Гектор не мог понять и решения Совета спуститься в бункер. Ему показалось, что такая реакция на начавшуюся войну выглядит трусливой и не очень поддерживает моральный дух остальных граждан. Руководство спряталось под землей еще до того момента, как солдаты внешних пересекли Барьер.

Каждые сто метров в коридоре стояли пехотинцы с оружием и проверяли его допуск, что показалось ему тоже совершенно излишним: столько бессмысленных остановок в этом длинном и безжизненном месте. Гектор не любил подобные места. Он описал свою нелюбовь к замкнутым пространствам как клаустрофобия начальной стадии, но так как никогда не обращался к психологам с подобными жалобами, то не знал, насколько точный диагноз он сам себе поставил. Коридор вызывал у него не панику, но легкую тревогу. Даже в бомбоубежище, более тесном и темном, он не испытывал таких чувств, но в стандартном бомбоубежище от поверхности его отделяла всего несколько метров грунта, а здесь почти сотня метров породы над головой.

Его вызвали на какое-то срочное совещание. Гектор понимал, что теперь он не простой пехотинец, и даже не командир спецподразделения, а человек, в чьем распоряжении десять тысяч резервистов с оружием, несколько единиц бронетехники и массив с тридцатью тысячами женщин, детей и стариков. Но даже это понимание не помогало смириться с необходимостью идти на совещание в чертово подземелье.

Наконец коридор закончился, и он уперся в металлическую дверь, которую охраняли два солдата, с невозмутимым видом проверившие его карту допуска. Гектор почти минуту наблюдал за тем, как массивную дверь открывают, и не стал дожидаться завершения процесса — проскользнул внутрь, как только определил, что не зацепится ни за что выступающее.

Здесь он опять попал на проверку, так как оказался в небольшом помещении с установленным рентгеновским аппаратом, что заставило его вслух произнести ругательство, на которое реагировать никто не стал. Открылась еще одна дверь, и он попал в бункер.

Первым впечатлением стало разочарование: небольшое помещение с несколькими рядами кресел, как в самолете, плоские экраны на стенах, на которые выводились картинки с камер на поверхности, вдоль стены с левой стороны — пять или шесть компьютеров и ноутбуков, на экранах которых мелькали графики и диаграммы. Он насчитал сорок кресел: пять рядов на двадцать восемь мест, в середине имелся широкий проход. С правой стороны Гектор увидел несколько дверей, что означало наличие еще нескольких помещений. Стены, выкрашенные в голубой цвет, совсем не придавали спокойствия этому месту. Собравшиеся советники занимали ближайшие к нему кресла и о чем-то переговаривались. Его руку схватил и энергично затряс советник Ланкастер, являвшийся негласным руководителем Республики в данный момент, так как именно его группа составляла почти половину Совета.

— Майор Стоун, вы наконец-то добрались к нам, а то мы заждались.

— Простите, сэр, ваши люди искали меня в убежище, а я инспектировал вверенный мне сектор, когда поступил вызов на это совещание.

— Все понимаю, но вы вряд ли нашли бы вход сюда самостоятельно, так что пришлось отправить за вами нарочных.

— Ждали только меня, советник? — с большим удивлением спросил Гектор.

— Да.

— Мне думается, что могли бы начинать и без меня, советник, я не столь важная персона.

— Отнюдь. Сейчас поймете почему.

Ланкастер не нравился Гектору. Из тех, кто встретил Революцию ребенком, а с детьми на базе были в основном офицеры, из тех, кто прошел трансформацию после Восстания и не успел поучаствовать ни в самой Революции, ни в Войне с внешними, ни при утверждении власти Республики над Территориями. Так что никакого боевого опыта у него не имелось, а обладал Ланкастер талантом ссать в уши избирателям про то, насколько им станет лучше жить, пока он занимает должность советника. Но политика есть политика, и не Гектору решать, кто будет во главе Совета. Он свой голос отдал за другого советника, но тот оказался не очень хорош и честен, как только кризисная ситуация коснулась его сына.

Странно, конечно, что ждали его, что встречал его лично Ланкастер, очень странно и немного насторожило Гектора. Он пожалел, что с ним нет оружия: но всю аммуницию его попросили сдать на входе в тоннель.

Ланкастер обратился к своим коллегам, однако Гектор успел увидеть и директора Бюро и начальника полиции и всех трех армейских генералов, которые управляли кадровыми вооруженными силами. Не только члены Совета, но и остальные важные для обороны Республики лица, среди которых было и несколько администраторов Станции:

— Коллеги, друзья. Две трети из вас никогда не были в этом месте, а половина и не догадывалась о его существовании, так что мысли многих из вас такие, что в трудный час Совет решил спрятаться в безопасном месте, оставив остальных граждан под ударами внешних. Они в корне неверны. Я собрал вас здесь, надеюсь, в первый и последний раз, так как верю, что нам удастся отстоять свою свободу и свое будущее, а, значит, скрываться здесь не будет никакого смысла.

Гектор стоял за спиной Ланкастера и в полном непонимании слушал советника: обещали совещание, а он попал на агитационное выступление. Те, кто присутствовал в зале, явно не отличались тугодумием и не нуждались в дополнительной порции пропаганды. Но Ланкастер, словно прочитав его мысли, перешел к основной теме:

— Всем известно, что причина истощения наших топливных запасов — это попытка создать чертову ядерную бомбу. Это решение стало ошибкой, которая стоила нам, как минимум еще сорока лет мирной жизни, а за эти годы Республика стала бы сильнее, но, увы, дело сделано, и надо распоряжаться тем, что имеем. Создать полноценный ядерный боеприпас не удалось, но в итоге Республика располагает двадцатью двумя «грязными бомбами». При использовании одной бомбы радиус радиоактивного заражения тридцать километров. Поражающая способность медленная и не мгновенная, но вполне смертоносная. Я собрал вас здесь, чтобы мы совместно решили, будем ли использовать такое оружие в начавшейся войне.

В зале повисло молчание. Применить подобное означало почти тоже самое, что и взорвать реакторы. Площадь заражения меньше на порядок, но последствия для ограниченной территории аналогичны. О таком оружии мечтали все террористические группировки планеты, но правительства и ООН жестко пресекали попытки создания подобных бомб. Существенным фактором являлось и то, что использовать такую бомбу эффективнее всего в большом городе. Максимум жертв, максимальная результативность.

Гектор увидел свободное кресло и сел в него. Ланкастер нарушил тишину:

— Мое личное мнение: агрессию начали внешние. Силы не равны по понятным причинам. Мы имеем право защищаться любыми доступными способами. В конце концов, многие из вас участвовали в Революции, и здесь есть даже несколько человек, которые участвовали в захвате Станции. Тогда у вас хватило смелости поставить миру ультиматум, теперь и нам должно ее хватить, чтобы привести угрозу в действие. Внешним известно о наличии у нас подобного оружия, но это не остановило их от агрессии, так что даже один взрыв в каком-нибудь европейском городе быстро охладит их пыл.

— Советник, — заговорил генерал Торквелл, — проблема в том, что у нас нет средств доставки этих бомб. Ни одна ракетная установка Республики не имеет нужного радиуса действия, и это я молчу про их систему перехвата.

— Спасибо за напоминание, генерал, но подобную бомбу легко доставить к месту под видом обычного чемодана.

— Это тоже проблематично, — не унимался генерал, — Барьер и карантинная зона вокруг него. Как все это преодолеть?

— Как только войска внешних окажутся на территории Республики, то контроль за Барьером ослабнет, так как войска вторжения будут требовать снабжения, к тому же они начнут перемещать захваченное население для стерилизации. Легкий хаос возникнет в любом случае. И это даст нам шанс отправить несколько бомб по назначению. Однако, я пока не получил согласованного ответа на вопрос: а разумно ли вообще пользоваться ими?