— В нашем большом мире столько проблем, которые требуют внимания со стороны Церкви, что я уверен, что бездельничать мне не придется.

— Ясно, ничего конкретного. Или вы просто не хотите посвящать нас в свои планы. Майор, а когда мы сможем вылететь?

— Когда техники закончат с осмотром.

— У этой развалины проблемы?

— Нет, но монсеньор попросил все тщательно проверить.

— А Тарандину не повредит задержка?

— Нет, — ответил Николо, — непосредственной угрозы его жизни уже нет. Так что лучше немного подождать. Тебе просто не терпится попасть домой?

— Конечно, монсеньор. А Тарандину передайте, что и с биоником жить вполне комфортно. Я лично знаю одного парня — диджея, так у него обе руки бионические. И с пультом он управляется лучше, чем я, а я, отбросив скромность, все же одна из лучших.

— Обязательно передам, — улыбнулся Николо, — только, думаю, что он бы предпочел остаться с родной конечностью.

— Иногда приходится чем-то жертвовать, — ответила Джейн, а он подумал, что она уже давно пожертвовала человечностью. Как, впрочем, и он сам. Ему было больно это признавать, но его забота о благе людей приводила к тому, что многие просто не выживали на пути к этому благу.

— А можно несколько личный вопрос, Джейн?

— Легко, монсеньор.

— Ты совсем не переживаешь из-за того, что случилось вчера?

— О, — она изменила свой тон, — я поняла. Вы видите, что я болтаю, пытаюсь шутить и думаете: ах, какая бессердечная и жестокая сука, простите, монсеньор. И да: вы правы. Не переживаю. В том, что случилось, моей вины нет. Эта баба решила, что я в ответе за гибель ее детей, но я просто выполняла приказ. А вот майор Китс обезоружил меня. Будь у меня под рукой винтовка, то очередь по ногам этой Иллки, возможно, спасла бы ей жизнь. Так что, майор, вы можете теперь не спать ночами, думая об этом.

— Я выполнял приказ.

— Как и я. И за это меня хотели убить. Не стоило этого делать.

В салоне повисла тягучая тишина, прерываемая только тихим периодическим пощелкиванием какой-то медицинской аппаратуры на носилках с Тарандиным. Николо сказал:

— Мы все дети Божьи, и нас всех он испытывает. Кому-то достаются испытания попроще, кому-то посложнее, но он же и заботится о нас, поэтому помогает справляться с ними. Так что, в том, что ты осталась жива, есть его воля. А Господь не станет помогать плохому человеку.

И Джейн, и Китс посмотрели на него, как на идиота. Они явно не ожидали такой дешевой демагогии в попытке разрядить ситуацию. И вдруг Джейн засмеялась:

— Вы же это сказали просто, чтобы сказать? Набор слов?

— Да, — усмехнулся он, — но не совсем. Господь спас твое тело, но теперь тебе предстоит спасти свою душу. Ведь смерть, которую мы несем другим, оставляет в нас грязный отпечаток.

Китс закашлялся. Николо показалось, что так он попытался скрыть рвущийся смех, однако кардинал решил продолжить:

— Не сегодня, не завтра, но к тебе придет осознание того, что за поступки, которые мы совершаем, особенно неблаговидные, нам придется заплатить.

— Вы про Божий Суд?

— Я про собственную психику. Ведь эта Иллка тоже была убийцей?

— У этого термина очень негативный смысл, монсеньор.

— И это правильно. Убить другого человека — грех. Тяжкий.

— А как же солдаты?

— И для них грех. Но, увы, пока человечество не может обойтись без этого. Насилия становится меньше, но оно уменьшается не так быстро, как нам хотелось бы.

Китс уловил, что Николо закончил фразу, и сообщил, что аппарат к полету готов. Это означало, что ему не придется продолжать неприятный разговор. Не следовало звать Джейн в автобус.

Микроавтобус подкатился к конвертоплану, Джейн сдвинула боковую дверь, из машины сопровождения вышли два медика, которые аккуратно переместили носилки с Тарандиным в чрево летательного аппарата. Николо перекрестил конвертоплан, а Джейн еле скрыла усмешку. Но его это нисколько не смутило: он-то знал, что прав.

— Монсеньор.

— Да, Джейн.

— Когда начнете следующий проект, то постарайтесь обойтись без меня.

— Сюда тебя не я привел.

— Но это ваш проект, так что в некотором роде вы были причастны к моему появлению.

— Хорошо, Джейн, — ответил Николо, искренне прося Господа, чтобы их пути больше никогда не пересеклись. Он понял, что эта чернокожая женщина пугает его. Пугает таким вот простым отношением к чужим жизням. Интересно, как она проходила армейское психологическое тестирование. Что там за выводы сделали психологи?

— Тогда, прощайте. И еще: постарайтесь закончить здесь поскорее.

— Как скажешь, — он не смог сдержать улыбку. Ее наглый цинизм не мог не веселить.

Джейн Хэрриет, повелительница марионеток и массовый убийца, поднялась в отсек конвертоплана. Она не стала оборачиваться и махать рукой на прощание. Обошлась без театральщины. Китс проговорил:

— Я безумно рад, что контракт с ней прекратили. У меня почему-то сложилось впечатление, что те, кто находятся рядом с ней, не имеют шансов на выживание.

— Так не бывает, — заметил Николо.

— Я понимаю, но майор Сакс, лейтенант Дулиттл и эта местная женщина, Иллка, уже не с нами, а еще полтора десятка техников и смотрителей, и почти семьсот зомби. Внушительный получится список, если распечатать его на бумаге, да и на экране прокрутить быстро не получится.

Николо ничего не ответил: в словах британца имелась логика. Автобус откатился от конвертоплана, и аппарат запустил двигатели. Кардинал же подумал о том, что между ним и этой негритянкой есть сходство. Они оба манипуляторы, только она управляет преимущественно зомби, а ему для управления приходится еще и превращать людей в зомби. Пусть не таких явных, как те, которыми командует Джейн, но таких же послушных чужой воле. Сравнение его совсем не обрадовало. Николо вздохнул, прося Господа дать ему душевных сил, чтобы справиться с сомнениями в себе.

Он всегда вершил добрые дела, даже если для этого приходилось совершать греховные поступки. И он прекрасно знал, в какой момент ему приходилось делать выбор между добром и злом. Увы, Господь не всегда указывал ему на очевидное решение. Часто, гораздо чаще, чем хотелось, его решения приводили к тому, что зла в мире становилось больше, а если даже и не зла, то боли, как минимум.

Но нельзя нести переполненное ведро и не расплескать воду. Его обнадеживало только понимание одного факта: злые поступки он совершал, чтобы избежать зла ужаснее того, которое уже существует. Он сможет объяснить их Господу, когда придет время. Оставаться в стороне и позволять злу творить свое черное дело — грех больший. Равнодушие и безучастность — вот два главных бича человечества. Очень мало тех, кто думает не только о себе и близких. А еще меньше тех, кто готов что-то делать, не задумываясь о собственной выгоде.

Николо в последнее время все чаще задумывался, а не примеряет ли он на себя функции Господа, решая за других, что правильно, а что нет. Однако приходил к выводу, что все его действия и решения не противоречат общественному благу и Писанию. Это поддерживало его в минуты сомнений, давало силы для того, чтобы продолжать. И его мало волновала реакция других на то, что он вершил. Не из-за презрения к чужому мнению — нет, а только потому, что он знал: людям требуется иногда много времени, чтобы правильно оценить чужие поступки.

— Майор, а почему на аэродроме так пусто? — спросил он у Китса. Британец вздрогнул: вопрос Николо вернул его в реальность.

— Регулярные войска используют площадку в Сербии, там полоса позволяет принимать тяжелые транспортники, а здесь только для легких аппаратов.

— Спасибо, майор. Извините, что потревожил вас.

— Ничего страшного, монсеньор. Я просто подумал, как мне повезло, что операция закончится в ближайшее время.

— Согласен, в этом есть определенная доля удачи, — Николо не думал, что британец труслив. Нет, просто возраст майора подразумевал осторожность и заботу о собственной жизни: наверняка он женат и есть дети. А дети — это ответственность, дети — для большинства основной стимул жить. Лично ему этот стимул не известен, но у него гораздо больше детей, чем у всех остальных. Вся человеческая раса в некоторой мере — его чада.