— Сомнительное заявление.

— Когда наиграешься, отдашь мне ее? Или можем по очереди! — это была его последняя реплика на сегодня.

Я влупил ему еще раз, он еще раз упал и застонал.

— Даю тебе две недели для перевода из Дискерэ в другую школу. И только потому, что когда-то мы приятельствовали. Теперь мне противно об этом вспоминать.

Не дожидаясь ответа, я развернулся и направился в сторону своей машины. По дороге размышлял, что ждет меня непростое время, в котором Динь будет меня ненавидеть. Я знал Стрельца как облупленного. Понимал, что он наплетет ей обо мне кучу разных неприятных вещей. И те фонари под глазами, что я поставил ему сегодня, станут доказательством моей неадекватности и ненависти к нему. А Динь, если я хоть что-то понял в своей девочке, будет защищать его, а значит, нашему однодневному перемирию конец. Ничего, я подожду. Я подожду, Динь, пока ты не поймешь, что за фрукт этот Стрелец. Я, с твоих слов, ананас. А он? Дуриан? Красивый снаружи и вонючий внутри?

Я не помнил, как добрался домой. Рухнул на постель и заснул глубоким, крепким сном.

Утро было провальным. Впервые за весь сентябрь пошел дождь. Хмарь и серость окутали город и меня. Идиотская мысль выпить отцовского успокоительного слегка отрезвила. Чёрт, чёрт, чёрт! Козявка доведет меня до пенсии лет на пятьдесят раньше, чем я планировал.

В школу я не ехал, я тащился, стараясь как можно дольше побыть в неведении о настроении Динь. Очень не хотелось войти в аудиторию и наткнуться на ее полный холода взгляд. Теперь мысль об успокоительном уже не казалась такой безумной.

Когда я вошел в класс, все дружно замолчали. Так было всегда. С непроницаемой рожей я прошел к своей парте, кинул рюкзак и уселся, уставившись в спину Динь.

Она снова сидела прямо. Снова я видел ее роскошные рыжие локоны, которые блестели и грели лучше, чем пресловутое сентябрьское солнце. Митька, светя фонарями под двумя глазами, напряженно смотрел вперед.

Ну, начинай, любимая. Я же знаю, что будет сейчас.

Она повернулась ко мне, и ни слова не говоря, посмотрела на меня. Ее взгляд не был холодным, не был злым. Лучше бы злилась! В ее глазах плескалось разочарование. Мощными волнами. И в этих волнах я утонул. Стараясь держать лицо, не отводил глаз от Динь, но внутри меня что-то оборвалось и умерло.

Лекции тянулись невыносимо медленно. Я не слушал преподавателей. Четко реагировал на любой движение Динь. И уже позже, когда начался последний урок, я понял, что являюсь объектом внимания не только Ильича, который пытался меня разговорить(безуспешно, правда), но и Воронцова, Шуйских, Пушкиной. Вот ведь, реально шайка избранных. Хорошо, что Стрелец уже не в ней.

Приглядевшись, я понял, что смотрели на меня восхищенно. Ворона, так тот вообще, улыбался и показывал мне большой палец, поднятый вверх. Пушкина пыталась сдержать улыбку, видимо, чтобы не обидеть Динь. Шуйские как умели, поддразнивали Стрельца, кидая на меня взгляды и показывая жестами, как светят его фонари.

Я удивился. Сильно. Но, какое мне дело до всего этого, когда рыжая ко мне спиной? Я ждал ежедневную тренировку. Дождался.

Она пришла вовремя, выполняла все, что я ей говорил. Молча. Я, и не пытался ее разговорить, понимая, что ей нужно время остыть. Вины я не чувствовал. Митька-тварь! Жаль, что Динь не узнает об этом.

Все это повторилось и на следующей тренировке и на другой тоже….

Она совсем не воспринимала меня. Никак. Она не смотрела больше на меня как на парня. Не улыбалась. Не реагировала. И это останавливало меня от любых попыток соблазнить ее, завоевать ее доверие или хотя бы как-то сблизиться с ней. Я всем своим даром суперарэ ЗНАЛ, ЧУВСТВОВАЛ, что время не настало. Как там говорят? «Терпение-добродетель»? Сыт я по горло своей святостью! Я тосковал о ней…

Эта пытка продолжалась до середины октября. Когда я уже отчаялся и готов был вытянуть Динь на откровенный разговор с полным описанием моего переулочного рыцарства, произошла история с пауком.

Прости, любимая, но я дико счастлив, что у тебя арахнофобия!

Дорогие читатели, это моя первая книга! Спасибо за интерес к ней! Прошу вас, если понравилось, оставляйте свои комментарии и жмите на кнопочку «Мне нравится»)))) Для меня это очень важно! Первому нажавшему кнопочку-бонус! Его (или ее) именем я назову ГГ своего нового романа!)))))

Я очень долго наблюдал за этой парой. Они сами не знали, что пара. А вот весь этот безумный класс, мой любимый класс, уверен, давно уже понял, этих двоих связывает нечто большее, чем соседство по парте.

Поганец Стрельцов покинул Дискерэ. Я понимал, что это дело рук Ина и, в очередной раз, восхитился его возможностями. Ну, честно! Сопляк же еще, но взял и убрал соперника. Я был уверен, что Стрельцов где-то гнусно накосячил. Зная Бессонова, я так же понимал, что без веских причин он не раздавил бы Стрельца так безжалостно и поспешно, только из за своей невероятно горячей любви к маленькой тиби.

Кстати, Динь придумала прекрасное прозвище этому монстру. Да и за «Динь» я был признателен Марку. Ей подходит.

Сама малышка старалась не обращать внимания на Беса. Ее показная холодность давалась ей нелегко, но, сколько же выдержки в этой данни! Вот оно, родовое воспитание. Кстати, ослепленный чувствами Бес, верил во все эти ее трюки. Боже, где моя слепая молодость? Позавидовать, что-ли, на старости лет таким чувствам? Нет, не стану. Я тепло относился к ним обоим. Жаль Лакри пришла так поздно.

Бессонов, этот благородный, умный и чуткий чёрт, тосковал о ней. Да так явно, что похудел и глаза его, черные и опасные, светились на половину лица. Однако, он постоянно подкалывал Динь, не срываясь на оскорбления. Просто пытался привлечь внимание «холодной» тиби.

Лакри после ухода Стрельцова поначалу сникла. Потом впала в легкое безразличие, но всегда очень чутко реагировала на все скупые слова, движения и взгляды Беса.

Сам Бес ввязывался во все драки, во все скандалы, при этом поражая меня своими великолепными оценками по всем предметам, исключая литературу. Там он был просто хорош.

Хотите верьте, хотите нет, но двигались они одновременно, в одну сторону, будто были привязаны друг другу крепкой, невидимой веревкой. Дышали в унисон. Смотрели в одном направлении. Интересовались одними и теми же вещами. Мне было очень заметно, что их тянет друг к другу. И маленькая Динь, не смотря на показное презрение к парню, доверяла ему. Я уже очень давно работал с молодежью и прекрасно знал все оттенки настроения, мимики, поведения и даже дыхания учеников.

Когда Бес основательно потрепал одного мерзавца за чудовищное в своем цинизме отношение к пожилой работнице библиотеки, Динь гордилась им. Пока Бес отстаивал свои позиции в деканате, она переживала. Вот, ведь… Но, стоило этому красавчику нарисоваться в классе, она приняла безразличный вид и ни разу не посмотрела в его сторону. А ведь очень хотела.

Так они и измывались друг над другом. Я уже было хотел форсировать события, посадив их вместе. Все парты в моей аудитории были одиночными. Кроме последних. Там, при необходимости рассаживались члены проверочных комиссий. За одной такой двойной партой и заседал Бес, с момента прихода в высшую школу. Так, что возможность для маневра у меня была. Дело за малым, придумать незатейливую причину для пересадки. И чем проще она будет, тем легче внушить ее достоверность молодняку. И причина нашлась.

Перед лекцией мои безумные и любимые ученики собрались у моего стола. Мы вели беседу на тему предстоящих тестов и я пояснял, что любой из них, при наличии уверенности в своих знаниях, может написать выпускной тест уже сейчас. При этом, если оценка будет достойной, ее можно принять за конечную и прекратить, по желанию, посещать лекции по сданному уже предмету.

В рядах слушателей были — Лакри, Шуйские, Пушкина, Строганова, Тургенев и Воронцов. Тот прилепился к Динь, почти обнимая ее, а она не замечая ревнивых взглядов Беса, который сидел в конце класса на своем месте, улыбалась громиле и слушала меня в пол уха. Оставшаяся часть класса занималась своими делами. Кто-то просто сидел за партой, кто-то дремал, в ожидании лекции. Я дошел до пика своего повествования и не сразу заметил, что глаза тиби стали больше, чем я когда- либо видел. Она уставилась куда-то в пол, замерла и мгновение спустя, с громким криком, полным ужаса вывернулась из под руки Воронцова и метнулась к Марку!