На этом ее речь оборвалась. То ли потому, что она осознала, что сказала лишнее, то ли потому, что высказала все, что собиралась, и хотела предоставить возможность собеседнику согласиться с ней. И глядя в ее победно сверкающие глазки, лорд Палмсбери понимал, что второй вариант выглядит правдоподобнее. Он никогда не поднимал руки на женщину, подобная мысль никогда даже мельком не посещала его голову, однако в залитом солнечным светом парке он впервые в жизни ощутил такую ярость, что лишь огромным напряжением воли ему удавалось заставить себя не двигаться с места. Желваки его вздулись, костяшки судорожно стиснутых пальцев побелели. Он разрывался между желанием от всей души макнуть миссис Бадауд лицом в фонтан или надавать оплеух этой идиотке, дабы привести ее в чувство. Оценить, как долго продолжалась возникшая в безумном монологе пауза, было затруднительно, казалось, время замерло.

Внезапно вязкую, давящую на уши тишину разорвал свист. Что-то ледяное пронеслось возле уха лорда Палмсбери и врезалось в его собеседницу. Здоровье ее не пострадало, а вот внешний вид и чувство собственного достоинства понесли значительные потери. Широкие поля ее шляпы безжизненно поникли, цветы, ранее горделиво красующиеся на тулье этого замечательного сооружения, скукожились и лежали неряшливыми кучками на земле у ног, макияж выглядел так, будто кто-то взял мокрую тряпку и повозюкал ею по лицу, причудливым образом смешивая белила, помаду и краску для ресниц и бровей.

Лорд Палмсбери обернулся и встретился взглядом с дочерью, которая выглядела такой же ошарашенной, как и он сам.

Именно в тот солнечный день, в парке, полном прогуливающихся дам и их кавалеров, маленьких детей с няньками и судачащих обо всех старушек, треснула корка равнодушия, которой окружила себя Сели, и проявился ее магический дар, унаследованный от матери. Лорд Палмсбери наскоро простился с Эжени и ее матерью, стараясь быть как можно менее вежливым с последней, и, судя по ее реакции на все последующие случайные встречи, ему это с блеском удалось.

Сказать, что именно в этот день разрешились все проблемы девочки и отношения между ней и отцом наладились, было бы безусловным преувеличением, но не подлежит сомнению тот факт, что именно это происшествие в парке стало началом их долгого пути друг к другу. В тот вечер они впервые поговорили по-настоящему, вспоминали Амелию, обсуждали утреннюю встречу, смеялись и плакали, не стыдясь и не пряча друг от друга своих чувств.

На следующий день лорд Палмсбери нанял для девочки одного из лучших преподавателей магии. И дни побежали с бешеной скоростью.

Работы внезапно стало на порядок больше, обстановка в Кленции неимоверно обострилась. Даже воздух в столице казался наэлектризованным, и чудилось, что любое резкое движение могло вызывать сноп искр. Вся знать королевства во главе с правящей верхушкой тщательно пыталась показать, что в стране нет никаких проблем, что все идет как обычно. Балы, званые вечера, светские рауты следовали непрерывной чередой, каждый последующий превосходил по размаху и блеску все предыдущие. Это было время, когда за игорным столом с легкостью терялись и приобретались целые состояния, время рискованного флирта, время, когда каждый старался прожить день как последний. Дуэли, романы, интриги — это натужное веселье продолжалось несколько лет.

Развязка была стремительной, внезапной и кровавой. На престол страны, славящейся своими поэтами, художниками, музыкантами, взошел Инсенс II, принеся с собой ненависть, террор, безумие и войну. Добившись короны путем убийств, предательства и подкупа, он всю жизнь боялся так же потерять ее, поэтому с первых же дней воцарения всеми правдами и неправдами избавлялся от претендентов на трон. За время его правления были убиты практически все, в ком была хоть капля королевской крови. Посол Ритании был отозван из Кленции до начала переворота, поэтому лорд Палмсбери успел вернуться с дочерью на родину до начала кровавых репрессий.

Воспоминания вихрем кружились в голове лорда Палмсбери. «Возможно, выбор невесты для принца Огэста обусловлен не тем, что кандидатка из Вабрии была предпочтительнее, а тем, что после почти десяти лет правления Инсенса II в Кленции просто-напросто не осталось ни одной мало-мальски подходящей по возрасту девицы королевских кровей», — грустно усмехнулся он.

После первого, но далеко не единственного, визита лорда Палмсбери прошло уже больше двух месяцев и ровно полтора месяца с тех пор, как леди Анна получила письмо, в котором сообщалось, что срочность его миссии не позволяет ему привезти дочь в дом тетки лично, однако девочка уже в пути и в ближайшее время прибудет в Динтон-хаус.

За это время по приказанию домоправительницы миссис Нитнэс прислуга успела двадцать раз вытереть пыль в комнате, которую отвели мисс Селии, двенадцать раз вымыть пол там же, восемь раз проветрить простыни и трижды полностью сменить постельное белье на кровати, стоящей все в той же комнатке. Лизи и Кити пять раз приносили собственноручно составленные букеты, чтобы установить их на туалетный столик в спальне, которая все никак не могла дождаться хозяйку. Когда очередная

композиция пожухла и уронила несколько свернувшихся листочков на столешницу, девушки решили временно приостановить набеги на оранжерею и составить очередной флористический шедевр лишь после того, как воочию увидят долгожданную кузину.

Весна как-то незаметно подкралась к середине. Бесконечные холмы сменили одежды с грязно-бурых на нежно-зеленые и смотрелись уже не так уныло. Даже тяжелое серое небо и почти голые ветви деревьев в реденьких рощицах не могли полностью испортить радостное впечатление от первой травки, птичьего гомона и дорог, наконец-то ставших почти проезжими. После месяца практически затворнической жизни, когда дороги больше напоминали реки бурой грязи, леди Динтон с дочерьми, как, впрочем, и все их соседи, пытались наверстать упущенное. Они с неподдельным энтузиазмом принялись наносить и отдавать визиты.

Этим погожим утром три леди были в особенно приподнятом настроении. Они возвращались домой, слегка утомленные, но чрезвычайно довольные собой, друг другом и миром. Баронесса Токер, которую они сегодня посетили, всегда была приятной собеседницей, а поскольку леди Динтон не просто навестила подругу, а поделилась с ней новостью, то любезность баронессы и вовсе вышла из берегов, грозя утопить гостей в патоке.

Новость и правда была хороша! Начались весенние каникулы, и в Динтон-хаус приехали молодые джентльмены. Теодор был еще слишком мал, чтобы взволновать своим появлением хоть одно сердце, помимо материнского. А вот Грегори в свой двадцать один год был настоящей находкой в этом узком кружке, где на пять юных леди приходился всего один джентльмен, еще способный протанцевать более двух танцев подряд и не свалиться с одышкой. Тем более что за долгие месяцы взаимных расспросов и разглядываний все давно про всех всё знали, и свежее лицо было поистине благодатью.

Выпорхнув из повозки и легко взбежав по ступеням, сестры намного опередили мать. По этой причине грохот выстрелов застал их уже в холле, а леди Динтон на пороге дома.

Дворецкий, поклоном приветствующий вернувшуюся госпожу и собиравшийся сообщить ей новость, заслышав этот ужасный шум, вздрогнул, подогнул колени да так и застыл в нелепой позе спринтера, который сорвется с места в тот же момент, как только определит, в какую сторону бежать.

Леди Динтон вопросом, в какую именно сторону бежать, не мучалась. Она не глядя отбросила зонтик и перчатки, подобрала одной рукой подол платья, другой рукой рванула шляпку с головы и понеслась навстречу звукам. Поскольку прежде чем снять с головы шляпку, она забыла предварительно развязать ленты под подбородком, узел на них затянулся намертво, шляпка повисла у нее за спиной и подпрыгивала в такт бегу, грозя удушить владелицу.

Не обращая внимания на опасность, леди Анна легко обогнала дочерей, спешивших в ту же сторону, но на подходе к голубой гостиной она отдала пальму первенства в этом забеге леди Марии, которая вылетела из стены напротив входа в гостиную и ворвалась туда, не утруждая себя открыванием дверей. Леди Анна в очередной раз позавидовала способностям подруги, позволяющим ей всегда оказываться первой на месте каверз и проказ их сыновей. В том, что непрекращающийся грохот дело рук Грегори, Тео или их обоих, женщина не сомневалась. Она протянула руку, рванула на себя дверную ручку и оказалась в комнате, лишь на мгновение отстав от своей предшественницы.