Коллум невольно представил отца за таким развлечением и скривился, настолько ему стало противно. А то, что он в целом мог заниматься таким, ничуть его бы не удивило: Вейн Шерман всегда тяготел к порочным забавам, ему, как сыну было прекрасно известно.

— И что было дальше? — спросил он, абсолютно забыв о еде.

— А дальше молодой человек ползал перед ними на четвереньках, гавкал собакой и вылизывал им сапоги, в конце концов, им этого стало мало, и один из «дьяволов», так их обычно называют в народе, велел резать старой женщине ухо, а молодую служанку использовать для забавы.

Вот тогда дочка старосты, все это время прятавшаяся в спальне на втором этаже, и проявила себя: вышла на лестницу и закричала, чтобы они убирались, оставив ее мать и супруга в покое. Сама она была сильно брюхата, ребеночек вскоре должен был появиться, и верно ей думалось, этих дьяволов остановит ее положение. Как бы не так…

Трактирщик вздохнул.

— Что они сделали? — Коллум приготовился к самому худшему.

— Обрадовались новой участнице и велели ей поскорее спускаться. Мол, хотели попросить у бедняжки прощение за бесчинства… Но супруг ее закричал, чтобы она убегала, чтобы не верила ни единому слову, вот несчастная и припустила прямиком на чердак. Двое «дьяволов» — следом за ней. Что там случилось, никому до сих пор неизвестно, только бедняжка разбилась о мостовую… Все в доме слышали ее крик, звук последующего удара, и, когда эти двое вернулись назад, вся компания, подпалив свечой занавески, вывалилась из дома и была такова.

— Дом сгорел?

— Его вовремя потушили. Жена старосты была без сознания, когда ее выносили из дома…

— Муж ее дочери… что сталось с ним?

Трактирщик головой покачал.

— Он, когда закричал, чтобы жена убегала, получил удар по лицу и, падая, разбил голову об угол стола. Таким образом, уцелела только старая женщины: ее дочь, будущий внук и названный сын — все трое погибли по вине «люциферов». И сколько бы местный шериф не изгалялся в обещаниях наказать виновных в этой трагедии, тех до сих пор не смогли отыскать… Да, верно, и не искали особо, оно-то, господин, знаете, как бывает: рука руку моет. Простите за прямоту…

Коллум молчал какое-то время, осмысливая услышанное, а после поинтересовался, где именно в городе случилась эта трагедия.

Томас Терренс пожал плечами:

— Так это случилось в Уоппинге, господин. Бог миловал, эта беда прошла мимо нас!

После отъезда мужчин Аделия целый день пролежала в постели. Нанятая, как оказалось, Коллумом Шерманом молоденькая служанка прислуживала ей с такой услужливостью и расторопностью, что Шерман, по всему выходило, не поскупился на плату, и эти неизменные знаки внимания и заботы с его стороны тяжким грузом ложились на ее сердце. Они словно булыжники придавливали к земле… Делали ее обязанной человеку, с которым быть связанной даже простой благодарностью она не желала.

Все еще делалось тяжко от воспоминаний…

Пусть даже теперь она видела: он и отец — два совершенно других человека.

И даже немного жалела Шермана после слов Бенсона о его умершей супруге…

Может, именно потому он и поддерживает ее — из-за ребенка в ее животе — памятуя о собственной умершей в родах супруге.

За этой и сотней других, не связанных с Коллумом Шерманом мыслей, прошел первый день Аделии в Уоппинге. Следующим утром пришла повитуха и снова ее осмотрела, велела ей больше заботиться о себе и отдыхать. А еще спросила, кто смотрит за ней там, в Тальботе… И девушка, так и не выбравшая до сих пор повитуху, сослалась неожиданно на лесную «колдунью», что заставило повитуху с интересом на нее посмотреть.

— Вы ее знаете? — догадалась Аделия. — Бевин Кендалл, живущую в лесном домике около Тальбота?

— Все знают Бевин, — отозвалась на вопрос повитуха. — Она в нашем деле самая лучшая.

И Аделию разобрало любопытство:

— Откуда вам это знать, если вы никогда с ней не встречались?

— Земля слухами полнится, госпожа, а те просто так не возникают.

И сказав это, женщина поспешила проститься с ней и отправиться к следующей подопечной. По крайней мере, так ей сказала, но было заметно, что расспросы женщине неприятны и она рада поскорее уйти.

Как странно, что она знает Бевин, живущую так далеко от Уоппинга… Вот Аделия никого в этом месте не знала и слухов не слышала

— Мэри-Энн, — обратилась она к юной служанке, — я хотела бы сходить в церковь. Которая ближе всего?

— Церковь Троицы, госпожа. Она равнёхонько на другой стороне от моста… Я вас туда провожу, коли хотите.

— Хочу.

Аделия встала с постели и поглядела на сундук с отобранными в дорогу вещами.

Мужскими, из мужнина гардероба…

Платье у нее было только одно, да и то с чужого плеча.

Зеленое, обнаруженное ей на постели, наравне с прежней куклой…

Что ж, делать нечего: девушка вынула платье и попросила служанку помочь ей с завязками. Платьице было простым, по статусу ей не подходящим, но хоть в талии оно село отлично: должно быть, та, что носила его до нее, была на несколько дюймов полнее. И Аделии, чуть раздавшейся в талии за последнее время, наряд оказалось в пору.

Служанка, одевая ее, не сказала ни слова, чему девушка была только рада… Уложила волосы в простую прическу и собралась выходить, когда в дверь постучали.

Мэри-Энн пошла отпирать…

И зарделась, впуская в комнату Адэра Брукса, элегантного, ладного, как всегда, с неизменной улыбкой на приятном лице.

— Госпожа Айфорд, — воскликнул он от порога, едва завидев Аделию, — как я рад, что вы в добром здравии. — Он подхватил ее руку и припал к ней с чрезмерно пламенным поцелуем.

— Господин Брукс, — удивилась в свою очередь девушка, — как вы нашли меня? Как узнали, что…

— Это судьба, дорогая. — Он выпрямился и замер напротив нее. Так близко, что их осудили бы, будь они в обществе… Но Мэри-Энн была не сведуща в подобных тонкостях, только пискнула, что будет дожидаться внизу и выскочила за дверь.

Аделия отступила на шаг, в душе негодуя на маленькую плутовку: оставить ее один на один с Адэром Бруксом…

Она сглотнула, стараясь не выказать своих чувств: быстро стучащего сердца и охватившего ее трепета — натянуто улыбнулась.

А Брукс продолжал:

— Перед отъездом в Манчестер я заезжал к вам в поместье, но мне сказали, что вы отбыли с управляющим продавать шерсть… Милая моя девочка, — он опять подхватил ее руку, — я почувствовал себя преданным, стоило только узнать, что вы отправились в путь самолично, не позволив мне стать опорой в вашем пути. Я мало что смыслю в шерсти, — поспешил сказать он, — однако мог бы стать вашим спутником в путешествии, обеспечить охрану… Вы знаете… сколь важны для меня…

Аделию окатило волной нестерпимого жара, она в волнении пролепетала:

— Господин Шерман предложил взять нас в обоз, и мой управляющий… Бенсон, согласился на это.

Адэр укоризненно покачал головой:

— Вы приняли его помощь, но отвергли мою. Я ранен в самое сердце!

— Я вовсе не… — окончательно стушевалась Аделия, и мужчина поспешил смягчить свой укор.

— Нет, конечно же, нет, моя дорогая, вы просто не знали, что я тоже собираюсь в Манчестер. В противном случае более, чем уверен, вы не стали бы принимать помощь этого монстра, этого Шермана, что опорочил вас на весь Ланкашир.

Теперь Аделия похолодела: она выдохнула залипший в гортани на мгновение воздух и замерла.

Брукс потер ее руки…

— Вы холодная, словно ледышка, бедная девочка. — Он привлек ее ближе. — Мне не стоило напоминать, только, видит бог, каждый раз, как я представляю, что с вами случилось… Мне хочется вырвать этому монстру глаза.

Аделия ахнула.

— Прошу вас, не надо… — прошептала она.

Адэр не ведал всей правды и был несправедлив к младшему Шерману, но открыться ему она не хотела.

— Бедная, бедная девочка, — снова посетовал Брукс, обнимая ее и прижимая к груди, словно безвольную куклу.