— Вы знаете, кто это сделал? — удивилась Аделия. И после краткой заминки: — Кто же?

— «Слуги Люциферовы», мисс. А предводителем у них Джордж Мэдуин, сынок богатого текстильщика из Манчестера. Здесь, на самой окраине, у него дом с красной крышей, который мы стараемся обходить стороной… Там что ни ночь, происходят страшные вещи. Всяк знает, там лучше не появляться после заката! Да и днем редко кто станет соваться туда…

Аделию это признание поразило не меньше самой истории про бедняжку Абигэйл Уоттс.

— Но почему в таком случае бездействуют власти? — спросила она.

— Да потому, мисс, что закон писан только для бедных, а богатые могут творить все, что хотят.

Аделия застыдилась своего собственного происхождения: спрятала нежные, не привычные к тяжелому труду руки, которые выдавали в ней непростолюдинку, даже несмотря на бедное платье. А девушка, поспешно поднявшись с места, сказала, что ей пора уходить, и, пожелав друг другу доброго дня, они расстались: Аделия осталась сидеть под сводами церкви, а ее собеседница вышла в высокие двери.

— Госпожа? — окликнула ее Мэри-Энн, когда по прошествии долгого времени она так и не двинулась с места. — Вы хорошо себя чувствуете?

Аделия, погруженная в свои мысли, совершенно забыла про маленькую служанку. Рассказ девушки не отпускал ее: она думала про совпадение с платьем, что надето на ней, про беременную погибшую, дочь церковного старосты, и про странности в их с Шерманом обоих домах. Что, если кто-то… кто-то близкий семейству Уоттс, решил отомстить виновникам тех событий? Что, если кто-то выяснил, кем они были, и…

Аделия встала и поглядела на девочку:

— Отведи меня к дому с красной черепицей, — сказала она. — Тому, что на самой окраине…

Мэри-Энн пискнула полупридушенной мышью:

— Госпожа, вам лучше туда не ходить. Умоляю, давайте вернемся в гостиницу! Господин Шерман зашибет меня, коли узнает, что я недоглядела за вами…

Этот довод, вопреки ожиданиям девочки, лишь подстегнул решение девушки отправиться к дому Джорджа Мэдуина сейчас же, в тот же момент. Они с Шерманом полагали отыскать хоть какую-то зацепку в Манчестере, и теперь как же он удивится, когда только услышит, что ее показавшееся столь несвоевременным недомогание, послужило к их общему благу.

— Не покажешь дорогу, сама пойду, — сказала она, да так, что служанка побоялась противоречить.

Дорога не заняла много времени — Уоппинг весь умещался на пяти больших улицах — и вскоре девочка указала пальцем на дом с красной черепицей. Чем ближе они к нему подходили, тем безлюднее делалось вокруг: люди действительно обходили дом стороной. Впрочем, тот и сам стоял как-то особняком, словно таясь за пышными кронами лип, готовый в любой момент наброситься на случайную жертву.

— Теперь давайте вернемся в гостиницу, — попросила служанка. — Мало ли что взбредет в голову господам из «Преисподней».

— Из преисподней? — переспросила Аделия.

И девчушка кивнула:

— Так в городе этот дом называют: «Преисподняя». И название верное, коли в нем слуги дьявола обитаются. Они сами себя этим именем величают… Безбожники и убийцы! Пойдемте, прошу вас, моя госпожа.

Но Аделия, хоть решимости в ней дорогою поубавилось, все-таки не отступилась.

— Сделаем так, — сказала она, — ты сейчас вернешься в гостиницу и передашь господину Шермана, когда он вернется, куда я пошла.

Но та буквально взмолилась:

— Пожалуйста, не делайте этого: они вас убьют… или того хуже. А у вас ребеночек в животе…

Наверное, это было действительно безрассудством, только Аделия верила в силу разумного диалога и потому, велев Мари-Энн возвращаться в гостиницу с сообщением, отправилась к дому с красной черепицей.

На первый негромкий стук в дверной молоток никто не ответил, на второй — она услыхала за дверью шаги, и на пороге предстал богато одетый слуга с чуть вскинутыми в безмолвном вопросе бровями.

— Я бы хотела поговорить с господином Джорджем Мэдуином, — сказала она. — Надеюсь, он дома?

— Дома, но занят обедом. И он не любит, чтобы его отвлекали! — Слуга окинул ее презрительным взглядом.

Аделия к таким не привыкла, и в ней вскипели упрямство и гордость.

— Передай своему господину, — велела она, — что Абигейл Уоттс желает видеть его для важного разговора. Уверена, он мне не откажет!

Слуга с недовольным лицом прикрыл дверь, и Аделия очень надеялась, что он пойдет доложить о ней господину, а не оставит стоять здесь целый день кряду. Впрочем, вернулся он быстро: открыл дверь и велел ей идти за собой.

Сердце у девушки застучало набатом, ноги вдруг ослабели, но дверь захлопнулась у нее за спиной, и обратного пути больше не было.

В холле за накрытым столом сидели три человека. И все трое с одинаково мрачными лицами глядели на гостью в упор…

— Абигэйл Уоттс? — произнес тот, что сидел в центре стола. — Вы кажитесь слишком живой для покойницы.

— Или призрака, — поддакнул второй, поднимаясь из-за стола.

Он приблизился, обходя Аделию по кругу, пока ни щипнул пребольно за руку.

Она дернулась…

— Живей не бывает, — констатировал этот второй, обращаясь к мужчине в центре стола.

Тот, как отметила девушка, был относительно молод, хорош собой и обладал тем несравненным талантом держать себя, который воспитывается годами безбедного существования.

— Зачем вы здесь? И кто вы такая? — спросил он холодным, металлическим тоном.

Таким, что у Аделии мурашки пробежали по коже…

— Я пришла поговорить о случившемся прошлой осенью, — сказала она. И голос ее предательски дрогнул… — О том, что случилось с Абигэйл Уоттс… и кто из ваших людей участвовал в этом…

Джордж Мэдуин, а был это именно он, сузил глаза и кивнул мужчине по правую руку.

— Уступи «мисс Уоттс» место за нашим столом, — приказал он, не сводя от нее глаз. — Я вижу, нам есть, что обсудить. — Аделию подхватили под локоть и насильно усадили за стол. — А теперь, — продолжил мужчина, — назови свое настоящее имя и даже не думай мне лгать…

Нож, которым он только что поддевал жареную куропатку, взрезав воздух, с силой вонзился в стол в одном дюйме от ладони Аделии, вскрикнувшей от испуга.

Коллум соскочил с лошади и кинул поводья служанке. Она выглядела испуганной и была бы рада сбежать, но он не дал ей этого шанса:

— Жди нас здесь, — велел он уже на ходу, направляясь к дому под красною черепицей.

И загрохотал по двери кулаком…

Открывший слуга, даже не удостоив мужчину вопроса, уведомил, что хозяин не принимает.

— Уверен, меня он примет, — процедил Коллум сквозь зубы, ткнув кончиком отточенного кинжала снобу-слуге под ребра.

Тот сделал большие глаза, дернулся, чтобы захлопнуть дверь, однако Шерман оказался проворней и, выставив ногу, пресек попытку избавиться о себя.

— Веди меня к своему господину, — велел он не терпящим возражения тоном. — Иначе ты в тот же момент узнаешь цвет своей крови… И я более, чем уверен, он тебе не понравится.

Так, следуя за перепуганным насмерть слугой, Коллум с не менее перепуганным Бенсоном за спиной прошли в холл и увидели такую картину: над девушкой в простеньком платье, в которой Коллум не сразу признал Аделию Айфорд, нависал высокий мужчина с перекошенным злобой лицом.

Он сжимал пальцами ее подбородок и вопрошал:

— Зачем Аделии Айфорд являться в мой дом, переодетой какой-то грязной крестьянкой?

Коллум в два счета оценил обстановку и, как обычно в минуту опасности, стал собранней и спокойней, чем в другие моменты.

— Отпустите ее, — потребовал он. — Эта женщина под моею защитой.

Джордж Мэдуин медленно разогнулся, плавно, словно готовая к схватке пантера, прищурил глаза.

— Кто вы такой? — осведомился, одарив проштрафившегося слугу злым, быстрым взглядом.

Тот сжался, захныкал:

— Простите меня, господин, я сказал, что вы заняты, только…

— … Я был весьма убедителен, — заключил за несчастного Коллум, чуть вскинув руку с кинжалом. — И назвался: — Коллум Шерман к вашим услугам. Кто будете сами?