Третий все еще нянчил лапу, а четвертый кубарем катался с щеренком, но было непонятно, кто там побеждает — в разные стороны летели кровь и клочья шерсти.

А вот пятый, наигравшись с мелочью, заинтересовался происходящим и подкрадывался поближе.

В этот момент монотонный голос затих и за моей спиной щелкнуло. Я позволил себе на мгновение отвлечься и покоситься на дверь. Она открывалась.

Не раздумывая больше, прав ли я, что вламываюсь в неизвестное и, возможно, еще более опасное помещение, наподдал сапогом по клубку из сцепившихся щера и кота, сунул в последнего, не метясь, искрящимся свордом, и задом ввалился в открывшийся проем.

Переступив не глядя, не удержался и рухнул на спину. Окровавленный мелкий прямо по мне влетел следом и дверь сразу за моими ногами схлопнулась.

Вспыхнул свет и я ослеп.

Вокруг ничего не происходило — из звуков, только пыхтение щеренка, а по явному движению — его же шорканье по полу возле меня. Так что, не чувствуя угрозы, глаза я попытался открыть только тогда, когда под опущенными веками престало фонтанировать огненными вспышками.

То, что увидел сквозь прищур, меня даже не озадачило, а опять пришибло — прямо надо мной нависал склонившийся человек! Пожилой, старше, наверное, Паленого, но вполне с благожелательным выражением на лице.

— Я приношу свои извинения, юный господин, но мой функционал в течение почти пятисот лет был зафиксирован в режиме ожидания и по активации я не смог точно определить интенсивность освещения, доступную вашим глазам.

— Чего? — выдал я, поняв вроде, что мужик не смог нормально отрегулировать свет и за это просит прощения, но информация о его возрасте выбила из колеи, — Сколько вам лет, говорите?…

— Мой возраст не имеет значения, поскольку, в применении к искусственному интеллекту, которым по факту являюсь я, следует учитывать только сохранность емкости накопителя, на который произведена запись. А мой «возраст» исчисляется лишь условно с того момента, когда именно мой функционал был выделен в отдельную единицу. Так понятно?

— Нет, — честно признался я, усаживаясь на полу.

К слову, теперь, когда зрение пришло в норму, я разглядел, что мой собеседник не совсем человек… вроде как. Несмотря на облик мужчины солидного возраста, настоящего тела он, похоже, не имел. Сквозь него, если смотреть прямо, можно было разглядеть дверной проем с сомкнутыми створками и бледно светящимся кругом допуска на них.

— Вы вообще кто? — вопрос вырвался сам собой, да и не было у меня страха перед этим… неплотного вида человеком.

Видно все ужасы из меня уже вытряслись, и мой организм больше не желал вырабатывать адреналин.

— Позвольте представиться, Сайрус, — слегка наклонил голову этот некто, — то, что вы видите, это галопроецируемый фантом. А по факту я являюсь системой управления жилым помещением господина Александра Гайоса, а теперь, по его кончине и в соответствие с завещанием, вашего, юный господин. Как позволите обращаться к вам?

Очередное «чего» застряло на подходе, вытесненное вбитой привычкой сразу же отвечать на вопрос, заданный взрослым человеком:

— Хвост… меня зовут Хвост…

— Извините, юный господин, но, насколько хватает моего понимания, это — прозвище, а хотелось бы услышать имя и фамилию, чтобы внести изменения в файл с документацией по передачи наследства и все оформить правильно.

— Тогда, Зак Два Восемь, — послушно выдал я, продолжая западать в непонятке почти на каждом услышанном слове.

— Интересно… — глаза Сайруса подкатились под верхнее веко, напомнив мне этой мимической ужимкой учителя Гата Семь Пять, который преподавал нам в школе математику и физику, и тоже делал так, когда хотел показать высокую степень своей задумчивости, — новое общество перешло на упрощенную систему поименования?

— Наверное… — выдал я, не зная, что говорить.

— Изменения внесены, — поведал мне собеседник, щер знает о чем, — и я прошу вас пройти теперь со мной и ознакомиться с тем, что включает в себя ваше наследство.

— С чем ознакомиться? — продолжал тупить я. — Уважаемый Сайрус, а нельзя ли попроще все объяснить?

— Попроще? — опять задумался тот, — Можно. Наследство — это деньги, недвижимость и другое имущество, имущественные права и обязанности умершего, которые переходят его наследникам. А наследник в данном случае, это вы, господин Зак.

С имуществом и деньгами было относительно понятно… со всем остальным, по-прежнему нет, но в целом я уяснил, что теперь все вокруг почему-то стало моим, и не по праву искателя, а потому, что так пожелал этот праотец Александр, которому все это и принадлежало. А вот почему именно я стал этим самым наследником, озадачивало вдвойне. О чем я и спросил Сайруса.

— Господин Александр оставил четкие указания, что если по его кончине в течение ста лет не объявятся прямые наследники семьи Гайос, то все перейдет тому, кто первый придет в дом.

— Подождите, — вспомнил я, что говорил бесстрастный голос на входе прежде, чем открылась дверь, — но семья Гайос, отвечающая за должность Администратора в Совете, до сих пор существует! Надо просто сообщить им!

— Нет, не надо. Господин Александр особо отметил, что если никто не объявится в обозначенный срок, то члены этой семьи перестают считаться его родственниками.

— Почему? — опешил я.

— Он исходил из того, что если такое произойдет, то это будет означать, что о нем забыли, и история семьи никого из потомком уже не интересует. Так что вы, господин Зак, в полном своем праве, и я прошу вас пройти за мной.

Я, наконец-то, поднялся с пола и поплелся за ним.

Впрочем, никуда далеко Сайрус меня не повел, а принялся обходить большую каюту, в которой мы и находились.

— Зона рабочего кабинета, — указал он рукой налево от двери туда, где стоял стол с каким-то некрупным оборудованием на нем и высоким креслом рядом. — Зона отдыха, — это уже прямо, в самую глубину помещения махнул.

Там располагалась довольно странная мебель, которой я никогда до этого не видел — и не кровать, и не кресло, что-то между: большое, низкое, даже на вид мягкое, но явно предназначенное лишь для сидения. Я плюхнулся на одну такую штуку… ну, раз теперь это мое… и попрыгал задницей, проверяя на удобство.

— Возможно, такие диваны давно вышли из моды… — продолжал говорить Сайрус, видно не понимая, что так заинтересовало меня в этих предметах.

Ну, так я тоже не понимал, откуда эти самые диваны вышли… и зачем.

— А головизор, думаю, и вовсе устарел… — предположил мой собеседник, указывая на какую-то панель, висящую на стене.

Стол здесь, кстати, тоже был странным, не пойми для чего приспособленным — невысоким и крепеньким, скорее похожим на низкий табурет.

Но пока я решил в расспросы не вдаваться, поскольку подозревал, что впереди еще много всего, что «устарело» и откуда-то вышло…

А мне было предложено пройти дальше.

— Зона для приготовления и приема пищи.

«Здесь вроде проще», — оглядываясь, решил я.

А мой сопровождающий повел рукой по обычным, как в обеденной зале, столу со стульями и двум стенам углом, забранным каким-то оборудованием, которое вполне напомнило агрегаты на камбузе, виденные не раз во время дежурства. Только эти были мельче, как-то глаже с виду и соединены в одно, а не расставлены по всему помещению.

— Я уже снял стазис-поле с морозильных камер, так что если захотите перекусить, можете делать запрос на комбайн, — меж тем закончил свою речь по поводу камбуза Сайрус.

После этого предложения, даже не поняв, как и раньше, половины из сказанного, почувствовал, что рот мой наполняется слюной.

— Да, я бы перекусил…

Сайрус, увидев, что юный господин продолжает тупо пялиться на технику в стене, кивнул:

— Я понял, это оборудование тоже устарело. Приложите палец вот к этому датчику, и высветится меню.

После тычка в указанную кнопку, передо мной засветилась такая же полупрозрачная, как и сам Сайрус, панель. На ней вполне узнаваемыми буквами было написано: «Закуски и салаты», «Первые блюда», «Вторые блюда», «Третьи блюда», «Десерты»… и опять кнопочки светящиеся шли рядком. Уже догнав по смыслу, я приготовился жать на них.