или нет?

– Я… – она робко улыбается. – Конечно, блин.

– Хорошо. Завтра в десять приходи в «Ритц» на Тверской. И оденься нормально. Платье есть у тебя?

– Ага. «Ритц»… – она хмурится. – Это отель такой, дорогой? – киваю, и Аня взволнованно вдыхает. – Юлечка, а она взаправду такая же чудная, как на видео?

– Увидишь.

– Интересно как… – улыбается Аня.

– Все, готовься.

– Как прошло? – сев рядом, Саша ставит на столик две чашки с кофе.

– За кофе спасибо, Александр. А как прошло, не расскажу.

– Юль, нельзя так с журналистом, – вздыхает Саша. – Интересно же.

– Вот для таких случаев соглашения о неразглашении и нужны, Саш. Чтобы неповадно было со знакомыми журналистами языками чесать.

– Ага, – он обреченно кивает. – А ты про ту историю с ее уголовкой смотрела что-нибудь?

– Нет почти.

– Давай глянем? – и открывает лэптоп.

На черном фоне появляется белая надпись «До».

– Музыка важна, но когда своими руками строишь школу для детей, у которых никогда ее не было, – Марк задумчиво смотрит на свои ладони, – это совсем другое чувство.

– Лучше, чем стоять на сцене? – улыбается брюнетка, что сидит в белом кресле напротив. Во всю широкую стену полутемной студии раскинулась панорама ночного города.

– В миллион раз, – кивает Марк. – Это… – и моргает, поджав губы. – Это самое настоящее счастье. Я, наверное, расстрою наших фанов, но я хочу отменить тур, что запланирован на эту весну, – он чешет аккуратную щетину, глядя на гитару, что блестит на стойке рядом. – Сейчас я чувствую, что есть более важные вещи, чем концерты. Но, – он поднимает палец, – писать новые песни мы не перестанем. Просто увидимся с фанами немного позже.

– Вот так, дорогие фаны, – разводит руками брюнетка, – попробуйте сказать, что это не уважительная причина. – Она улыбается Марку: – Что сегодня сыграешь?

– Новую песню, – Марк берет в руки гитару. – Написал ее позавчера. Она… – он загадочно щурится зелеными глазами. – Да, о любви, конечно.

– Ну еще бы, – усмехается брюнетка. – Если очаровал главную красотку страны, написать для нее песню просто необходимо, – Марк удивленно моргает, и брюнетка смеется. – Да все уже знают, хватит секретничать. Расскажи лучше, наедине Мелани такая же отвязная или поскромнее?

– Она очень необычная, – Марк проводит пальцами по струнам. – Если честно, кажется, я впервые по-настоящему влюбился.

– Ого! – удивляется брюнетка, экран темнеет, и на нем появляется надпись «После». За стеклом кабины автомобиля вытянулась большая стоянка. Позади широкого стеклянного здания в чистое небо взлетают самолеты, а напротив мигает аварийкой белый фургон с открытой боковой дверью.

– …и подарил мне кепку эту. Офигенно… Вон, смотри! – справа лысый мужчина в черной рубашке везет инвалидное кресло, в котором ссутулился заросший полный мужик в мешковатом свитере.

– Блин, это реально он? – лысый останавливает кресло у двери фургона, и из нее на асфальт опускается белый пандус. Кресло разворачивается, и Марк поднимает голову. У него нет левого глаза. На его месте глубокая впадина, в которую, покосившись, проваливается нос. Волос на левой части головы тоже нет, она глубоко вмята внутрь. Посмотрев в камеру зеленым глазом, Марк отворачивается. – Пиздец… – лысый придерживает его за плечи, и кресло поднимается в фургон. – Ему хоть лучше?

– А давай его и спросим, – дверь открывается, и камера движется к фургону. – Мистер Реджи! – кресло исчезает внутри фургона. – Марк! Как вы себя чувствуете?

– Отойдите, пожалуйста, – отвечает лысый, выставив ладони перед собой.

– Да мы беспокоимся просто. Он пропал совсем.

– Прошу вас, отойдите, – повторяет лысый и закрывает дверь фургона.

Звонит Аня.

– Юлечка, скажи, а в туфлях нужно? Я в них просто… не очень.

– Ань, главное, не в шлепках.

– Ну ладно, – сопит Аня. – Пока.

Откидываюсь на подлокотник и кладу ноги на колени Саше.

– Аня – это которая оператор у вас? – он гладит мою лодыжку. – Блондинка такая веселая.

– Ага. Стажерка она.

– Про нее Лёха спрашивал, – ухмыляется Саша. – Типа есть ли кто у нее.

– Саш, Лёхе твоему пятый десяток пошел. На молодежь потянуло?

– Ну блин, понравилась она ему, – смущается Саша. – Спроси ее.

– Пусть сам и спросит. Включи вон то лучше, где дьявол или жертва.

– Ага. – Саша включает другое видео.

– Вот так. Видите? – блондин в джинсах и белой футболке широко расставил колени. Между его ног на светлом полу лежит пластиковый манекен без рук. Подняв тяжелую прозрачную вазу над головой, блондин опускает ее на лицо манекена: – И это нужно повторить множество раз.

– А множество – это сколько? – спрашивает кудрявая женщина в синем костюме.

– Учитывая повреждения, которые получил Марк, – блондин задумчиво смотрит на лицо манекена, – думаю, не меньше тридцати.

– Ага, – кивает женщина. – И человек, который бил таким образом, был бы весь в крови, как Мелани?

– Ну чистым он точно не остался бы. На коже Мелани было большое количество крови, волос, а также частиц кости Марка. Судмедэксперты говорят, что их положение и количество соответствует воссозданной…

– Да это не она была! – кричит брюнетка с заднего ряда кресел, что невысокой трибуной окружают светлый пятачок.

– А кто еще? – поворачивается парень с переднего. – Ты ее видела, когда ее арестовали?

– А ты мне не тыкай!

– Так, потише! – поднимает ладонь женщина с микрофоном, глядя на планшет с бумажными листами. – Утром полиция объявила о новых уликах. Насколько мы знаем, это наличие чужих отпечатков и следов другого человека от окна дома Марка через сад. Все решат показания Марка, когда и если он придет в сознание. Сейчас Мелани выпущена под залог…

– А почему их нашли-то только сейчас? – вскидывает руки парень. – Какого хрена раньше не…

– Да что ты знаешь, говнюк?! – брюнетка встает с кресла, а Саша ставит на паузу.

– Мутная история была, – он косится на коробки. – А ты мой загран не видела?

– Вот там он где-то и лежит. А что?

– Может, по расследованию придется смотаться. На пару дней.

– Вот опять ты, Саш, – легко толкаю его пяткой в ногу. – Вроде как завязывать собирался?

– Да там быстро, – Саша гладит меня по коленке. – Привезу магнитик из Пакистана.

– Ага. Слушай, а про ее отца-то что спросить?

– Да блин, – машет рукой Саша. – Забей.

– В смысле? Ты же хотел.

– Ну вот смотри, – он вводит логин и пароль в какую-то форму и открывает папку, потом скачивает файл и включает старую запись с помехами и блеклыми цветами. – Это, короче, Либерия.

Перед обшарпанной стеной, как попало разрисованной из баллончиков, стоят длинными рядами темнокожие мальчики лет десяти. Одни в шортах и майках, другие в джинсах и касках. У всех на плечах большие рюкзаки и автоматы, а у некоторых пулеметные ленты. Мальчики вытянулись и смотрят перед собой. Вдоль высокого ряда зеленых ящиков позади неторопливо прохаживается крупный мужчина в зеленой рубашке и камуфляжных штанах. Тоже темнокожий. Рядом с ним другой мужчина в сером деловом костюме. У него короткие черные волосы и худое бледное лицо. Сложив руки за спиной, он что-то говорит спутнику.