— Понимаете ли, ещё летом здесь стоял кордон, — когда надо, Сиплый умел говорить культурно.

— Было такое, — кивнула девушка.

— А мы там хранили кое-какие вещи.

— И какие же?

— Некоторые стройматериалы… — начал перечислять Сиплый.

— Это гидростеклоизол, что ли? — усмехнулась девушка. — Боюсь, вы его потеряли.

— Это не главное…

— Где наш гроб с музыкой? — не выдержал Пенёк.

— Вы, ребята, либо крест снимите, либо трусы наденьте! — расхохоталась девушка. — А твой обормот на фене ботать пытается или просто бакланит для приколу? — доверительным тоном спросила она у Сиплого. — А рояль я вам не отдам. Привыкла к нему за девять лет. А вы и играть-то не умеете.

Сиплый нутром чуял, что хамить этой странной чувихе не надо, но его никто не спрашивал.

— Ну всё, сука! — взревел Пенёк, бросаясь к девушке.

Та чуть отшагнула в сторону, потянула "торпеду" за вытянутую руку, и здоровенный накачанный детина кубарем покатился прямо под ноги словно из ниоткуда появившемуся зверю. Тот придавил Пенька лапой; морщась, обнюхал и, подняв голову, посмотрел на девушку. "Это надо съесть? — было написано на морде. — Или ну его на фиг?"

— Придержи его, Пузик, — хмыкнула та. — А то он какой-то нервный.

— Саблезубый должен быть белый, — прошептал Сиплый, пытаясь вытащить из кармана пистолет. — Синяк говорил — белый!

— Будет и белый, — пообещала девушка. — Котят у нас много.

И в тот же момент Сиплого подняли, перевернули в воздухе и потрясли. Почти вытащенный "Макаров" упал на снег.

— Йети! — застонал бригадир.

Дальнейшее шло почти мимо сознания. Их тащили через проход в ледовой стене, вели через двор, где звероватого вида люди махали копьями, стреляли из луков и арбалетов, швыряли дротики, а маленькая девчушка жонглировала кирпичами. Потом запихнули в какой-то сарай, и начали колоть. Допрашивали трое: два мужика и баба. Спрашивали, даже не повышая голоса, но присутствующие здесь же йети, саблезуб и жонглерка одним своим видом отбивали желание молчать. Особенно жонглерка, постоянно наматывающая на палец гвоздь-двухсотку. Намотает. Размотает. Намотает. Размотает. Снова намотает, и опять размотает… А на подвижном полуобезьяньем личике светится желание полакомиться свежей человечинкой. А тут ещё лежащий неподалеку черно-белый зверь при каждой запинке поднимает голову и смотрит на человека пристальным немигающим взглядом. И пацаны кололись. Взахлеб. Наперегонки.

А часа через три оказались у входа в другой сарай, побольше.

— Тюрьмы у нас нет, даже двери нигде не запираются, — доверительно сообщил огромный мужик. — Но не думаю, что вы попытаетесь отсюда сбежать.

И втолкнул Сиплого в сарай, полный саблезубых тигров. Пенёк влетел следом.

— Постарайтесь не злить котят, — донесся голос конвоира. — Они сытые, но вы подняли хвост на маму Галю. Их маму! Так что сами понимаете…

Морозов выслушал Артема совершенно спокойно. Сидел, дымил трубкой, прихлебывал чаёк из фарфоровой кружечки, с интересом посматривал на собеседника. На лице ни один мускул не дрогнул. Будто ему рассказывают не реальную историю, смахивающую на бред сумасшедшего, а сказку для детей. Или безобидный анекдот про любовный треугольник. Когда Артем закончил, бизнесмен долго молчал. Возможно, представлял, как "волчата" так же спокойно и слаженно, как наводили переправы на соревнованиях, расстреливают атаку раскрашенных дикарей или забивают дубинами шерстистого носорога. А скорее, прокручивал в голове ситуацию. Наконец, произнес:

— Всегда знал, что твои дети далеко пойдут. Правда, не ожидал, что настолько далеко.

Кузнецов развел руками.

— И что вы собираетесь делать? — продолжил Савва Тимофеевич.

— Поговорить с Вами, — пожал плечами Артем. — Потом объехать родителей. Контрольный срок у нас двенадцатого, но если восьмого-девятого не позвоним, начнется паника. Да и не скроешь от них такое.

— А если серьезно? — Морозов недовольно сморщился и принялся вновь набивать трубку. — Раз ты пришел ко мне и рассказал эту историю, значит, рассчитываешь на какие-то мои действия.

Артем внутренне улыбнулся. Всё-таки нервничает Савва Тимофеевич. Обычно курит немного, обходится одной — двумя трубками. В день, а не подряд.

— Как минимум, на хороший совет. А как максимум — на взаимовыгодное сотрудничество.

— Хорошо, — кивнул Морозов. — Начнем с анализа ситуации. По имеющимся активам вы сразу прыгнули в высшую лигу. Запишите всё это на кого-нибудь одного, и он попадет в список Форбс. Не на первом месте, и даже не на десятом, но попадет. Меня в этом списке, между прочим, нет.

— Официально, — на этот раз Артем улыбнулся открыто.

— Официально, — согласился Морозов. — Я не гордый. Но речь не обо мне. Раньше три лимона, потраченные на подготовку летнего мероприятия, были для вас сумасшедшей суммой. Сейчас это мелочевка: женам на шпильки, детям на подгузники. Я к тому, что вы теперь в другой лиге, правил которой не знаете. Согласен?

— Согласен. Но нам не это интересно. Все наши ништяки мы готовы отдать за возможность жить, как нам нравится.

— И хотите, чтобы я это организовал?

Артем кивнул.

Савва Тимофеевич раскурил трубку, нажал кнопку селектора, бросил: "Нина, меня ни для кого нет", и продолжил:

— К сожалению, из этой лиги не так просто выйти. А безболезненно — невозможно. Как отказаться участвовать в первенстве города: оно вам на фиг не нужно, но директор школы обидится. Тут то же самое, только ставки несоразмерно больше. Да не кивай, ни хрена ты не понимаешь! Ты вон Петра Алексеевича приволок! Показываешь, что спецназ тебя поддержит. Нашему мэру за глаза бы хватило. А в этой лиге спецназ, действующий без приказа с самого верха, не страшнее обычной шпаны, — он обернулся к Лабжинову: — Извини, майор, но так и есть. Подготовка лучше, не спорю, а возможности… Да нет у вас никаких возможностей. Можете отомстить, и только.

— Можешь не извиняться, — олигарх Морозов имел привычку обращаться на "ты" ко всем младше себя по возрасту и положению, а майор Лабжинов — к тем, кто так обращается к нему. — Прекрасно представляю наши возможности.

Савва Тимофеевич некоторое время сверлил спецназовца взглядом, потом кивнул и вновь переключился на Артема:

— Тут главный вопрос — доверие. Ты пришел ко мне. Значит, до какой-то степени доверяешь. Привел страховку. Следовательно, не до конца. Всё правильно: ты и не должен мне доверять. Но! — Морозов поднял указательный палец. — Ситуация такая, что без вашего полного и безоговорочного доверия я не смогу ничего! А чтобы доверять, ты должен понимать, почему мне выгодно плыть с вами в одной лодке. А как это объяснить, если ты пока наших игр не разумеешь? Проблема!

— А Вы попробуйте, — усмехнулся Артем. — Попытка не пытка.

— Не так просто, — хмыкнул Савва Тимофеевич. — Первое, что надо сделать — вывезти от вас золото. Даже за одну тонну вас зароют, наплевав на всё, что угодно, вплоть до международного скандала. Можно оставить ваши поделки, — он ткнул пальцем в лежащую на столе аурумбату, — и полкило, как сырьё для этих поделок. Не больше. Потом ваше золото надо медленно и аккуратно реализовать. Тем медленнее и аккуратнее, что в конечном итоге оно должно осесть в казне, ибо сто девяностые статьи — это одно, а двести семьдесят пятая — совсем другое. То есть до конца операции никто не сможет сказать, ни когда появятся деньги, ни сумму, даже приблизительно. То есть ты должен отдать мне золото на годы под честное слово. А на таких суммах честное слово не действует.

— Давайте считать, что мы вам безгранично доверяем, — Артем легонько пристукнул ладонью по столу. — Иначе так и будем ходить вокруг да около.

— Хорошо, — согласился Морозов. — Итак. Золото вывезти до праздников. Транспорт и людей на погрузку я дам.

— Сами погрузим, — отмахнулся Артем. — Только транспорт.