Из-за спины послышался тихий смешок Полли. Ничего, вот только доберемся мы домой, я тогда сразу узнаю, как именно секретари смогли выяснить мой, пока еще очень маленький, секрет. И откуда об этом узнал Сальва. Вот тогда никакие новообретенные ведьмовские силы не помогут Полли.

Добравшись до поместья князя в полном молчании, я первым делом махнула рукой секретарям и Полли. Разговор предстоял интересный и весьма неприятный.

— Олив? — вскинул бровь Сальва, явно рассчитывая переговорить со мной о столь серьезных переменах, но я пока не была готова.

— Позже. Пожалуйста, — замерев в дверях, я ждала, пока князь кивнет, чтобы иметь возможность решить те дела, на которые силы еще имелись.

Легат конунга нахмурился, но все же кивнул, прекрасно изучив мой характер за время проведенное вместе. Махнув рукой слугам, чтобы не вмешивались, я самолично закрыла двери, нарушая все правила, но чувствуя острую необходимость сделать именно так. Несколько мгновений постояв уставившись в резные панели дверей, я глубоко вздохнула.

Внутри поднималось настолько масштабное чувство, что я опасалась не удержать его внутри. Это было не возмущение, нет. Это было стойкое ощущение, что кто-то попытался посягнуть на мою, пусть и весьма номинальную, свободу, действуя за спиной и на моей территории.

Вскинув голову, взяв под контроль выражение своего лица, я прошла за рабочий стол, медленно опустившись в кресло.

— Кто узнал первым? — мое состояние стало окончательно понятно мне самой только дней пятнадцать назад. Первые дни я объясняла сонливость и слабость наступлением весны и банальной нехваткой солнца и тепла. Но, судя по тому, что происходило сегодня, кто-то сумел сообразить раньше.

Внимательно посмотрев на всех троих, я внутренне просила только об одном — чтобы это была не Полли. Такой удар может оказаться слишком тяжелым даже для меня, способной вынести многое.

К моему облегчению, кивнул один из секретарей, шагнув вперед. Хорошо, что не пришлось прибегать к более строгим мерам, и эти люди понимали, что я имею сейчас достаточно веса, чтобы суметь изменить их жизнь. В любую, угодную мне, сторону. И настолько сильно, как сама того решу.

— Предположение появилось у нас около двух декад назад. О чем мной было немедленно сообщено Великому Герцогу, в соответствии с инструкциями.

— Ты об этом знала? — повернулась к Полли, которая подняла вуаль и теперь взирала на меня своими темными, сияющими, как ночное небо, глазами.

— Документы были отправлены в соответствии с вашими указами. Прошу простить меня, но эта информация прошла мимо меня. Я заслужила наказание, моя принцесса.

Темная фигура склонилась, ожидая решения.

— Ты его поучишь. Но позже. А что же касается вас двоих… вы можете убираться вон. В конюшнях дворца всегда не хватает рук для уборки навоза. Вы разжалованы до низшего ранга придворной прислуги. Примите приказ. После того, как подучите по двадцать ударов палками по пяткам. В ваших услугах я более не нуждаюсь, — наказание считалось довольно суровым и скорее всего, ни один из секретарей после него не сможет ходить около пяти дней, но это было куда милосерднее, что я имела основание назначить. Служить сразу двоим господам и надеяться сохранить жизнь — весьма большой риск.

Низко поклонившись, признавая мою доброту, оба секретаря вышли вон. Единственное, что спасло обоих от смертной казни то, что я не позволяла им вникать в особо секретные документы. В противном случае, как посвященные в тайны, они бы не выбрались и за ворота моего поместья. А так оставалось надеяться, что Назарат по достоинству наградит их семьи, так как мой указ отменить он не мог.

Посмотрев на Полли, я печально вздохнула. Без толковых помощников мне никак не справиться с тем количеством дел, что имелся на данный момент.

— Отправляйся в Тайную Канцелярию и присмотри мне там пару человек. Из тех, кто помладше да потолковее. Кто еще не успел заинтересовать важных господ, но имеет многообещающий оскал, — Полли поклонилась, набрасывая на лицо вуаль. Я же прикрыла глаза на несколько мгновений, собираясь с духом. — И попроси князя зайти ко мне.

Дальше оттягивать это было неразумно.

Распрямив спину до хруста, сцепив руки перед собой, я приготовилась к обороне. Резные двери распахнулись, и в кабинете появился Сальва.

Бегло оценив мое положение, князь только вскинул бровь, отойдя к мягкому дивану, вынуждая меня повернуться.

— Олив, милая, — Легат глубоко вздохнул, не отводя взгляда от меня, — у нас не получится разговора, пока ты сидишь там.

Опускаясь на диван, Сальватор похлопал по месту рядом с собой.

— Иди ко мне, пожалуйста. Все же, я не твой секретарь, и, надеюсь, заслужил это.

Чувствуя, как подрагивают руки, я медленно встала из-за стола, глядя на князя с подозрением. В этой ситуации было довольно сложно сказать, кто прав, кто виноват, так что я и не знала, с чего начинать разговор.

— Ты просил помощи у Назарата? — попыталась возмутиться я, замерев в паре шагов от Сльватора и сложив руки на груди.

Однако, возможности устроить порядочный скандал мне не дали. Одним неуловимым движением дернувшись в мою сторону, Сальватор схватил меня в охапку, через мгновение уже устроив на своих коленях. Крепко удерживая возмущенную и брыкающуюся меня, все с тем же непробиваемым спокойствием, князь произнес:

— Олив, я не собираюсь разговаривать с тобой в подобном ключе. Как и не собираюсь ругаться. Так что будет лучше, если мы начнем чуть иначе, — моей щеки коснулись в легком поцелуе, и мягко погладили по спине, от чего я немного притихла. — И нет, я не знал ни о чем, пока мне не доставили послание от герцога. И поверь, мне было весьма обидно получать подобные новости от постороннего. Почему ты не сказала, Олив?

Чувствуя некоторую неловкость от того, что все случилось подобным образом, я не могла посмотреть Сальватору в глаза.

— Олив, Олив, — невероятно мягко позвал князь, продолжая обнимать и поглаживать по плечам замершую меня. — Ты моя прекрасная, смелая принцесса. Невероятная и удивительная. Я люблю тебя больше, чем птицы любят рассвет. Расскажи мне, почему ты не сказала, что ждешь ребенка?

Чувствуя, что готова разрыдаться от этой щемящей нежности, я передернула плечами, стараясь справиться с собой.

— Я не была уверена. А потом пришел приказ ехать в столицу, — я говорила тихо, так как не могла вести себя с Сальвой резко и решительно, как это получалось с другими. Этот мужчина делал меня нежной, хрупкой, относясь как к редкому, драгоценному созданию. — Я думала, что скажу тебе чуть позже, когда мы разберемся с делами. Мне не хотелось, чтобы это стало поводом для свадьбы. Хотелось, чтобы это осталось чем-то личным, тайным. Пусть только на время.

На несколько минут в кабинете повисло молчание, но оно уже не было той напряженной тишиной, полной тревоги и раздражения, как совсем недавно. Чувствуя, что успокаиваюсь, я подняла голову, заглянув в серые глаза Сальватора.

— Почему ты просил помощи у Назарата? — этот вопрос меня обижал, даже если я сама не решалась в этом признаться. И даже то, что у Сальвы были основания так поступить, меня не могло полностью успокоить.

— Это не совсем верно, моя фея, — Сльватор уткнулся носом в шею, от чего по спине толпой пробежали мурашки удовольствия. — Вместе с приглашением в столицу, гонец привез послание от герцога, в котором говорилось о твоем состоянии, как о весьма вероятном. И Назарат очень настаивал на том, чтобы воспользоваться этим моментом и окончательно убедить тебя согласиться.

— Но я же не была против! Я согласилась, чтобы подготовили указ! — возмущение было так велико, что я едва ли не подпрыгнула, сидя на коленях Сальватора.

— Я знаю, Олив. И я не хотел, чтобы так все произошло. Но утром ты опять мне отказала, а у Ола с Назаратом уже явно закончилось терпение. Да и я все ждал, что ты скажешь. Но кто-то все молчал и молчал. А потом уже было поздно что-то предпринимать.