— Вы уверены?

— Да. Да, моё тело болит из-за разбитого сердца.

— О, мне очень жаль, — печально произносит она, прежде чем заняться другими пассажирами.

Я не хочу устраивать сцену, поэтому вместо этого пытаюсь найти себе занятие. Всё, чего я хочу, это… умереть. И всё же я знаю, что мне нужно двигаться дальше без мужчины, в которого я влюбилась. Печаль, душевные страдания, боль — эмоции, которые помогают создать настоящую песню о любви.

Мне нужна моя чёрная записная книжка, и я открываю сумку. Когда я переворачиваю страницы, передо мной всплывают слова, написанные почерком Джулиана.

«Смейся»

«Плачь»

«Трахайся каждый день» занимает целую страницу.

На последней странице написано «Я люблю тебя».

О Боже, пожалуйста, не дай мне развалиться на части.

Когда я кладу записную книжку обратно в сумку, мои пальцы касаются нескольких карандашей «Blackwing». Я позволяю своим пальцам пройтись по форме карандаша, вспоминая слова Джулиана о том, что мне нужно не только вдохновение, но и правильный инструмент. Когда я тянусь за одним из них, меня удивляет одна сложенная бумага. Это письмо, написанное характерным почерком, который может принадлежать только Джулиану. Боясь прочесть слова, я несколько минут сжимаю его в руке. С трепетом я наконец прочитала письмо.

Милая Лина,

Грейс Дарлинг была героиней, которая прославилась тем, что спасала потерпевших кораблекрушение моряков. Я обратился к тебе «дорогая» не потому, что это твоё второе имя, а потому, что ты моя героиня. Ты спасла меня от того, чтобы я утонул в жизни без смысла, без любви. Без тебя я был бы в море, скитался бы по этому миру без всякой цели. В течение четырнадцати лет я был мёртв внутри. Ты спасла меня. Ты заставила меня почувствовать себя живым. Ты дала мне ощущение цели в жизни. Ты подарила мне любовь.

Я любил тебя всю свою жизнь, и, хотя ты сделала свой выбор, в моём сердце живёт только любовь к тебе. Всё, о чём я прошу тебя, это чтобы, когда ты почувствуешь неуверенность в том, где ты находишься в жизни, неуверенность в том, что жизнь готовит для тебя, знай, что ты навсегда моя любовь.

Твой,

Джулиан.

Я перечитывала его письмо на протяжении всего полёта, запоминая его наизусть. Время стоит на месте, и я заставляю себя не плакать. Громкоговорители над головой прерывают мои мысли. Мы уже почти приземлились, когда я прижимаю письмо к груди.

Закрыв глаза, я шепчу себе:

— Я люблю тебя, Джулиан Кейн. Я хотела бы, чтобы меня было достаточно для тебя.

Неприглядное бунгало в викторианском стиле. Переднее крыльцо окружено растениями. Растениями Эндрю. Белое кресло-качалка в углу пустое и пыльное. Латунные колокольчики у двери заржавели.

Прежде чем открыть входную дверь, я посылаю Патти и Роджеру сообщение, чтобы сообщить им, что я в Санта-Монике. Патти немедленно откликается.

ПАТТИ: Лина, я знаю, что это будет больно, но тебе не нужно снова возвращаться к тому печальному существованию. Не соглашайся. Пожалуйста, позвони мне. Я люблю тебя.

Через несколько секунд я получаю сообщение от Роджера.

РОДЖЕР: Патти сказала мне, что ты уехала в Лос-Анджелес. Я звонил тебе. Милая, развернись и возвращайся домой. Или я приеду туда, где ты сейчас. Пожалуйста, дай нам знать, что с тобой всё в порядке. Я люблю тебя.

Я отвечаю на оба сообщения и говорю им, что со мной всё будет хорошо, прежде чем выключить телефон. Слёзы начинают течь, и мне требуется все силы, чтобы не упасть. Я сижу на ступеньках крыльца, не замечая, что кто-то проходит мимо. Через добрых двадцать минут я обретаю некоторое самообладание. Я тянусь за пудреницей и осматриваю себя в зеркальце. Мои щёки слегка покрыты румянцем, но на этом всё. С неохотой я, наконец, отпираю дверь, которая открывается не сразу. Вхожу в свой дом, ничего не изменилось.

В доме пахнет так же. Аромат розовой попурри из Bed Bath & Beyond всё ещё витает в воздухе. В фойе лежат стопки нераспечатанной почты, и всё выглядит нетронутым, как будто дом был необитаем в течение нескольких недель. Хотя на улице ещё ясно, в доме темно, я вспоминаю слова Джулиана из его последнего визита.

— Ты живёшь в похоронном бюро. — Коричневые шторы задёрнуты, и единственный свет, проникающий внутрь, исходит из кабинета Эндрю. Поставив свои сумки на пол, я выпрямляюсь и направляюсь в заднюю часть дома.

Приоткрыв дверь, Эндрю горбится в своём старом коричневом кожаном кресле. Его волосы аккуратно причёсаны. Его светло-карие глаза прикованы к старой чёрной пишущей машинке. Хотя я нахожусь всего в нескольких футах от него, он не замечает моего присутствия.

Я кашляю, чтобы привлечь его внимание.

— О, Лина, ты дома. — Взглянув на часы, он говорит: — Ты рано. Я думал, ты приедешь не раньше, чем через несколько часов. — Его тон расслаблен, как будто между нами ничего не произошло за последние несколько месяцев. Как будто мы никогда не проводили время порознь. Как будто он никогда не отпускал меня. Как будто мы никогда и не расставались. Как будто я никогда не влюблялась в другого мужчину.

— Я решила прилететь на более раннем рейсе, — произношу я с усталостью.

Он быстро поднимается со стула, удивляя меня.

— Я не могу поверить, что ты здесь. — Потянувшись к моей руке, он секунду колеблется, прежде чем признаться. — Я действительно скучал по тебе.

Чувствуя себя неловко, я сжимаю губы и ничего не говорю.

Мужчина, которого я так долго любила, стоит передо мной, ожидая какого-то знака.

— Ты голодная? Мы можем поужинать пораньше, — тихо спрашивает он, всё ещё ожидая знака.

— Нет, не голодная. Я собираюсь быстро принять душ, — отвечаю я, пытаясь побороть желание упасть и заплакать.

— Да, конечно. Ты, должно быть, очень устала. — Изучая моё лицо, он произносит: — Я рад, что ты дома. Я купил немного еды в новом месте в нескольких кварталах отсюда. Дай мне знать, когда будешь готова поесть, — небрежно говорит он. Когда я выхожу, он похлопывает меня по плечу, и я поворачиваюсь к нему лицом. Поколебавшись, Эндрю наклоняется ближе и целомудренно целует меня в щеку. — Я скучал по тебе.

Несмотря на невинность, поцелуй Эндрю заставляет меня чувствовать себя неловко. Мы стоим лицом к лицу после нескольких месяцев разлуки, и ни один из нас не предлагает тёплых объятий. У меня не получается выйти из комнаты достаточно быстро.

Я тащусь по коридору, где моё внимание привлекают фотографии в рамках моего прошлого с моей первой любовью. Фотографии меня и Эндрю на моей школьной постановке «Отверженные», мы вдвоём лежим на полу его квартиры-студии на Восточной 69-й Стрит, прошлогодний рождественский ужин с его родителями в Глендейле, а спереди и в центре — наша помолвка, которая состоялась так давно в маленькой Италии. Эти воспоминания должны помочь облегчить боль разбитого сердца, но вместо этого они подпитывают её. Тишина в доме невыносима, поэтому я кладу телефон на док-станцию в своей спальне и нажимаю кнопку воспроизведения.

Первые шесть слов из «My Favourite Faded Fantasy» Дэмьена Райса поражают меня. Менее двадцати четырёх часов назад я была в постели Джулиана, в его объятиях и в его жизни. Мы провели ночь, занимаясь любовью, и оба достигли кульминации под эту душераздирающую песню.

Это время в твоей жизни закончилось.

Мне нужно забыть.

Вот где моё место.

Слова Джулиана сразу после того, как мы занимались любовью прошлой ночью, поразили меня.

— В этой жизни есть только одна вещь, в которой я уверен. Ты предназначена для меня. И если когда-нибудь твои воспоминания о нас исчезнут, они всё равно останутся в моей памяти, как будто это было всего несколько минут назад. Ты — всё, что я знаю, хочу знать, когда-либо буду знать. Мой дом там, где ты. Это не Сан-Франциско, не Лондон и даже не Нью-Йорк. Ты здесь, со мной, в моём сердце, это и есть мой дом. Без тебя нет дома. Ты — мой дом.