От доставшего ее болта, башка твари опять затряслась, сияя ореолом молний, но зверюга, похоже, в этот раз все-таки соображала, так как с насыпи не сползла, а упорно тянулась к сапогам наставника. Еще миг и еще один гребок, и он сорвется прямо к ней в пасть!

Все это понимали и ринулись ближе, насколько позволял мечущийся хвост. Но наши болты, как назло, отскакивали, а эта тварь, щелкая от долбившего ее в затылок разряда челюстью, упорно продолжала скрести по щебню!

И тут Паленый, видно понимая лучше нас всех, вместе взятых, что ему грозит буквально через пару мгновений, рванул свой арбалет, которым цеплялся за склон, и уже соскальзывая, жахнул болтом прямо в раззявленную пасть!

Щеру затрясло сильней, разряд прошил череп насквозь и вырвался молниями из под пластин, прикрывающих ноздри, сверкнул из глазниц и… на какой-то миг замерев, тварь перевалилась на спину, грохнулась с размаха и постепенно начала затихать.

Пока она исполняла все эти непроизвольные действия, Паленый в таком же неуправляемом потоке осыпи съезжал под ее тушу, и в какой-то момент я даже испугался, что упав на кучу, щера его придавит. Но, слава Спес, на полу они оказались, хоть и вместе, но порознь!

Наставник, как съехал со склона, так и сел под ним. По ходу пересрал мужик сильно и ноги его не держали. Но, тем не менее, пусть слабым голосом, но на нас он прикрикнуть сумел:

— Чё встали?! Разделываем тушу, а то еще оживет… щер может!

И мы втроем, еще не веря, что все закончилось, кинулись к зверю. А на счет того, что «оживет», Паленый вполне мог оказаться прав — при том, что ни лапы, ни голова не шевелились, хвост продолжал непроизвольно дергаться, мешая нам подойти.

Первым подскочил к зверюге Бат.

— Голову… голову отделяй! Без одной лапы эта тварь вполне нас еще уходить сможет, если очухается! — услышал я отданную ему наставником команду, когда перепрыгнув через метнувшийся хвост, и тоже приблизился к щере.

— Понял! — отрапортовал хран, приноравливаясь свордом к шее.

— Острием подковыривайте пластины, расширяйте дыры, а только потом рубите, — руководил нами Паленый, пока мы втроем трудились возле головы с разных подходов.

Где-то в стороне постанывал Пердун и выл Прыщавый.

— Вы тут сами давайте, а я пойду наших посмотрю, — кинул нам наставник, когда Бат принялся рубить уже по надсеченным дырам.

— Ты сам-то как? — обеспокоился я, глядя, как тот потирает рукой левую часть груди.

— Ничего так… я уже вколол себе стимулятор и сердечное. Старый я стал, что ль совсем, что так тряхануло?… Пойду, теперь проверю парней, обезбалу хоть вмажу, — кряхтя, поднялся он.

Впрочем, я возле щеры тоже не остался, а был заслан в лагерь за резаком. А когда Бат со Стояком по очереди принялись пилить хребтину, то меня и вовсе отправили помогать Паленому.

Наставник к этому моменту возился с Прыщавым. Тот уже не выл, а тихо, со свистом посапывал, находясь в забытьи.

— Что с ним? — спросил я, наблюдая, как Паленый чем-то мажет ему лицо.

— Я не видел почему, но он не успел отвернуться, а стоял ближе всех, вот, очки-то защиты и впаялись в морду. Ничего, заживет как-нибудь… а так-то она у него и без того красотой не блистала. Главное, глаза целы. Хуже, что мы не можем определить, насколько он пострадал от удара хвостом и падения на насыпь с размаха. Ожог очень болезненным оказался и он почти не соображал. Мне пришлось ввести ему снотворное, чтоб не мучился — обезбала не хватило.

— Пердуна ты уже осмотрел?

— Там легче — он при памяти, хотя головой приложился хорошо. Блюет уже вовсю, но мыслит трезво… ну, насколько Пердун вообще на это способен. А так у него точно еще ребра ломаны, рука левая местах в двух, может в животе что… нужно срочно возвращаться…

— А что они у этой насыпи делали, ты у него не спросил? — поинтересовался я, вспомнив, как поразился, когда увидел Пердуна с Куком так далеко от лагеря.

— Отлить они пошли… — ответил мне Бат, который, оказывается, с щерой закончил и они вместе с командиром уже какое-то время стояли у меня за спиной, — я как раз проснулся и их окликнул.

— А с другой стороны той кучи, где лагерь стоит, не вариант это было сделать?! Как все? — взвился Стояк.

— Не знаю… они отмахнулись и пошли, а я дурак их останавливать не стал. Кук даже шлем не надел, как я ему велел… но тоже не настоял. А он крикнул только, что возвращаться не охота… — виновато ответил ему хран.

— С этим не вини себя, — прервал его Паленый, — ему бы шлем не помог, только б умирал дольше и страшнее.

Потом мы все, дружно, помолчали с минуту, как того требует традиция и принялись действовать. Оцепенение, видно охватившее всех после слившихся в одно событий: экстремального подъема, быстрой гибели соратника и скорого непросчитанного боя, попустило и все задвигались быстро, четко, выполняя команды Стояка с Паленым.

Приказы их, как и всегда, в конфронтацию между собой не входили, а дополняя друг друга, делая нашу работу слаженней и рациональней.

Молодец все же наш командир, что за дешевым авторитетом не гонится, а прислушивается к словам более опытного. На том и уважения ему больше.

Меж тем, Бат погнал за носилками к машинам в соседний тоннель. А мы кинулись к лагерю за тем, что было перенесено в него… в преддверии большого куша. Да-а, никто ж и не предполагал, что в один из мешков для добычи придется упаковывать тело своего товарища.

Хотя… недаром наипервейшая присказка Паленого звучит, как: «Всякое бывает…». Так что, может это только для меня, такое использование мешков под добычу, является неожиданностью…

В общем, пока Бата не было, мы успели принести мешки и в один упаковать то, что осталось от Кука, а в два других расчлененку с щерой. Заталкивая в мешок гороподобное тело, покорячились не мало. А хвост и вовсе пришлось рубить, и именно он вместе с головой заполнили вторую емкость.

Потом давили педаль насоса, откачивая воздух, пока у всех от натуги не заболели ноги.

И тут, вдруг до меня дошло… что придется остаться здесь и охранять добычу, пока Стояк с Паленым не смогут вернуться за мной!

Так-то я к тихому разговору командира с наставником не прислушивался, у меня и своих проблем хватало. Все ж загрузка в мешок безголового тела человека, с которым общался… по ощущениям не далее, как полчаса назад, дело не простое.

Так что, когда со мной стали заводить разговор, что, дескать, как откачкой воздуха объем мешка не уменьшай, но вес-то никуда не денется… что раненых надо везти побыстрей, а лишние кило в машине этого не позволят… да и класть некуда, не с телом же Кука в три этажа грузить? Так ведь еще и полисай тяжеленный имеется…

Я сначала прибалдел от такого подъезда, но когда сверху той насыпи, что была у входа в тоннель, стал спускаться хран, волокя за собой на носилках так и неупакованные по мешкам составляющие механоида, я понял, что дело это решенное, а со мной тут беседу завели — так, чисто для проформы. Вот только, договориться-то когда успели?!

Впрочем, Паленый и тут наставническую прыть проявил, решив все разжевать мне досконально, чтоб типа у новичка, то есть у меня, вопросов больше не осталось.

Так что вскоре понял я, что в таких случаях это нормальная практика и, возможно, Бата никто даже не предупреждал, а он сам прекрасно обо всем осведомлен, потому и приволок ко мне под надзор трофей из того помещения.

— Понимаешь, Хвост, когда такое происходит, то кто-то всегда остается караулить уже найденное добро. С одной стороны, барахло все равно сейчас тащить не с руки — ни машины утяжелять, ни раненым неудобства лишние доставлять. С другой, если кто-то из членов команды из больнички не выберется, то сидеть нам два штрафных года придется без дальнего поиска. А за живым членом команды нас отпустят все равно, так что есть надежда еще где-то разок копнуть, хоть по малому. В общем, ты понял…

Понял… что сидеть мне здесь одному, в надежде, что очередной щер не заявится, тараканы из более дальнего гнезда не придут на запах крови и мочи…