Во всей сложившейся ситуации радовало только одно. Огэст никаких глупостей не совершает. Уже который день сидит в своих покоях и готовится к встрече с невестой, на встречу с которой поедет в сопровождении очень даже приличного кортежа и с замечательной охраной.

На крыльце особняка Динтонов к лорду-наблюдателю подскочил невзрачный мужичонка и быстро-быстро что-то зашептал ему в ухо. Лорд изменился в лице. Рассек воздух тростью и ринулся в карету.

Лорду Палмсбери потребовалась пара мгновений, чтобы осознать, что к замершим в галерее присоединились дальние родственницы его покойной супруги — Карнеилла и Эжени Бадауд. Обе были одеты скромно и даже сообразно своему возрасту, что в случае с Карнеиллой само по себе было удивительно. Мать, видимо, что-то говорила дочери, пыталась её в чем-то убедить, но неожиданная встреча оборвала разговор на полуслове.

Высокие арочные окна вдоль одной стены галереи позволяли солнечным лучам беспрепятственно врываться внутрь и заливать светом всё её немалое пространство. Свет был неумолим, он не только освещал галерею, и людей в ней находящихся, он выискивал и подчеркивал мелкие детали и черточки, превращая реальность в странный полубредовый сон.

Замысловатая резьба на лакированных дверях и стенных панелях. Принц замерший напротив своих покоев. Растерянность и легкое недовольство в его глазах. Принцесса с усталостью и обреченностью во взгляде. Тяжеловатый ридикюль, свисающий с запястья безвольно опущенной руки. Пара служащих отеля и свита Гердты, состоящая из растерянных фрейлин, пары сосредоточенных гвардейцев и решительной статс-дамы, опирающейся на парасоль с истерзанными рюшами. Глубокие морщины на лице маркизы Блайнской и злое ехидство в её же взоре. Не менее глубокие морщины на лице Карнеиллы и полыхающие ненавистью глаза её дочери. «Кого из нас она так ненавидит? И за что?» — мысленно задался вопросами лорд Палмсбери, увидев горящие злобой глаза Эжени. Вообще столь явное и бурное проявление эмоций на этом маленьком и, как правило, безучастном личике шокировало его едва ли не больше, чем внезапная встреча.

— Ты-ы-ы! — проревела Эжени, раздирая воцарившуюся тишину, но не отрывая взгляда от принца.

— Девочка, стой! — просипела Карнеилла. — Остановись, прошу!

Лорд Палмсбери с нарастающим ужасом видел как оплывает женское лицо, на глазах превращаясь в уродливую маску. Как меняется форма черепа. Как лоб становится узким и низким, брови срастаются и превращаются в валик, который нависает над маленькими, но по-прежнему пылающими ненавистью, спрятавшимися вглубь глазками, челюсть, наоборот, становится гораздо крупнее и выдвигается вперед. Шея, плечи, руки резко раздаются вширь, при этом, насколько можно судить, нижняя часть тела остается в своих прежних пропорциях. И вот уже на месте обычной, невзрачной женщины стоит ужасное существо в платье, с разошедшимся по шву воротом и треснувшими рукавами.

— Сы-ы-ын у-у-убийцы-ы-ы! Ненавижу-у-у! — провыло существо, срываясь с места на последнем звуке.

Карнеилла заломила руки и застыла изображая из себя памятник отчаянью и безысходности.

Всё что происходило потом, виделось лорду Палмсбери крайне замедленным. Словно секунды вдруг тоже раздались вширь и стали длиться столько, сколько до этого длились минуты. Существо бежало словно продираясь сквозь тягучий кисель, ступая тяжело, сотрясаясь на каждом шаге всем телом и сотрясая всю видимую часть галереи до дребезжащих в окнах стекол. Каждый шаг монстра отдавался дрожью паркета и ощущался позвоночником.

Насколько бы медленными не казались послу движения монстра, остальные — двигались ещё медленнее. Очень медленно оборачивались маркиза и принцесса, неспешно отступали с дороги Эжени фрейлины, чрезвычайно плавно тянули оружие на свет божий гвардейцы. Огэст крайне неторопливо и в высшей степени выразительно открывал рот, очевидно, чтобы озвучить один из весьма важных и уместных вопросов: «Что здесь происходит?» или «Да как вы смеете?».

Да и сам лорд чувствовал, что вязнет в этих распухших мгновениях, придавивших, опутавших его. Что он опаздывает, опаздывает давно. С того момента как ему поручили эту миссию. Но теперь вместе с ним опаздывают и его спутники. К чему были эти чудесные спасения от нелепых опасностей, если всё закончится так? Если всё затопчет несуразное существо, явившееся из его, лорда Палмсбери прошлого. «И Виктор в этот раз не успел», — подумалось послу. Желание остановить неумолимо рвущуюся вперед тушу было так велико, что вместо того, чтобы отступить с её дороги посол сделал шаг вперед. И тотчас же отлетел к стене сметенный мощью и скоростью. Дыхание его сбилось, боль разлилась по всему телу, мир закружился вокруг, вызывая приступ тошноты, зато время вернулось к нормальному ритму и окружающие стали двигаться с привычной скоростью.

Меркнущее сознание успело отметить, что его порыв так и не остановил чудовище, лишь слегка сбил его темп. В тот же миг Диана огласила все помещение визгом, на столь высокой ноте, что многострадальные стекла в окнах стали дребезжать сильнее, а сгущающийся перед глазами посла туман на пару мгновений отступил. Существо сбилось с темпа окончательно, потеряло скорость и вновь стало оплывать возвращая себе очертания женской фигуры. Эжени продолжала двигаться к цели, но уже не столь стремительно. Маркиза сноровисто выставила парасоль, ставя подножку, и женщина в изодранном платье попросту рухнула к ногам принца, продолжая что-то вопить о ненависти и рычать угрозы.

Последнее, что увидел посол перед тем как окончательно уплыть в беспамятство — это карающий ридикюль принцессы, который со свистом рассек воздух и по широкой дуге звучно впечатался в затылок распростертой у ног принца особы.

Вой и крики оборвались.

В глазах принца мелькнуло что-то похожее на восхищение.

Сознание лорда Палмсбери померкло.

Время летело, мелькали дни. Казалось ещё вчера все ждали окончания весны, а сегодня вдруг оказалось, что миновала середина лета. Ритания сходила с ума, Лидон бился в истерике, а в особняке на Беркли-сквер царили тишина и спокойствие. Изредка случались визиты, которые баламутили это сонное царство, но именно, что изредка, да и не надолго. Общество помнило, что Динтоны в трауре, общество осознавало, что в особняке двое пострадавших, обществу было не до провинциалов.

Столицу сотрясали зрелища и слухи! Там и без Динтонов было на что посмотреть и что обсудить. Въезд невесты принца в столицу, торжества в честь предстоящей свадьбы, само венчание. Гердта въехала в Лидон на вороной лошадке, рядом с ней красовался Огэст на белом коне. Первые метры чета проделала в полнейшей тишине, а затем их искупали в овациях, засыпали цветами, признаниями в любви и заверениями в верности.

Столица безумствовала. Все те, кто еще недавно шептался и хихикал по углам, теперь во всеуслышание заявляли, что Матиасу повезло, после его ухода трон окажется в надежных руках. Газеты наперебой печатали портреты Гердты один краше другого. И в полный рост, и на коне, и даже эскиз руки Эверелия, на котором Гердта стояла в одеждах древних воительниц одной рукой прижимая к себе пухлый том с математическими символами на обложке, а другой — раскручивала кистень на длинной цепи. Надпись под портретом гласила «Ударим знаниями по необразованности». Самой модной прической сезона стали косы уложенные короной вокруг головы. Лидонские модницы срочно отращивали волосы, а некоторые довольствовались накладными.

Лорд-наблюдатель окончательно забыл, что такое сон и еда. После побега его высочества в Уайт, он едва ли не за руку принца водил, выпуская его из виду лишь изредка и только убедившись, что в его отсутствие за Огэстом присмотрят ничуть не хуже, чем при нем. Принц вел себя на удивление прилично. Оставшиеся до свадьбы дни ходил задумчивый, рассеянный и выглядел слегка оглушенным.

Поглазеть на венчание собралось столько народа, что зарегистрировали несколько несчастных случаев, к счастью обошлось без летальных исходов. К храму Гердта и Огест добирались порознь, а из храма ехали вместе в открытом экипаже, который медленно и величественно продвигался по городу. Из толпы в новобрачных летели цветы и зерно, и то и другое глухо шлепалось о защитный купол и скатывалось на мостовую, но людей это не останавливало и они продолжали броски до тех пор пока новобрачные не скрылись за дворцовыми воротами.