— Ин, ты отвезешь меня на Корте? Я была там с Федей и Гошей, но так ничего и не заметила. Там красиво очень, весело. Все поют и танцуют. Я тоже хочу так. И еще зимой в Сульчи, ладно? Там высокие сосны и много снега. Я там была без тебя, и хочу посмотреть на всю эту красоту твоими глазами. Вместе с тобой без ненависти, ужаса и боли. А еще в Седзё, там ты без меня был и я хочу видеть то, что видел ты, когда меня не было рядом. Тебя не было со мной на Мисаи, Мазори, Сергиевой Пустоши, Горсуново… И еще я заплакала тебе всю твою рубашку, прости.

Ответить я не смог… Меня проняло, до такой степени, что я уже ничего не соображая от жалости к ней, к себе и понимания, что весь этот ужас разлуки окончен, схватил Динь за руку и побежал на выход. Я несся, ничего не соображая. Бедная Динь летела за мной, словно воздушный шарик за Пятачком! Кажется, по дороге она обронила сумочку. Но, я не мог больше оставаться в этом кошмарном здании. Мне нужно было на воздух, потому, что я чувствовал- сорвусь, заору, или еще хуже, разрыдаюсь как сама Динь.

Мы выскочили на улицу, остановившись на ступенях здания суда. Я схватил ее, прижал и меня накрыло….

— Динь! Мне без разницы куда! Хоть на луну!!!! Я отвезу тебя, куда захочешь! И куда не захочешь! Но, только с тобой! Больше не минуты без тебя, ты поняла меня, козявка рыжая??!!! — я орал все это уткнувшись носом в ее кудри, обнимая ее так, что хрустнуло что-то, ее ножки повисли в воздухе, туфельки слетели.

Сама Динь громко плакала мне в ухо, пытаясь обнять меня, но не могла, потому, что я сграбастал ее, не давая воли ее ручкам. Вот так и стояли.

И еще, я сам не знал, что умею плакать. Не так, как Динь. Я тупо выл без слез на всю улицу, выпуская всю трехлетнюю боль, которая была во мне, убивала меня. И Динь.

Потом мы оба, обессилев, плюхнулись прямо на лестницу, на которой стояли. Динь, прижатая ко мне моей же левой ручищей, пискнула задушенно! Правой я держался за ступени, чтобы не упасть и ошалело оглядывался вокруг. А посмотреть было на что…

На парковке, рядом с лестницей, стояла вся наша шайка, плюс Генри и ВВ. Они смотрели на нас, смотрели, видимо давно, потому, что Натали не скрываясь рыдала, повиснув на ВВ. Ирэн ткнулась лицом в плечо мужа и плечи ее тряслись, полагаю, не от смеха. Карамышев сидел на корточках, привалившись спиной к своей машине. Гошка опирался двумя руками на капот той же машины, застыв в какой-то непонятной, горестной позе. Федул стоял рядом, повесив свои красивые, танцевальные руки…они болтались как плети. Ворона, вцепившись двумя руками в свои космы, бродил туда-сюда, и было похоже, что давно.

Я понял, что это мой самый, что ни на есть клан. Не тот, дель там всякий, а именно этот, шайка и Генри с ВВ. Они переживали за нас все эти жуткие три года, поддерживали, облегчали нашу с Динь боль! Вот он мой клан, род, семья, стадо и курятник в одном флаконе.

Отпустил, почти задушенную Динь, поднял ее лицо к себе и смахнул слезы с мокрого любимого личика. Она не удовлетворилась результатом моих усилий, и просто вытерла свою обворожительную моську о мою рубашку.

Здорово то как, народ!

— Давай, любимая, не стесняйся. Хочешь, я тебе еще и галстук свой отдам? А что? Будет вместо носового платка, — ну, я не мог долго выть от горя, так же как и моя Динь, которая отозвалась тут же.

— Рубашка твоя, Ин, все равно уже мокрая, а утирать слезы своим новым платьем я не хочу. Оно мне дорого! — Динь уже блестела аквамарином глаз, и я не мог не оценить этого блеска, «зависнув» на ней, радуясь, что все уже хорошо.

— Ну, еще бы! Платье-то твое, а рубашка моя. Не жалко, правда, Динь?? — я уже видел, что она готова улыбнуться мне впервые за долгие годы!

— Ин, ты когда успел жадиной стать? Ладно, куплю я тебе рубашку! Такую же! Где сумка моя?! Ты летел, как ненормальный и я ее потеряла! — Динь уже улыбалась.

Господи, я сейчас сочиню псалом и спою его!

— Это потому, что кое-чьи балетные грабли ни фига удержать не могут! — я дал залп и ждал снова ее улыбок.

— Это потому, что кое-чьи хоккейные копыта носятся с тройным форсажем! — она улыбалась и улыбалась, я не выдержав, заржал.

Она тоже. Вот теперь мы смеялись вместе, и это то, что нам всегда удавалось лучше всего.

Уж не знаю, что там думала вся шайка, но озвучить происходящее решился только ВВ.

— Валидол мне в задницу! Вы оба точно психи! — проговорил он, тоже начиная улыбаться, за ним Натали.

— Ой, у меня есть валидол в сумочке! Я для деды прихватила. Только сумка где-то там, — ляпнула Динь, махнув в сторону здания суда.

— У меня в машине есть. В аптечке этого валидолу куча. Но в тебя, Вась, ради праздника, я могу лично впихнуть все до последней таблетки, — прогудел очень серьезно Ворона и мы все, словив абсурд ситуации, заржали.

Картина маслом! Я всегда подозревал, что все мы безумны, и сейчас убедился окончательно. Один только Генри держался, но потом махнул рукой, обнял покрепче Ирэн и засмеялся вместе с нами.

Потом все бросились к нам, обниматься, пищать, целоваться. Гошка сбегал за сумкой Динь (валидол там и правда был, хорошо, что не кактус). Я надел на мою девочку туфельки, которые слетели с нее.

Потом Динь тихонько прошептала мне в шею (я ни на минуту ее не отпускал).

— Ин, я очень сильно извиняюсь, но я жутко голодная. Не ела сутки. Очень нервничала перед судом, — точно, я и сам не ел давно.

— Динь, я всегда подозревал, что ты самое адекватное существо в этом мире, просто ты успешно скрываешь это под своей инопланетностью! — и я обратился к своему стаду, наступив на горло собственной песне (хотел утащить Динь к себе и далее по плану).

— Пошли в нашу пельменную? Если она еще цела, конечно. Я угощаю, — все заулыбались, и Ворона пояснил суть этих улыбок.

— Как не цела? Я ее купил. Там вечно свободный стол наш. Два стула добавил для Генри и Валидольного. Ты, Вась, теперь не два В, а три. ВВВ — Васька Волконский Валидол, — снова ржачь.

— Тогда ты шесть В, — отозвался ВВ, — Ворона Впихивающий Ваське Волконскому Валидолу Валидол.

Вот как-то так и болтая, мы дошли до своих машин. Динь села в мой метеор. Дед увез в их тачке Лану на коньяк, похоже.

— Он здесь? — Динь смотрела на свой локон, который всегда был во всех моих машинах.

— Всегда. Я потом расскажу тебе о нем. Я все тебе расскажу, Лар, — я не хотел сейчас говорить о плохом и Динь кивнула, поняв меня, как обычно.

— Я не смогла закончить книгу о тебе… Ту, которую начала в Дискерэ. Я все перепишу. Добавлю Генри и ВВ, — Динь всегда знала, что сказать, спасибо «датчику».

Значит она, как и я поняла, кто ее стадо.

Я задумался… Вот, если сейчас я полезу к ней с поцелуями, что будет? Второй по счету мой метеор взорвется??? Нет. Рисковать Динь я не мог, поэтому, начал думать как во времена Дискерэ, о пельменях! Жрать! Еда!

Обедали мы долго, не умолкая ни на минуту!! Карамышев развлекал всех своими рассказами о наших с Генри попытках ворваться во власть с наскока. Теперь можно было говорить Динь обо мне, а мне о ней. О Динь рассказывал Гошка. Федул хвалился, что ее книга будет о них. Натали и Ирэн смотрели на Динь, замечая ее улыбку, которой не видели уже очень давно. Натали порывалась плакать от счастья, что к ней вернулась ее дорогая сестричка, но ВВ не дал!

Я «обрадовал» Генри тем, что ухожу в отпуск на две недели раньше, чем начнутся официальные партийные каникулы на все лето. Генри друг настоящий! Он кивнул и просил не волноваться. По факту, я имел в наличии больше двух свободных месяцев и строил планы! Динь, как свободный писатель, могла забить на свои дела? Да? Или нет? Или ей проще забить на меня? Нет, об этом я и думать не желал! Надо бежать за плюшевым медведем!!! Или к Габунии…? Господи, о чем я думаю?

Я снова пытался обнимать Динь и есть одновременно. Смех, да и только. Тогда Динь предложила кормить меня и я согласился. Она запихивала в меня пельмени. Я был готов лупить их до второго Пришествия!