А эвакуировали почти тридцать тысяч человек. Тридцать тысяч мужчин, женщин и детей разместили в пяти районах. В районе, за который нес ответственность Гектор, восемь тысяч человек теснились на стадионе. Мало того, что их требовалось охранять, так еще и приходилось кормить. С одной стороны у них всегда под рукой доступный источник крови, с другой стороны эта орава просто пожирает ставшие скудными ресурсы. И не только продовольствие. Им требовались и медикаменты, и теплая одежда, так как осень все же начала стремительно приближаться к календарному соответствию.

И не прошло и пяти дней после уменьшения продуктовой нормы, как чертовы дармоеды задумали бунтовать. У Бюро имелись среди них информаторы, которые сообщили, что недовольство приняло организованную форму, и среди косоваров появилось активное ядро, которое начало готовить восстание. Не малую роль сыграл и факт постоянных бомбежек, а также болтливость охранников, которые выкладывали им информацию о положении дел в Урошеваце. А оно было не очень оптимистичным для граждан Республики.

Гектор получил приказ решить проблему назревающего бунта любым способом. Он честно попытался провести переговоры с главами общины, довел до них, чем будет чревато неповиновение, но получил разочаровывающий ответ. Ложь, что они не понимают, о чем идет речь, ложь, что никто ничего не задумал. По мнению косоваров такие заверения должны были успокоить его. Интересно, они и правда считали, что хоть кто-то поверит в такую наглую и примитивную ложь?

Гектор, едва покинув стадион, приказал отправить к стадиону семьсот солдат с полным боекомплектом. Он не собирался больше вести переговоры. Вернулся на стадион и выдвинул косоварам ультиматум: через три часа они должны выдать организаторов восстания, а если этого не произойдет, то Гектор заберет их сам, причем заберет грубо. С этого момента прошло уже два с половиной часа, за которые к стадиону прибыли его люди, которым он прямо заявил, что скоро им придется стрелять по корму. Не все спокойно отнеслись к такой перспективе. Он уже давно подметил, что среди молодежи достаточно много личностей, которые не очень-то разделяют ценности и свободу Республики. Одурманенные идиотскими гуманистическими идеями, они не верили в правоту своих сограждан, а также в то, что победа все же будет за ними.

Рядовой, которого пришлось ударить в живот, посмел возразить против его приказа убивать всех, кто попытается оказать сопротивление:

— У них же нет оружия. Нельзя стрелять в безоружных.

— У них есть ненависть к нам, а оружием может послужить и камень, и выломанный прут от сидения стадиона. И камень, и прут вполне могут убить тебя или меня. Поэтому мы будем действовать максимально жестко.

Если бы на месте призывников находились бойцы его команды, то им бы и в голову не пришло возражать против приказа, а этот молокосос — а парню явно не больше двадцати — не успокоился:

— Именно такие методы привели к тому, что внешние решили напасть на нас.

Гектор завел его в служебное помещение стадиона, где продолжил разговор, закончившийся простым применением физического насилия. Его удивляла эта пораженческая логика: молодые придурки надеялись, что внешние примут их в свое общество, если они пообещают не пить кровь и станут придерживаться норм, только юнцу не понять, что внешние не хотят интегрировать их в свою цивилизацию, а желают уничтожить. Стерилизация — это геноцид, отложенный на два поколения.

«Юнец, молокосос», — подумал Гектор, — «да мне самому на момент Революции только исполнилось двадцать лет. Но я уже успел побывать в Сирии и Ираке, посмотреть и попробовать дерьма, так что так рассуждать явно бы не стал.»

Он достал из нагрудного кармана распечатанный лист с именами организаторов: тридцать четыре человека. Насколько Гектор разбирался в именах корма, то все мужские, но кососвары в силу своей дикости и фанатичной веры в Бога из зеленой книги, относились к женщинам, своим женщинам, чуть лучше, чем к рабочей скотине. Гектора это факт удивлял: талантливые и одаренные люди встречаются и среди женщин, а ограждать общество от их деятельности означало терять темп развития. Но они же чертовы дикари, пещерные люди, мозг которых забит религиозной чушью. И в том, что они служили кормом для граждан Республики не было ничего необычного.

Гектор посмотрел на наручные часы: до окончания ультиматума осталось десять минут. Никто, конечно, не станет выполнять предложенные условия, поэтому он вышел из темного подсобного помещения к своим бойцам, стоявшим возле стадиона.

Не без удовольствия отметил, что вели они себя дисциплинированно, так что и придираться желания не возникло. Он отдал приказы командирам взводов, поправил на голове кевларовый шлем, взял в руки автомат и направился к входу на стадион. За ним сразу же выстроились парни из комендантской роты. По степени профессионализма они почти дотягивали до наименования «солдат», но объяснялось это просто: почти половина бойцов его ровесники с боевым опытом.

За полтора месяца косовары превратили некогда ухоженный стадион в гибрид плохой кухни и отхожего места. После отказа системы городского водоснабжения, им привозили воду два раза в день, но также, как и пищу, в ограниченном количестве, так что помыться превратилось в недопустимую роскошь.

Гектор вставил в нос две марлевые скрутки: запах пота, мочи и дерьма бил по органам осязания так сильно, что даже ему, привыкшему к трупам, стало трудно дышать. Стадион носил название «Новый», его специально построили для развития инфраструктуры Урошеваца через год после запуска атомной станции, на деньги консорциума, владевшего станцией. Таким образом пытались улучшить досуг, как работников предприятия, так и местного населения. Для своего времени сооружение являлось вполне современным и технологичным: крыша из легкого полимера, грамотная система освещения, подогрев поля и прочие хитрости. После Революции Совет старался поддерживать это строение в порядке, но не хватало многих необходимых для качественного обслуживания вещей, да и персонал не имел нужной квалификации, однако «Новый» оставался для проведения спортивных мероприятий пригодным все это время.

Гектор с тоской посмотрел на заполненное старыми палатками поле, на неглубокие сточные канавы, вырытые косоварами между ними: настоящее варварское нашествие на цивилизацию.

На верхних рядах перед тем, как разместить эвакуированный корм, оборудовали три десятка огневых точек с пулеметами, четыре входных портала также охранялись солдатами. Косоварам запрещалось покидать эту импровизированную тюрьму, продукты и медикаменты им доставляли ежедневно. За месяц просто каким-то чудом удалось избежать вспышек инфекции, что больше удивляло, чем радовало: антисанитария воцарилась жуткая, но стадион строили для любителей спорта, а не для толп перемещенных лиц.

Этой искусственной общиной управляли полтора десятка человек, все они сейчас стояли перед ним. Выглядели старше, чем он, хотя Гектор не сомневался, что их реальный возраст меньше, чем кажется. Плохая еда, в основном злаковая, дефицит многих витаминов и микроэлементов, а также тяжелый ручной труд сельскохозяйственных рабочих, ускоряли процесс старения очень сильно. Они и до вторжения не питались нормально, а теперь потеряли возможность даже набить животы досыта.

Он поправил гарнитуру, чтобы в любой момент иметь возможность отдать приказ, посмотрел на глав. Они пришли на повторную встречу в первоначальном составе, а за их спинами не появился ни один человек из списка. Все, как он и ожидал.

Гектор остановился от них метрах в семи и демонстративно посмотрел на часы. Один из глав зло крикнул:

— Можешь, не смотреть на часы, упырь! Мы не станем отправлять своих братьев на верную смерть. А еще мы требуем…

— Начинайте захват, — скомандовал Гектор по радио, а сам вскинул винтовку и дал длинную очередь по косоварам. Сопровождавшие его солдаты с задержкой, но все же присоединились к стрельбе.

На лицах, сраженных пулями косоваров, читалась смесь удивления и ненависти.