Все на кухне как-то разом замолкли, и Аделия уловила неладное. Оглянулась.

— Почему няня Бэт больше не в детской? — повторила она свой вопрос.

И Маргарет, самая бойкая на язык, плечами пожала:

— Там теперь другая нянька заведует, Дели. Мама сказала, что няня Бэт плохо воспитывает детей.

— Из-за меня? — поняла девушка вдруг.

И сестра подтвердила:

— Она вдруг решила, что тебя слишком избаловали, вот ты и выросла ни к чему непригодной.

— Ни к чему непригодной?! — взвилась Аделия. — Что это вообще должно значить? В чем я поступила не так? Пошла под венец против воли, повинуясь отцу, как он того и желал? — Она рвано вдохнула. — Что еще я должна была сделать? Родить внука? Так вот он, в моем животе.

— Отец рассчитывал на баронство и деньги, и просчитался во всем. Он был зол, когда узнал об истинном положении дел! — просветила ее сестра.

Аделия постояла, приводя в норму сбившееся дыхание, а после сказала:

— Нянюшка, я заберу вас с собой. Вам не место на кухне, вы ничем такого не заслужили! Самое лучшее, что случалось со мной в детстве, исходило от вас!

— Милая, я не могу. Ваша матушка меня не отпустит!

— Отпустит, — сказала Аделия и решительным шагом отправилась искать свою мать.

Разговор с матерью вышел коротким: Мелинда Лэмб повторила сказанное сестрой о нянюшке Бэт и сказала, что будет рада избавиться от обузы за серебряный шиллинг. Нянюшка была человеком свободным, но так давно связанной с Дайном, что мать продавала ее как товар, и Аделия, желая избежать пререканий, сразу же согласилась. Сказала, что пришлет деньги в ближайшее время и пошла сообщить старой женщине, чтобы она собиралась…

Она и думать забыла про Маргарет с ее просьбой погостить в Айфорд-мэноре, просто не посчитала ее чем-то серьезным, и удивилась, когда слуга поставил в повозку дорожный сундук сестры, и сама она выпорхнула из дома в плаще и шляпке. И помахала рукой с широкой улыбкой на симпатичном лице…

— Тебя отпустили? — удивилась Аделия, и не подумав скрывать свои чувства.

— Конечно. Почему бы и нет? — С такими слова Маргарет разместилась на облучке вместе с Брэди.

Аделия с няней Бэт разместились в повозке, и всю первую половину пути девушка не могла перестать думать о матери и резонах в ее голове… В который раз она осознала, что совсем не понимает родителей. И, наверное, этого мира…

День, между тем, давно догорел, и дорогу окутали серые сумерки. Брэди погонял лошаденку, страшась путешествовать в темноте: дороги нынче были небезопасны, к тому же, истории про белого волка, оборотня, коли верить досужим слухам, пугали не только девушек в деревнях, но и бывалых мужчин. Выбеги такой на дорогу, и слуга не знал бы, что делать…

— Мне плохо, — простенала вдруг Маргарет. — Можно остановиться?

Брэди придержал лошадь, и девушка, в тот же момент соскочив на землю, побежала к придорожным кустам.

— Что с тобой? — Спустилась следом Аделия. — Съела что-то не то?

Свет фонаря на повозке тенями исчертил лицо девушки, бледное и испуганное. Такое, какого Аделия никогда в жизни не видела у обычно беззаботной сестры…

— Это не из-за еды… — ответила та.

— От чего же тогда? — спросила Аделия и вдруг осеклась. Догадка вспышкой промелькнула перед глазами, заставила и ее побледнеть. — Ты ведь не… ты ведь не спала с мужчиной? — озвучила она свою мысль.

И Маргарет вскинулась:

— Мы любим друг друга. Он говорит, что позовет меня замуж!

— Как ты могла! — Выдохнула сестра, схватившись за голову. — Как ты могла поступить так беспечно.

— Кто бы еще говорил, — в том же тоне продолжила Маргарет. — Думаешь, я не знаю, как ты бегала на свидания в лес? Как явилась однажды с замаранной юбкой и тайком отстирала ее в нашей прачечной? Я все знаю. Ты тоже сделала это до брака…

У Аделии сердце захолонуло: она полагала, никто не знает об этом. Никто, кроме звезд, Адэра и нее.

— Это было другое, — прошептала она.

— Ты так считаешь? — огрызнулась сестра. — Чем же, скажи мне на милость? Я отдалась по любви. Разве ты поступила иначе?

События почти полугодовой давности промелькнули перед глазами Аделии ясно и четко, как никогда прежде. Она как будто увидела их со стороны… Другими глазами.

Еще неделю назад отец сказал как-то вечером: «Хозяин Айфорд-мэнора ищет жену. Он весьма перспективный молодой человек!» А Мелинда Лэмб поспешила заметить: «Однако о нем ходят разные слухи. Он якобы пренебрегает делами и проводит много времени в Лондоне».

— Бабьи сказки, — высказался отец, — с таким хозяйством, как у него, немного развлечься не повредит. Зато какие перспективы на будущее! Какие возможности. Он всего лишь заводит связи с правильными людьми…

Тогда Аделия не придала этому разговору значения: отец давно подбирал ей супруга, но метил выше собственной головы, и она в тайне надеялась, что ей нечего опасаться ближайший год-два. Не то чтобы ей хотелось оставаться в родительском доме, вовсе нет, — женихи как один не затронули пока ее сердца.

Но теперь появился один, и был он не хозяином Айфорд-мэнора. Имение его было помельче, да и связей с высшим дворянством он не водил… Аделия в тайне мечтала, что он позовет ее замуж.

Но всё переменилось в момент: «перспективный молодой человек» пожаловал с дорогими подарками, и Аделия поняла, что просватана раньше, чем отец сообщил ей об этом после приватной беседы с будущим зятем в своем кабинете.

Откуда Айфорду стало известно о ней?

Кто направил его к порогу их дома?

В тот день у Аделии словно сердце остановилось. Кровь заморозилась в венах… Казалось, тронь пальцем, и тело развалится на куски. Она и дышала с трудом, словно легкие в самом деле наполнились льдом и кололи вмороженными осколками.

В тот вечер, выскальзывая из дома, как и во многие прежние вечера, она казалась самой себе омертвелой, как старое дерево с высохшими корнями и облетевшей листвой… В тайне надеялась только, что Адэр (дорогой ее Адэр!) успокоит ее и возможно… только возможно скажет нечто такое, что вернет ей улыбку и радость нового дня.

Он ждал ее в лесу на поляне. Сидел на стволе поваленного дерева и поднялся, завидев ее.

— Аделия, девочка моя милая! — произнес с искренним чувством и раскрыл руки. — Я заждался тебя.

Она упала ему на грудь и заплакала. Так отчаянно, что он не мог не спросить:

— Что случилось? Расскажи мне, в чем дело.

— На Рождество я стану госпожой Айфорд, — призналась она. — Отец выдает меня замуж.

— Замуж… — повторил Адэр, — на Рождество. Бедная моя девочка! — Он рукою провел по ее волосам, и Аделия замерла: что же он скажет.

Просить его сделать ей предложение она не решалась: если раньше она и надеялась, то теперь не видела смысла. Адэр такой же джентри, как и они, не беден, но и без перспектив. Не то что Айфорд… Отец никогда не отступится от амбиций, которые бродят в нем как закваска в дрожжевом тесте.

Но верить хотелось…

— Бедная моя девочка, — повторил снова мужчина. — Бедная юная роза, предназначенная нелюбимому и развратному человеку. Что же он станет делать с тобой? Как надругается над твоими свежестью и чистотой? Бедная, бедная Делия, розочка моя ненаглядная…

Адэр продолжал шептать эти слова, словно молитву, раз за разом, снова и снова, пока Аделию от страха ни замутило. И тело ослабло, казалось, даже ноги перестали держать… Хорошо, что возлюбленный прижимал ее к себе крепко и целовал… Как же он ее целовал, так, как никогда до того. Не робкими, нежными поцелуями — страстно, напористо.

И шептал все те же слова:

— Моя прекрасная роза в руках этого грязного человека. Можно ли допустить такое кощунство? Можно ли даже подумать, чтобы пальцы другого касались тебя… Этой кожи, похожей на лепестки, этих губ… этого тела…

Аделия плакала и улыбалась, плавилась, как свеча, и кажется, не заметила, как Адэр уложил ее на ковер из опавших с осени листьев. Должно быть, устал держать, а ноги не держали ее… она их как будто и вовсе не ощущала… Ни их, ни холода, ни опасности, как оказалось…