— Но ты в это не веришь? По голосу слышу.
И Бевин сказала:
— Не верю я, чтобы оборотень лишь для того объявился, чтобы насильничать девушек. Неправильно это…
— А для чего же тогда эти чудовища вообще выходят из бездны? — удивилась Аделия. — Они — само порождение зла, разве не так?
Бевин не спешила ответить: глядела задумчиво перед собой и, казалось, решала что-то в себе.
— Идите спать, госпожа, — произнесла наконец. — День был тяжелый, вам отдохнуть требуется. А я пригляжу и за сестрой вашей, и за мистером Шерманом… Проводить вас?
— Нет, моя комната рядом.
— Вот и славно. Доброй ночи, хозяйка!
— Доброй, Бевин.
Аделия еще раз глянула на сестру и ушла в свою комнату, где, едва скинув одежду, уснула без сновидений.
Проснувшись, она долго лежала в постели, вспоминая события минувшего дня… Прокручивала их в голове и задавалась вопросами, на которые не находила ответа. Но был все же один, который мог бы быть разъяснен прямо сейчас, и Аделия, воспользовавшись услугами Керры, отправилась навестить сестру.
Маргарет уже не спала, лежала в постели, глядя в окно, и, увидев сестру, прикрыла глаза.
— Доброе утро, Марго! — сказала Аделия самым приветливым тоном. — Как твое самочувствие?
— Догадайся сама. — Сестра одарила ее пустым, безрадостным взглядом. — Я думала, что умру, и мне жаль, что этого не случилось.
Аделия присела на стул и взяла ее руку.
— Ты знаешь, что с тобой было? — спросила она.
— Я потеряла ребенка… Мне сказала старуха.
— Но ты думала, это яд… Почему… почему ты хотела убить себя? Это ведь грех, и ты знаешь об этом. Если только мама узнает… если узнает отец…
И Маргарет попросила:
— Не говори им, пожалуйста. Ничего им не говори! — И совсем тихо: — Да и не о чем говорить: ребеночка больше нет. Его отца тоже…
— Хочешь сказать, он бросил тебя? Ты потому хотела покончить с собой?
Маргарет, бледная, с синяками под глазами, подняла на Аделию грустный взгляд.
— Он сказал, что не любит меня… Что нам лучше расстаться.
— Каков негодяй! — воскликнула девушка. — Ты сказала ему про ребенка? Про то, что носишь… носила под сердцем дитя?
— Я не успела. Первым, что он сказал мне при встрече, были слова расставания…
И Аделия вскочила на ноги. Все в ней кипело, восставая против обидчика младшей сестры…
— Кто он? — спросила она. — Назови мне имя этого негодяя: я поеду к нему и выскажу все, чего он достоин. Он не смеет бросать тебя, отобрав самое ценное: твои честь и достоинство. Он обязан жениться, хочет он того или нет!
Но Маргарет стиснула зубы и головой помотала.
— Я не хочу, чтобы ты с ним говорила, — заявила она. — Я не стану навязываться тому, кому не нужна.
— Но он обесчестил тебя… Что, если бы ты не потеряла ребенка? — Аделия понимала, что поминать смерть ребенка как благо, было неправильно, даже преступно, но истина была такова, что ошибка сестры, принявшей абортивное средство вместо смертельного яда, послужила им только во благо.
— Но его больше нет, значит и говорить не о чем…
Они замолчали, одна глядя в окно, другая — на собственную сестру, которую перестала вдруг понимать.
И Аделия вдруг спросила:
— Скажи, где ты встретилась с ним, с этим мужчиной? Когда успела сказать, что покинула Дайн? Он приехал сюда за тобой? Еще прошлым утром ты уверяла меня, что он любит тебя и позовет замуж, а к вечеру собиралась покончить с собой. Умоляю, назови его имя! — взмолилась она в тщетной надежде пробиться сквозь упрямство сестры.
— А ты назовешь мне имя того, к кому бегала по ночам прошлой осенью?
— Я не делала этого…
— Не обманывай меня, Дели. Я знаю, что ты была влюблена!
Теперь они глядели друг другу в глаза, словно сошлись в поединке.
— Этот мужчина больше не имеет значения, — в конце концов, выдохнула Аделия.
И Маргарет вскинула брови:
— Вот и мой больше не имеет значения. Я не хочу о нем говорить!
На этом им пришлось закончить свой разговор: в комнату вошла Глэнис с полным подносом еды «для подкрепления сил и здоровья» их подопечной.
41 глава
Несколько дней Маргарет пролежала в постели, пребывая в душевной апатии и тоске. Глэнис носила ей лучшие блюда, но девушка ела без особой охоты и на попытки развеселить себя отвечала грустной улыбкой. В конце концов, заручившись уверением Бевин в том, что свежий воздух и яркий солнечный свет благотворно скажутся на здоровье и настроении ее подопечной, Аделия почти через силу вывела Маргарет из дому и усадила на любимой скамье возле розария.
Нанятый недавно садовник как раз обрезал кусты роз, а новый конюх (Аделия старалась часто на него не глядеть) чистил старую Берту, насвистывая что-то под нос. Удивительно, но он поднялся на ноги еще два дня назад и уверял, что рана в боку почти затянулась и не причиняет ему дискомфорта. Он сам попросил Брэди показать ему дом и конюшню, сказал, что соскучился по работе и сразу же принялся за дела…
Аделия ощущала вину за то, что заставляет его совершать недостойную его ранга работу, но Коллум, кажется, был полностью этим доволен и при встречах одаривал ее теплыми, дружескими улыбками, заставляя сердце невольно сжиматься.
Вот и сейчас она то и дело бросала на него взгляды из-под ресниц, опасаясь в душе, что Маргарет различит ее интерес. Но та, к счастью, сидела полузакрыв глаза и просто нежилась под лучами весеннего солнца…
А конюх все чистил и чистил кобылу, насвистывая под нос, так что крепкие мышцы рук и спины перекатывались под тонкой рубахой, невольно этим зрелищем завораживая. И Аделия, слишком увлекшаяся, как самим этим зрелищем, так и мыслями в своей голове, негромко вздохнула…
Вот если бы в самом деле отец выдал ее не за Айфорда, а за Коллума Шермана, думалось ей… Какая жизнь ждала бы ее в этом случае? Ни скверного мужа, любителя рукоприкладства, ни разорившегося хозяйства и недовольства родителей, как следствие этого… Впрочем, стоит ли травить душу такими вопросами… Здесь она и вздохнула, и удивилась, когда молодой человек, замерев с щеткой в руке, поглядел на нее через двор… Поглядел так, словно знал, о чем она думает, и Аделия, вспыхнув огнем, поспешила отвести взгляд.
Сердце в груди почти оглушило ее самое…
Клокотало неистово, буйно, так, словно желало прорваться сквозь ребра и вырваться на свободу.
— Кто этот конюх? — спросила вдруг Маргарет. — Я не видела его прежде.
— Питер Харрел? — Сердце Аделии все еще клокотало, но девушка постаралась не выказать этого голосом. — Он давно служит у нас. Просто был болен и только недавно вернулся к работе. Почему ты спросила?
— Интересный мужчина, — пожала плечами сестра. — У нас в Дайне таких конюхов нет.
Сказала вроде бы просто, скучающим тоном, но Аделию что-то пребольно кольнуло во все еще неспокойное сердце. Она прежде такого не ощущала… Чтобы вот так, ни с того ни с сего дергалось и трепетало, как рыба на крючке рыболова.
Она ей тогда ничего не ответила, но думать не переставала…
«Интересный мужчина. У нас в Дайне таких конюхов нет».
Таких конюхов, думалось девушке, нет нигде в целой Англии, и за это она поплатится если даже не сердцем, которому и так нет покоя, то своей репутацией точно. Стоит кому-то узнать, что наследник Шерманов жив и работает в ее мэноре грумом… Зачем она только послушалась Бевин? Зачем согласилась на подобную авантюру?
Примерно так она и стенала внутри, стоя у окна кабинета и глядя во двор, где ее сестра Маргарет… как бы совсем ненароком подбиралась к воротам конюшни. С того первого дня во дворе она, кажется, перестала страдать по своей первой несчастной любви и решила развеять тоску общением с конюхом…
— Мыловарня принесла неплохой доход в последние дни, госпожа, — вывел ее из задумчивости голос управляющего. — Если пустить большую часть денег на закупку тех же ингредиентов для мистера Китона, то мы вполне способны управиться в срок и снабдить леди Стэнтон мылом и розовым маслом для ее поездки в столицу. Что вы решили по этому поводу, госпожа?
