Что там было на самом деле, нам узнать не удалось. Их воспитатель перехватывал каждого вынырнувшего из прохода и сразу направлял в строй в стороне от нас.

Тут и наш Тод Четыре Четыре откуда-то взялся. Где он был все это время, пока шел бой, я не понял. Наверное наблюдал, как бились команды первой и второй кают. Ему-то выходить к краю арены не запрещалось.

— Так, мальчишечки мои хорошие, — собрав нас вокруг себя, начал тихо говорить воспитатель Тод, — у первошников все плохо, — он покосился в дальний угол холла, где возле шеренги пацанов вились санитары, — девять человек осталось лежать. Да и пара из вторишников тоже. Так что, вы уж там продержитесь как-нибудь, чтоб никто из наших в аграрии не попал. Минимальный-то план по приписке к ним, считай, выполнен.

С воспитателем нам, в общем-то, повезло больше, чем остальным. Наш Тод Четыре Четыре, мужчиной был очень пожилым, и возможно поэтому, а может просто в силу мягкости характера, наш наставник привычки орать и хвататься за плетку не имел, как частенько позволяли себе другие воспитатели и учителя.

Он, насколько я вообще понимал в отношениях, был к нам достаточно привязан, а потому заботлив и добр. Поговаривали, что мы у него последний выпуск, и после нашего распределения его освободят от обязанностей и отправят туда, где доживают свои последние годы самые старшие члены экипажа.

Впрочем, мы тоже старика уважали и ценили его отношение к нам. Все ж не безглазые и не глухие, а потому знали, как оно бывает у других.

— …и еще неизвестно, кто из них лег сам, а кто действительно сильно побит. Я думаю, что человека три, не меньше, своими ногами оттуда не выйдут, — меж тем, продолжал учитель Тод потихоньку рассказывать, что происходило на арене во время первого боя.

Он ошибся. Пятерых вынесли на носилках, при этом двое даже не шевельнулись ни разу, пока их тащили через холл.

Но тут с арены вышли и уборщики, а в проем ворвался пронзительный звук горна, призывающий нас на арену.

— Вы уж повнимательней там, и помните: четверошники, они подлые и никаких правил придерживаться не станут. Так что и вы уж не церемоньтесь с ними. Для вас главное — прорваться, и никто не осудит, если будете драться как щеры, — в последний раз напутствовал нас наставник Тод, строя попарно перед самым выходом.

Потом сам встал во главе колонны, и мы двинули.

И вот, напряженный бой барабанов смолк, и только один-единственный размеренно и четко принялся отбивать последние мгновения до начала боя. Воспитатели удалились за край арены, зал замер в предвкушении, а мы с четверочниками остались один на один, вернее, толпа на толпу, на поле.

Я глядел на наших противников, а они на меня… в смысле, на нас — пятерку сильнейших трешников.

Бат Гвоздь ухмылялся, понимая, что их команда значительно больше, и видно планировал задавить нас числом.

Зар Крыс выглядел спокойным и, похоже, надеялся на то же, что и его приятель.

Носатый Джо — явно нервничал. Вот, это правильно.

Суф Жмотина нервно тряс расслабленной коленкой. Еще лучше.

А вот у Скользкого Мика морда каменная и насупленная, непонятно, чего от него ожидать. Впрочем, кликуха его сама за себя говорила — честно придерживаться правил боя он не станет точно.

Хотя, о чем это я? Подлянкой страдают все четверочники и это следует не забывать, как говорил нам в последний момент перед выходом Тод Четыре Четыре.

Ладно, отец учил меня так, что я и с этими гадами должен справиться.

«Когда тренируешься, — говорил он мне, — все внимание на свое тело. Каждое движение продумываешь и просчитываешь, доводишь до конца. Но вот в бою о нем забудь. Если ты тренировался достаточно, то тело сработает само. А твоя задача в том, чтобы не выпускать из внимания противника. Предугадывай уже его намерения»

Да, так меня учил отец. А я пытался передать этот опыт друзьям. Вот, сейчас и посмотрим, что из меня за учитель такой вышел. Между собой-то, это ж все равно не тот настоящий бой, что с противником.

— Даг, — шепчу я приятелю, стоящему рядом, — не сорвись. Забудь, что ты их ненавидишь. Это просто кегли из спортзала.

— Постараюсь, — сквозь зубы шипит тот.

— Рон, а ты не спи, сразу вступай в бой. Помни, что за нами еще пацаны стоят.

Едва успеваю кинуть это Крепышу, как раздается звук горна.

Мы срываемся навстречу четверочникам. Они летят на нас.

Понимаю почти сразу, что мне достается Скользкий Мик. Оно, конечно, не худший вариант — этот парниша, боец вообще никакой. Но все же он тяжелей меня однозначно и стоять у него на пути не дело. Я хоть и высокий для своих лет, но этот гад крупней.

Вот и сейчас, напыжившись, тот прет на меня. Ну, с такой лобовой атакой разобраться легко.

Еще два шага ему навстречу, в последний момент отступ в сторону и делаю подножку. Ух-ты! Жирный пердюк летит носом в пол, да еще и на брюхе проезжается!

Но до чего ж резвый, когда разозлен — вскакивает сразу и кидается, пытаясь ухватить меня двумя руками.

«Ага, как же!»

Я опять чуть отдвигаюсь, хватаю за одну из его протянутых ко мне коряпок и, пользуясь тем, что тот летит мимо по инерции, заданной его же весом, перехватываю ее и завожу за спину. Теперь дернуть повыше и вопль противника говорит мне, что прием я провел правильно!

Еще надавить. Мик оседает на колени и теперь воет в голос. Обзывается, конечно, но я не слушаю. Хочу треснуть еще ногой, чтоб уж точно, если и смог бы подняться, то только к самому отбою. Но на меня кто-то нападает со спины и, кажись с разворота бьет ногой по ребрам. Уй! Щ-щ-щеров Крысюк достал!

Инстинктивно складываюсь пополам и получаю коленом в лоб… почти. Правильно говорил папа: тренированное тело само действовать будет, а наше дело в бою — противник.

В последний момент что-то такое и происходит — краем глаза замечаю эту приближающуюся коленку и выставляю руку. Вышло не совсем то, как бы я сделал, если б подумал… но я то и не думал, а потому получилось еще лучше — кулак мой угодил по ляжке и, проехавшись по ней, соскользнул в пах, при этом, почти не потеряв в скорости!

Меня аж передернуло, когда я понял, что сотворил — чей по самому больному прилетело! Такого и врагу не пожелаешь… а у меня, по крайней мере — пока, таких врагов не было…

Крысюк, забыв о бое, повалился у моих ног и завыл.

— Вдарьте ему, парни! Лупите его давайте! Чё замерли?! — заорал под самым моим ухом Червяк и тут же на поверженного мной противника налетели наши пацаны из слабой группы.

Думаю, отведут они сейчас душу за все свои неудачные походы в гальюн.

Но я уже на них не смотрел — чуть в стороне бьется Крепыш, почему-то один против Носатого Джо и еще двух ребят, пусть послабее, но вроде тоже крепких с виду. Кто такие, я не понял даже, так они махали кулаками и скакали вокруг Рона.

Да гадство же! Я кинулся туда, уже не глядя на Крыса и наших ребят, охаживающих его ногами.

Но все же мысль, что они должны успеть отделать его до того, как он сможет оправиться, иначе им наваляют в обратку и тогда всей радости — конец, меня мимолетно посетила.

Но другая мысля, что там с ними еще и Червяк, и значит, есть кому, если что, в нужный момент оттащить их подальше, выбила первую.

А тут я с разбегу уже налетаю на дерущуюся группу.

Вот этого — тресь, в ухо с ходу. Есть один — отвалил от моего друга!

Тресь, второго в поддых. Скрючило и его.

Рон в этот момент свалил Джо и они покатились по полу другой паре дерущихся под ноги. Те не устояли и рухнули на них. Я, благо стою, вдарил верхнему — не нашему, понятно.

Под ним оказался Жос Сапун, которого вздернул за руку, поднимая.

Крепыш тут же воспользовался тем, что на нем никто не лежит и сам уселся на Носатого, принявшись почем зря лупить того по морде.

Жос тоже не растерялся и добавил еще тому парню, которого я с него сбил. Уж не знаю, куда он ему попал, но в результате тот распластался на спине и вздернул вверх руку с растопыренной пятерней. Все, для этого бой завершен — он теперь у нас аграрий.