— Конечно! Я бы не пропустила такого… такого… Малышу где-то года два, — залепетала та. — Мы тогда были на Синей спирали, в резиденции, я его из рук не выпускала. Не мог он!

— Э-э, простите… — не могла не вмешаться я. — Но Васе всего пять месяцев.

Сама не знаю, зачем я это уточнила. Просто не удержалась — они что, сами не видят, что он еще совсем мелкий? Оно, конечно, может, и не важно… что там эти люди думают. Но сказанного не воротишь.

— Ой, ну посмотрите только на эти рожи! — внезапно заржал Мор, прижимая к себе также захихикавшего младенца. — Да приемный он, приемный. Но все равно уже мой. — Парень слегка подкинул Ваську в воздух и поймал, отчего детский смех стал громче. — И вообще… познакомились? Вот и отлично. До свидания! Я теперь вполне свободное от клана Ору… свободный игрок. Все формальности соблюдены!

— Так, — ледяная спокойная интонация вернулась к снежной королеве, из чего я сделала вывод, что ее не так просто сбить с толку даже внезапным размножением внуков. — Во-первых, вы разрешите войти? — обратилась она ко мне, и я, естественно, кивнула, проигнорировав едва слышное шипение на заднем плане. — Спасибо, леди… простите, не знаю вашего имени.

— Эм… Мадемуа… м-м-м… мадам Веро, Аида Веро. — Я вовремя вспомнила, что уже, собсна, никакая не мадемуазель, а вполне себе замужняя дама. И раз в ход пошли английские «леди» — то чего бы не французские «мадам»?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Виктория Умбрайя, приятно с вами познакомиться. Я глава клана и бабушка юноши, которого вы забрали себе, — очень странно выразилась женщина. Возможно, у нее были такие же проблемы, как у самого Мордреда, с трактовкой явлений на других языках. — Мне хотелось бы все же подробнее побеседовать с…

— Ладно, уговорили, — вмешался вдруг Мор, подошел и сунул мне в руки племянника. А потом подопнул в мою сторону гуся. — Но ребенок устал, и ему пора спать. Дорогая, уложишь малыша? Я пока объяснюсь с родственниками.

Мордред:

— Ну, чем вы теперь недовольны, сиятельная глава клана? — с насмешкой выдал я, плотнее прикрывая дверь в местную миниатюрную столовую. — Я пристроен, крышей не еду. Что еще для счастья надо? И заметьте: за десять минут никакого мата. Так с какой ржи вы еще здесь?! — все же сорвался я.

— Она дикарка? — быстро догадалась глава. Тьфу, догадливая карга, чтоб ее. — Иначе тебе не удалось бы так просто выставить ее вон, чтобы она не услышала нашего разговора.

— И че? — выдал я самый титановый аргумент. — И кстати, сейчас это выражение упоминать нельзя. Этим многочисленным бастардам сам Прародитель жо… Ржа! Это же не матерное ругательство! Зар-раза... Нижний мозг лижет и по Мастерам пристраивает.

— Мордред! — снова не выдержала матушка.

— Вы еще скажите, что это не так. Такими темпами скоро за права иномирных сучностей будут ратовать больше, чем за клановых жнецов, — продолжал я поливать родственников словесным потоком, отвлекая от основной темы. — Ах, да-а-а… уже ратуют. Швеи-то у нас на вес золота, да?! Скоро будем в ножках у них валяться. О-о-ой, так уже ж!

— Ты когда-нибудь закроешь свой поганый рот? — Вот это да… Впервые в жизни, ржа, слышу голос дедушки! Я реально думал, что этому Мечу давно лоботомию сделали и рот зашили. А он скрипит еще, старый хре...

— Простите, леди. — Здоровенный фирменно белобрысый дедуля учтиво поклонился сначала бабушке, потом матери и продолжил нести такое, от чего я сам едва не оржавел: — Я прошу прощения за неподобающие действия и, возможно, неуместную инициативу… но я ему сейчас рукоять вправлю, а потом буду готов принять любое наказание от своей леди.

И, не дожидаясь, пока совершенно оржавевшая бабулька (по ее ледяной физиономии почти незаметно было, насколько она выбита из колеи, но я-то свою родню знаю как облупленную) его остановит, шагнул ко мне и сгреб меня за шиворот здоровенной ручищей. Точнее, попытался сгрести.

— Слушай, ба, твоя оглобля совсем спятила. Скажи ему уже «к ноге». — Я еще раз увернулся от захвата, что в этом ужасно узком помещении было той еще морокой. — Ты молчал двести лет, так и продолжай. Как будто кого-то интересует мнение тупого придатка.

— Заткнись, ржавенок, — сквозь зубы приказал дед, таки поймав меня за воротник рубашки. — Еще раз посмеешь оскорбить мою леди — и я тебе лезвие в спираль скручу, не посмотрю на то, что ты мой родной внук. Или посмотрю и скручу еще раз, в другую сторону!

— Признавайся, его швея укусила. — Чтобы не разнести комнату и не наделать шума, на который могла примчаться «моя» Мастер, пришлось прекратить сопротивление. Тем более что дед меня пару раз встряхнул и дальше пока не продвинулся. Но и воротник не отпустил, маразматик ржавый. — Эти Ивановы заразные, не иначе. Распространяют вирус неадеквата. Засуньте старика в медеску.

— Ланселот, оставь его. — Наконец-то! Проснулась, бабуля. — Ты же знаешь, юнцу нельзя волноваться. Мы поступим по-другому. Мордред, сейчас же…

— Э, нет! — Воспользовавшись тем, что дед не посмел ослушаться, я освободил воротник и мгновенно отскочил подальше. — Ничего у вас не выйдет. Я больше не ваша собственность. У меня есть свой Мастер. И без ее согласия…

— Что-то я не заметила следов привязки. — Мамин голос звучал абсолютно безэмоционально и чуть холодновато. Зная ее, я с ходу определил, что она уже не просто в бешенстве. Еще немного — и даже мне, «нестабильному больному ребеночку», может не поздоровиться. Всего раз в жизни я ее до такого состояния довел, и результат мне не понравился. Две недели сидеть было больно… Э-э-э… нет, сейчас так не выйдет.

— Ну так не все ж сразу. Сами угадали, она у меня дикая, необученная, необъезж… кхм, в общем, — я сделал вид, что успокоился, и даже примерил мирное выражение лица, — любовь случилась нежданно, да и не мог я ее бросить одну, такую потерянную и жалкую в том храме. Бедняжка плакала, что без спутника не может забрать к себе маленькое Оружие, которое умирало без подпитки скверны, — слегка сгустил я краски.

— То есть ты настаиваешь, что эта аборигенка с кровью жнеца все же станет твоим Мастером и ты полностью добровольно переходишь под ее юрисдикцию уже сейчас? — Вот не нравится мне мамин голос. Она у меня доставучая и вообще задолбала, но… во-первых, все же мать. Я ее даже люблю где-то… где-то в глубине души. Пока она не пытается удушить меня в объятьях или контролировать каждый ржавый вздох. А во-вторых, что она задумала?!

— Настаиваю. — И улыбку понаглее. Потому что внезапно стало страшновато, но я лучше ржой рассыплюсь, чем это покажу.

— Отлично. В таком случае клан Умбрайя снимает с себя ответственность за твое существование, обеспечение… и здоровье.

Что?! То есть мне сейчас вот резко сказали: подыхай на здоровье?! Прошла любовь и ржой рассыпались кубы? Не зря я презирал их столько вре...

— Ровно до тех пор, пока твоя привязанная леди не достигнет нужного уровня, не зарегистрируется в призме и сама не явится в резиденцию Умбрайя, чтобы представиться как положено и войти в союз кланов, — все тем же ледяным тоном продолжила маменька. А… не, кажись, не совсем рассыпались. Но тоже не куб скверны. Типа, раз такой умный — побарахтайся, а мы посмотрим, как скоро с повинной приползешь. Чтоб вас всех передавило да приплющило. Не дождетесь!

По ходу, даже бабка оржавела от такого поворота. А я глянул матери в глаза и понял: можно себя поздравить, допек. Она не блефует. Сама сдохнет, если со мной что случится, но не отступится. Вот ржа! Как не вовремя у нее мозги проснулись и материнский инстинкт притупился.

Но я тоже не Скрепка с отбросов спирали. Так, да? Хорошо.

— Понятно, — задумчиво кивнул я, не выказывая даже крохи паники. — В таком случае больше не задерживаю уважаемых леди и лордов! Кажется, я уже это вам говорил… Хм, да свалите уже!

Закрыл дверь я с широченной улыбкой, практически оскалом на всю рожу. И смачно так закрыл, настолько, что с потолка на меня свалилось несколько белых хлопьев. Но как только родственнички пропали из поля зрения, прикрыл глаза и судорожно вздохнул. Достали. Бесят-бесят-бесят-бе…