Динь… Динь была с Шуйскими. Видимо, вдохновение, которое они рождали в ней, приносило облегчение.

Я знал, что они с дедом планировали переехать. Полагаю, ей было тяжело находится в том самом доме. Больно. Мне было страшно от мысли, что эту боль приносил ей именно я. Тантум тиби.

После краткой встречи с Динь в Дискерэ, я был живым какое-то время. Я каждый день думал о ней. Про ночи вспоминать не могу, не хочу. Там была только она. В моих снах. Либо бесконечно романтических, либо кошмарных.

Ребята планировали свои летние каникулы, собираясь кто куда. Я знал, что Динь едет с близнецами на Корте (остров на Лазурном море). Что-то с танцами… Ирэн говорила, что Динь заиндевела. Так и сказала, за-ин-де-ве-ла. Холодная и невероятно красивая. Только с Шуйскими в ней виделось нечто, похожее на прежнюю ее. Дед отпустил их троих, полагая, что так будет лучше. А я? Я не могу ее отпустить! И ревность и бешенство и тоска.

В конце мая, 25 числа (дату не забуду никогда, даже умирая), я слонялся по парку вокруг своего флигеля. Этот последний месяц весны сам по себе был чудом. Проснулось все вокруг. Только не я. Дошел до своей новой машины. Каракатица приказала долго жить. Я разбил ее, когда гонял по Сордида Локо. Случайно. Виноват был не я. Я бы никогда не стал рисковать жизнью Динь. В новом черном метеоре было удобно. Да и воспоминания о каракатице, и о том, что было в ней, не давали мне жить. Хотя, я и не жил. Локон Динь перекочевал в метеор. Я через стекло посмотрел на этот самодельный амулет, и меня проняло, накрыло таким жутким холодом и одиночеством так, что я просто завыл. Свалился на траву и завыл. Не знаю, сколько я валялся, пялясь бездумно в темнеющее майское небо. Потом, с тоской в груди, направился во флигель. Собрался, сконцентрировался, принял душ и сел работать. Это помогало.

Я даже не понял, когда именно почувствовал ЕЕ. Просто знал, что она рядом и я, сметая все на своем пути, ломанулся к двери. Распахнул. Там, в тишине ароматной майской ночи, стояла Динь. В белом платьице, покрытая шалью, в разных туфельках… Один синий, другой белый…от разных пар.

Я смотрела на свою руну в зеркало. Аквамарин и черный. Больно, как же было больно.

Я не могла не любить его. И не могла не ненавидеть. Голоса в моей голове. Шум и крики. Мертвый папа. Угасающая и улетающая мама. Лица родителей Марка. Все это поднимало во мне бешенную злость на него. На НЕГО, моего тантум тиби.

После рассказа деды во мне проснулась память рода. Та самая, о которой давно никто не слышал. Адский дар мой стал наказанием, пыткой и моей смертью. Я просто заледенела.

Лежала на кровати и смотрела в окно. Мне ничего не нужно было. Оживала только тогда, когда слышала голос Ина, который рычал у моих ворот, требуя впустить его. Тогда первой просыпалась любовь и я бежала к двери, чтобы увидеть его и обнять. Потом, сразу вслед любви, поднималась ненависть! Страшная и жестокая. И я снова ложилась на кровать.

Не знаю, как я пережила несколько месяцев. Мои друзья помогали мне, как умели. Но, помочь мне было нельзя. Я бы плакала, но не могла.

Деда, постаревший и печальный, ходил за мной по пятам. Я не в силах утешить его, старалась хотя бы иногда есть, пить и улыбаться. Моей улыбки он боялся и я перестала выдавливать ее из себя.

Нет, я не научилась жить с этой болью. Просто научилась не показывать ее другим. Ворона был все время рядом. Привозил какие-то угощения, пытался накормить меня.

— Лар, поешь, совсем прозрачная стала! — ругался Мишка.

Он подхватывал меня за талию двумя ручищами и держал.

— Вот, смотри. Скоро совсем исчезнешь!

Я ела, не чувствуя вкуса. Только чтобы успокоить этого богатыря с добрыми глазами.

Ирэн и Натали не говорили со мной о Марке. Никто не говорил. Спасибо им за это.

Братья приходили постоянно и, только с ними я могла чувствовать себя более свободно. Дышать. Они вытаскивали меня в студию танцев. Мы репетировали до зеленых чертей в глазах! То, что нужно. Я могла спать, только когда была вымотана до предела.

Сны! В них был Ин. Я так любила его! Я так его ненавидела! Господи, за что?

Шуйские пригласили меня на Корте. Там был домик у моря, принадлежавший их семье и лучшие в мире танцы. Люди, живущие там рождались с чувством ритма в крови. Я согласилась. Я бы согласилась улететь на другую планету, лишь бы не быть в этом доме, где все напоминало об Ине.

Деда решил переехать и нашел дом в другом районе столицы.

Я увидела Марка на вручении дипломов в Дискерэ. Стояла, разрываясь на части от любви и ненависти. Молилась, чтобы любовь победила. Я тосковала по нему! И не хотела его видеть.

Ин стал Бесом. Я сразу поняла, что он замерз. Так же как и я. Нет больше моего мальчика Марка Бессонова, девятнадцати лет. Скоро ему двадцать. Его день рождения приходился на июль. Я даже поздравить его не могла. И снова хотела плакать.

В конце мая, 25 числа я не выдержала…

Я «услышала» вой. Вой Марка! Вскочила и заметалась по почти пустому блоку. Завтра мы переезжали с дедой. Все было собрано и утром мы покидали этот дом.

Не помня себя, накинула на белый, легкий сарафан старую цветную шаль и затолкала ноги в туфельки. Когда неслась в такси к дому Марка, поняла, что они от разных пар! Неважно! Ему плохо. Ему сейчас совсем плохо! И мне!

Стояла перед дверью его флигеля.

Ин распахнул дверь, одним коротким взглядом увидел все и сгреб меня в охапку, затаскивая в дом.

— Динь, — стон его отозвался болью во мне и счастьем, огромным и бесконечным.

— Не говори! Ничего не говори! Иначе я не смогу… — он все понял и замолчал.

Говорили его губы, руки…

Мы оба, совершенно бешенные, вцепились друг в друга. Я понятия не имею, сколько все это счастье длилось. Ураган. Тайфун. Цунами. Все, что можно себе вообразить, все это и происходило с нами. Любовь моя пересилила все! Я не думала ни о чем, и было только незамутненное, чистое наслаждение.

Утром, когда он уснул, моя ненависть шевельнулась и оплела меня своими кривыми, сухими, колючими ветвями. Я встала, оделась и ушла.

Я оставила его! Одного! Спящего и любимого! Наверно, я попрощалась с ним. Вот так как-то…

Не помню, как добралась до дома. У ворот стоял уже грузовик. Все было собрано. Деда передавал ключи новым владельцам. Он увидел меня, все понял и ничего не сказал. _Читай на Книгоед.нет_ Я села в машину. Деда, сел на переднее сидение, рядом с шофером. Я впала в нечто сродни коме. Нет, все видела и все слышала. Даже пыталась говорить с дедой. Потом, в моей голове прозвучал вой! Снова вой Марка! Я поняла, что он проснулся и не увидел меня рядом. Я зажала уши ладонями и сознание меня покинуло. Спасибо тебе Господи за обморок.

Первого дня лета мы с братьями улетели на Корте. Недели две я искала уединения на золотом пляже, вдали от толпы. Потом Гошка не выдержал.

— Все, Лар, хватит! Лето, солнце, море, жара. Пошли на фиг из дома! — и они утянули меня на какой-то местный концерт.

Танцы, песни. Бьющая ключом жизнь приморского города. Я не видела всего этого. И слегка задышала только тогда, когда оба моих вдохновения, стали просить меня репетировать с ними танец «Трое». Они оба каким-то своим пятнадцатым чувством, поняли рисунок танца. Он подходил мне и четко показывал и любовь и ненависть. Именно в танце я становилась прежней. Той Динь, которую любил Ин.

К концу июля, я стала работать, начав первый мой серьезный роман. Он был о братьях. Спустя годы, эта моя история победила на конкурсе молодых авторов имени Чехова, получив главный приз. Имя Соны Пирс зазвучало с невероятной силой. Я стала знаменитее, богаче, но не счастливее.

Приезжал Мишка. Он был рад видеть меня не такой хилой, как раньше. Но, все равно пытался накормить меня, водя по всем рыбным забегаловкам, которые в изобилии теснились на главной набережной.

Натали и Ирэн тоже приезжали. Болтали(они), смеялись (они), загорали. От них я узнала, что Генри стал давить на Ирэн, уговаривая стать его девушкой. Она не сильно сопротивлялась. Натали поведала, что ВВ не разочаровал и страсть ее к большим размерам была полностью удовлетворена.