— Я делал все для тебя! Все, чтобы ты была счастлива!

— У нас определённо разные представления о счастье, — пробормотала я, часто-часто моргая.

Сфокусировать зрение получилось не сразу. Когда размытые пятна перед глазами всё-таки сформировались в мужской силуэт, его уже не слишком органично дополнял кухонный нож в руке.

Нож был тупой — это я помнила точно, но что-то все равно не воодушевилась и попыталась встать.

Дирк пресек мои поползновения одним точным пинком.

— Ты все испортила, — с какой-то неописуемо тоскливой усталостью в голосе пожаловался он и перехватил нож поудобнее. — У меня же все было продумано. Все было идеально!

Достойно королевы, надо полагать. Интриги, яды, несчастные случаи… спасибо хоть обезглавить мечом никого не успел. А то ведь мог, при таких-то организаторских навыках!

— Но ещё не всё потеряно, — вдруг приободрился Дирк и сбросил смартфон с левого запястья.

Треск разбившегося экрана раздался почти одновременно с мощным ударом в дверь. Она многообещающе заскрипела, но щеколда держалась молодцом — а Дирк обернулся на звук и тревожно нахмурился.

В коридоре нарастал шум. Кто-то бестолково выкрикивал наши имена, пока знакомый голос не рявкнул:

— Все назад! — и дверь содрогнулась так, будто в нее врезалась скала.

Увы, проушину щеколды тоже не хлюпик какой прикручивал, и дверное полотно только перекосилось в коробке, — а Дирк заторопился.

— Все ещё можно сделать красиво, — пробормотал он, нагибаясь ко мне.

В его глазах почудился неестественный красноватый отсвет, будто от камня в обручальном кольце, и я шарахнулась назад. Только места за спиной почти не оставалось, и я быстро уперлась в кухонную тумбу.

— Не подходи!

На мгновение Дирк замер, привычно повинуясь, — я уже ожидала услышать натренированное «хорошо», когда дверь сотряс ещё один удар, и временный помощник схватил меня за шею, подтягивая ближе, словно хотел поцеловать.

— Мы уйдем вместе, — горячо прошептал он и замахнулся ножом. — Ты все равно не справишься без меня, любой королеве нужен верный советник… так какая разница, когда?..

Я позорно зажмурилась, и из горла у меня вырвался совершенно не царственный всхлип — но Дирк этого, кажется, так и не расслышал. Дверь всё-таки проиграла человеку-скале и с оглушительным грохотом рухнула внутрь, на обеденный стол. Ростислав не удержал равновесие и добавил шуму и разрушений.

Наверное, все закончилось бы весьма плачевно, если бы из кучи-малы не вылетел стул — точно под колени Дирку.

Нож оказался не таким уж и тупым и в дверце тумбы застрял намертво. Дирк попытался удержать его, странно вывернул запястье и, закричав, упал прямо на меня.

Я тоже не сдержала вскрик, но тут в комнату всё-таки прорвался Матти, ради кого вся трансляция и затевалась, и сдернул с меня тяжёлое и поразительно костлявое тело.

— Знаешь, — неодобрительно сказал он и сноровисто защелкнул наручники на запястьях Дирка, — вообще-то можно было просто дождаться, когда я получу ордер на обыск его номера в гостинице!

— Всегда пожалуйста, — проворчала я, без сил откинувшись на тумбу у себя за спиной. Рукоятка ножа упрямо маячила где-то на периферии зрения, но сейчас меня даже ядерная война не заставила бы сдвинуться с места.

— Всегда пожалуйста, — передразнил Ростислав и, в один прыжок добравшись до раковины, драматически над ней согнулся.

Дирк прошипел что-то про грязных проходимцев и так взбрыкнул, что сошел за ядерную боеголовку: я все-таки дернулась и вжалась в дверцу тумбы, будто подсознательно еще надеялась просочиться насквозь. Матти еле удержал арестанта на месте и тоже добавил пару экспрессивных выражений.

— Ну и куда его теперь девать? — страдальчески поинтересовался следователь. — Подкрепление должно было добраться вместе с ордером!

Я задумалась — и тут же мстительно усмехнулась.

— У меня на примете есть одна отличная темная кладовка, — созналась я.

Ростислав открыл кран, набрал пригоршню воды и нырнул в нее лицом. Кажется, ему не слишком полегчало.

Арест и последовавшая за ним суматоха превратили станцию в растревоженный улей. Просто взять и запереть Дирка в темной кладовке без вентиляции Матти не позволил из соображений гуманного отношения к заключённым, и пришлось идти на поклон к Светлане, которая уже успела предприимчиво переоборудовать под камеру собственный номер в гостинице: всего-то и понадобилось, что глушилка для связи да дежурный офицер. Для содержания разнополых заключённых это тоже не подходило, но лично мне человеколюбие резко отказало, и выделять ещё одну комнату для маниакально настроенного помощника я не стала. Матти прикинул, что уступать свою койку тоже не готов, и мы дружно попрали принципы гуманности.

Попранными они оставались ещё с полчаса, пока не позвонила Светлана и не потребовала прислать медика: оказалось, что Дирк умудрился вывихнуть запястье, когда размахивал ножом. Теперь оно распухло так, что наручники уже мешали нормальному кровообращению, а снимать их никто не рисковал.

— Медики! — взвыла я и выгнала из своей кухни всех сочувствующих и любопытствующих, чтобы вызвонить капитана американского грузовика с шаттлом на десять человек. Срочно лечить маньяка, который бросался на меня с ножом, что-то не тянуло, а вот Лусине все ещё ждала вторую бригаду медиков.

Матти горестно вздохнул и ушел искать врача для заключённого самостоятельно. В жилой ячейке остался только Ростислав, слишком зелёный и несчастный, чтобы тащиться обратно в гостиницу. Я указала ему на койку Лусине и осталась сидеть на кухне, вытрясая из американского капитана договор аренды.

Дверной проем щерился острыми щепками на месте вывороченных петель. Само дверное полотно прислонили к стене, отчасти перекрыв выход и шкафчик с кухонной мелочевкой. Спасительный стул, так вовремя сбивший Дирка с ног, кто-то вернул на место и даже украсил квадратной подушкой с вырвиглазно красными завязками. Я машинально распутывала их, пока капитан американского грузовика пытался содрать с меня если не семь шкур, то хотя бы последнюю рубашку, и старательно завязывала бантиком. Рутинные занятия, никак не задействовавшие голову, приносили странное, немного нездоровое облегчение.

Я даже огляделась, прикидывая, не попытаться ли повесить дверное полотно самостоятельно, когда шаттл с пилотами перешёл в мое распоряжение, а мягкую сидушку со стула было проще срезать, чем отвязать. Увы, прежде чем вешать дверь, следовало заменить косяк, а это едва ли можно было сделать при помощи отвёртки и такой-то матери.

По всему выходило, что у меня прискорбнейшим образом закончились поводы не задумываться о долгосрочных планах — а они оптимизма не внушали.

Мне по-прежнему требовался временный помощник. Хоть Лусине и проснулась, к полноценной работе она приступить ещё не могла — да и не факт, что хотела. Сама же я, как показывала практика, в одиночку не тянула. Черт, да я и с Дирком-то на стенку лезла! Даже до того, как…

Я спохватилась и залезла под стол.

Ювелирная коробочка обнаружилась в дальнем углу. Падение не повредило ни ее, ни кольцо, мягко поблескивающее темно-алым с бархатной подушечки.

— Да что у вас здесь за повальный матримониальный сдвиг?

Я вздрогнула и обернулась. Ростислав сидел на койке — уже не зелёный, но все ещё несчастный и осунувшийся, что, впрочем, ничуть не мешало ему гнусно ухмыляться:

— Сначала Фая, теперь вот ты…

— Мне нужен муж, чтобы усыновить детей Фаи, — призналась я со вздохом и поставила коробочку с кольцом на стол. — Иначе ее отправят на аборт. Дирк с его предложением был так кстати…

У него в принципе все было кстати — до тех пор, пока близость к цели, к которой он шел восемь лет, не пережгла последние предохранители. И, наверное, даже хорошо, что пережгла: обнаружить недостачу винтиков в голове у партнера, будучи замужем и с двумя детьми, было бы куда неприятнее.