А следом выходит и хозяин шкафов, – невысокий подтянутый мужчина в возрасте, в идеально сидящем костюме, попахивающим дорогим кутюрье, кожаных туфлях и, конечно, при роллексах, на которые он сейчас кидает быстрый взгляд. И если всё остальное в нём не взывает во мне и малейшего трепета, только скуку и брезгливость, то его взгляд, скрытый за стеклами небольших очков с тонкими линзами, невольно заставляет задуматься о том, что передо мной опасный игрок в море больших рыб. Мертвый и непроницаемый, он препарирует тебя до костей, считывая от корки до корки твои самые гнусные секреты, взгляд хищника, выжидающего своего часа, отсчитывающего минуты твоего страха, а потом нападающего и раздирающего тебя на части в мгновение ока.

Я выхожу из машины и натыкаюсь прямо на этот взгляд, а также на снисходительную полуулыбку, свидетельствующую скорее об опасности, нежели о благожелательности.

– Север, – приветствует он меня, окидывая оценивающим взглядом, – рад видеть тебя в добром здравии! – насквозь вшивая любезность вызывает у меня кривую усмешку. Интересно, сколько бы он отвалил за то, чтобы посмотреть, как его ручной песик Татарский наконец-то меня уделает? Тут уже дело не в деньгах – хотел бы быть в лидерах и получать за это соответствующие нолики, давно бы убрал меня с дороги, я уже сейчас могу навскидку накидать пять способов, как сделать это быстро и незаметно. Нет, этот хищник хочет видеть, как мы с Барином проигрываем ему в честном бою, занимая унизительное место позади них с Татарским. Но я не доставлю ему такой радости.

– Сокол, – скалюсь я в ответ на приветствие и хмуро гляжу на Захара Соколовского, – что, пришел за зверушку свою просить? Только не говори, что его в этот раз не будет, я же не переживу, плакать буду.

– Вот сколько тебя знаю, Север, всегда такой серьезный, грубый. Хоть бы раз уважительно отнесся, – цокает мужчина.

– А кого я тут любил, чтобы с уважением относиться?

– Ну вот опять… А мне ты нравишься, Северский, – он поджимает губы в ответ на мое хмыканье. – Сколько раз тебе уже предлагал от Барина ко мне переходить? Я же не каждому такое говорю, парень, а тем более не предлагаю такие перспективы… Что смотришь волком? У Барина хорошо, а у меня лучше.

Не оценил. Посоветовал ему засунуть свои перспективы в одно место, а лучше туда же, только Татарскому. А что? Может того это настолько впечатлит, что подстегнет к неожиданному прорыву таланта, на котором Сокол отымеет и победу и нас с Барином заодно.

Мужчина лишь покачал головой на мои слова.

– Ты, Север, совсем меня не боишься, за это и уважаю. Только вот не забывай, что хоть Барин за тебя в ответе, от некоторых вещей даже он не в силах защитить, – еще одна обманчиво сладкая улыбка и непроницаемый взгляд и Сокол ушел, оставив меня хмуро обдумывать его угрозы. Что ж, то что я его не боюсь, он в корне узрит через пару дней, когда я снова без труда оставлю Татарского кусать локти.

Когда я захожу, Барин меряет ногами кабинет, задымляя пространство комнаты терпким дымом сигарет. Невольно морщусь: так и не привык к противному запаху.

– Что нос воротишь, Север? – выпускает очередную порцию мужчина. Его голос насквозь прокурен, точно также, как сейчас его кабинет. – По твою душу уже четвертую смолю, – тушит окурок и усаживается напротив меня, смиряя горящим ястребиным взглядом.

– Чего хотел Соколовский?

– Дату перенести, – хмурится Барин, а потом хрипло откашливается и отнюдь некультурно выражается, – Сказал, что хочет какую-то шишку привлечь, а потому ему надо еще пара дней.

– Послал?

– Какой там… Он своей гаденькой улыбкой оскалился и заявил, что тогда снимет своего подонка с битвы. А ты же знаешь, что большая масса этих мешков с деньгами на вашу с Татарским дуэль приходят посмотреть… Знает, хрен, на что давить. Опять тебя к себе зазывал?

Я равнодушно киваю.

– Сука! – выплевывает Барин и достает, по-видимому, пятую за последние пять минут сигарету. – А, к дьяволу! – кидает ее на пол и тянется к бутылке с водой. – Уже не легкие, а туманность Андромеды нахрен! Вот научи меня, Север, как ты нервишки успокаиваешь? На тебя, как не посмотришь, так кусок гранита.

– Ты же знаешь, – всё также ровно отвечаю хмурому мужчине.

– Да-да… оружие, стрельба… чертовы пули! Я на них столько уже насмотрелся, что после очередного поставщика с их картиночками и экземплярами хочу эти пули им засунуть… ну, а впрочем, у меня на пальбу по мишеням никогда не вставало.

– Сними девочек, Барин, там с этим всё в порядке.

Алкоголь я ему не предлагаю. Что-что, а к этому виду развлечения у мужчины четкий вид отвращения, в простонародье – завязка. Пару раз в наркологии полежал, больше не хочет.

Барин хмыкает.

– Ну если так..., – вдруг вытягивается и смотрит на меня серьезно. Наконец-то. – А ты чего пришел, парень? Я тебя еще два дня точно не ждал. Поставок новых нет, пострельбушки ваши тоже чай не сегодня?

– Соскучился? – поднимаю бровь.

Барин недоверчиво хмыкает. Вместо ответа я кидаю ему на стол конверт, который передала мне девушка в универе. Не обманула, содержимое также далеко от любовного послания, как Барин от балета. Жду, пока он внимательно всё рассмотрит, оценит. Сделает выводы.

– Итак, Север, мы имеем досье на некоего Оливье Дюпона, к которому прилагаются списки регалий, призов, побед и прочей хрени, которого хотят вписать на нашу территорию.

– Зришь в корень, Барин.

– И понимая, что этот француз нам сдался также, как Моисей Египту, его крыша решила нас припугнуть своей еще более влиятельной крышей.

– Кто-то активно ищет способ взять халявного бабла.

Барин недобро ухмыляется. Рассматривает фотографию, на которой изображена небезызвестная личность.

– Надо же, какая идиллия, Демидов с новоприобретенным сыном. Открытку поздравительную что ли послать, как думаешь? Только вот не пойму: какого черта этому херу надо влезать в это дело? Мы же пылинка на его золотом унитазе.

– А он и не лезет, вряд ли вообще догадывается, что кого-то крышует. Эти ребята, скорее всего, каким-то боком имеют отношение к названному сынку и рассчитывают на этом сыграть, – о другой догадке я не говорю: пока не проверю сам, не стоит баламутить воду. Барин обдумывает мои слова и откидывает фотографию к краю стола ближе ко мне.

– Вот же сволочи… надо парней попросить узнать, что за люди, и доступно донести до них, чтобы катились, пока могут.

– Я сам, Барин, – поднимаюсь я и спокойно выношу удивленный взгляд мужчины.

– На кой оно тебе сдалось, парень?

– Есть зацепки, да пара-тройка мыслишек… Не волнуйся, я не хуже твоих ребяток могу донести суть, – фыркаю я, беру со стола фотографию и намереваюсь уйти.

– Темнишь, Север, – щурится мужчина.

Я пожимаю плечами.

– Сообщи о новом времени соревнований.

Ухожу, отрезав от себя его заинтересованный взгляд.

В уме этому с виду простому дядьке не откажешь. Бывший сотрудник органов, ушел в отставку, занялся оружейным бизнесом, и обнаружил в этом деле нехилую прыть. Спустя каких-то десять лет владеет кучей магазинов и стрелковых клубов, как для любителей, так и для профессионалов. Выгодный бизнес, ничего не скажешь, особенно если ладишь с поставщиками и имеешь постоянного клиента, готового отваливать деньги за недешевое хобби. Я с ним сошелся случайно, однажды зайдя в один из его магазинов за новым оружием для спортивной стрельбы. Будучи в плохом настроении унизил тупицу – продавца, засыпав его вопросами, на которые знаток дал бы мне ответ в два счета. Да и говоря по правде, я сам всё это знал, но уж очень мне стало тошно от вида пид*ровато одетого надменного парня. А потом выяснилось, что находившийся в этот момент в магазине мужчина, разглядывающий стеллажи с коллекционными ружьями, был самим хозяином Леонидом Баринским, для своих Барином. Он тут же предложил мне приватный разговор в его кабинете, попутно не забыв уволить нерадивого продавца. Как выяснилось позже, ему очень был нужен кто-то вроде меня, для проверки качества товара, среди которого периодически проскальзывало абсолютное фуфло и брак. Ну и для отсеивания кадров, подобных некомпетентному пареньку. За это он готов был отменно раскошелиться.