— Мне нужно сделать несколько звонков, но вы не торопитесь, и поверьте мне, вам понадобится много времени, — он прижимает большой палец к сканеру, висящему на стене рядом с дверью, и дверь без ручки мгновенно открывается.

По всему огромному залу начинают загораться лампочки, которые расположены над встроенными в стены стеллажами, а несколько ламп размещены ещё и над островком в центре комнаты. У меня отвисает челюсть, и я без колебаний иду вперёд, мои ладони зудят от желания прикоснуться к тому великолепию, которое окружает меня. Моя сумочка начинает соскальзывать с плеч и почти падает на пол. Я ловлю её, но прежде, чем успеваю надеть ремешок обратно на плечо, её выхватывают. Я смотрю вниз на большую руку, которая обвивает мою сумку, и затем мой взгляд скользит к лицу Торна. Он наклоняет голову, и я следую за ним к маленькому столику прямо в дверном проеме, явно предназначенному для того, чтобы размещать там сумку, которой посчастливилось быть выбранной владельцем. Он бесшумно подходит к нему, с тихим стуком ставя мою сумку. На самом деле, то, что он бережно обходится с моей сумочкой, не должно вызывает дрожь в моём теле. Но это так, потому что большой, огромный, мужественный Торн Эванс выглядит до смешного прекрасно, держа женскую сумку с осторожностью, когда вы и предположить не могли, что он способен сделать что-то подобное.

— Вот эти четыре стеллажа. Вам надо закончить до того, как я вернусь. Я буду рядом.

Затем он уходит, двигаясь быстрее, чем на это способен любой другой человек его размеров.

И больше не отвлекаясь на него, я позволяю себе наслаждаться раем.

Почти два часа спустя я имею пятьдесят две сумки, пятнадцать рюкзаков, тридцать клатчей, два огромных чемодана и девяносто шесть маленьких кожаных изделий. Я буквально нахожусь в раю. Ну, по крайней мере, в моей версии рая.

Я кладу свой телефон рядом с блокнотом, в котором делала заметки, производя инвентаризацию содержимого комнаты и быстро проверяя подлинность каждого предмета. Когда заканчиваю, мне кажется, что прошло пару минут, но, взглянув на цифру, которая получилась на моём калькуляторе, я не могу поверить, что была здесь так долго, чтобы насчитать такую огромную сумму. Размеры улова для «Тренда» вызывает у меня головокружение.

Более четырех миллионов долларов только в этой комнате. Если не больше.

Четыре. Миллиона. Долларов.

Если я предложу ему только ту сумму, которую мы обычно используем для выкупа, я получу прибыль более миллиона долларов. Мы чертовски хорошо зарабатываем в «Тренде», но нам понадобится много месяцев, чтобы заработать подобную сумму. Я бы не стала перепродавать ни единой вещи из этой комнаты.

Пайпер не ошиблась. На вырученные деньги я бы могла отвезти нас в миллион европейских поездок. Миллион. Поездок.

— Вот это дааа, — выдыхаю я, снова оглядывая комнату.

Мне приходится опереться руками о центральный стеллаж, над которым я работала, мои руки удерживают вес моего тела, когда я позволяю своей голове и плечам расслабиться. Мой мозг был слишком занят подсчетами, чтобы делать что-то ещё.

Кажется глупым заводиться от такой ерунды. Знаю, что многие люди, которые видят меня и видят «Тренд», предполагают, что я какой-то заносчивый сноб, но это суждение далеко от истины. Сколько я себя помню, мне нравилось всё, что связано с модой. Когда я росла, изучение истории всех модных домов было для меня сродни походу в кондитерскую для большинства детей. Это была любовь и ценность, которые я разделяла со своей мамой, учась уважать бренды и тяжёлую работу, которая стоит за их развитием. Я изучила историю каждого бренда почти так же, как изучала свои школьные предметы, которые, кстати, обожала. Ни один человек не удивился, когда я стала лицензированным оценщиком ещё до окончания медицинской школы. Большинство людей видят сумки, кричащие наряды и ненужные драгоценные камни… Я вижу искусство. Когда я потеряла маму — и всё остальное, что последовало за её смертью — радость, которую эти «вещи» приносили в мою жизнь, вытащила меня из кромешной тьмы.

Торн понятия не имеет, что для меня значит тот факт, что он привёл меня в это место. Это один из лучших дней, который максимально приблизил меня к маме.

— Закончили?

Я вздрагиваю, когда глубокий голос Торна нарушает тишину вокруг меня, как будто мои мысли материализовали его.

Отбросив все мрачные мысли в сторону, я оглядываю комнату, прежде чем обратиться к нему.

— Знаете, у вас здесь целая коллекция. Я потрясена, что вы готовы расстаться с ней. Это коллекция совершенно точно собиралась с огромной гордостью. — Я поднимаю голову и смотрю через плечо на впечатляющего мужчину, стоящего на входе в комнату.

— Всё это принадлежало моей бабушке. Мне плевать на это больше, чем на что-либо ещё. Поверьте, в этой комнате нет ничего, до чего мне есть дело. И уж тем более я не ощущаю никакой гордости, глядя на всё это.

Его слова шокируют меня. Не потому, что слышу в них уверенность, а потому, что это самая длинная фраза, которою он произнес с тех пор, как вошёл в «Тренд». Зная, когда лучше оставить людей в покое, я поворачиваюсь и беру блокнот в одну руку, а телефон в другую. Используя это время, чтобы сделать несколько глубоких вдохов, я молюсь, чтобы это помогло мне чувствовать себя профессионалом по отношению к этому мужчине.

— Мне неприятно спрашивать об этом, и я не хочу никого обидеть, из-за... ну, всего этого, — произношу я, запинаясь на словах и обводя рукой комнату. — Ну, в общем, мне нужно увидеть квитанции об оплате, а также доказательства того, что вы являетесь владельцем и имеете право распоряжаться этими вещами.

Не отвечая, он поворачивается и уходит. И что, чёрт возьми, мне теперь делать? Идти за ним или остаться на месте? Оглядев комнату, как будто это может мне чем-то помочь, я вздыхаю и иду к двери. Когда Торн вновь появляется, неся толстую папку, я резко останавливаюсь, и мой блокнот с телефоном выскальзывают из рук и падают на пол.

Идиотка.

Тридцатидвухлетняя женщина не должна вести себя, как неуклюжая дурочка рядом с мужчиной только потому, что он привлекателен. Как деловая женщина, я должна уверенно стоять рядом с ним и не вести себя так, будто я никогда прежде не встречала красивых мужчин. Я должна. И всё же... вот она я.

Я ругаю себя, когда наклоняюсь, но из-за того, что слишком погрузилась в свои мысли, не замечаю, что Торн тоже начал двигаться в моём направлении, но становится слишком поздно. Я вскрикиваю, когда наши головы сталкиваются, заставляя меня распластаться по полу лицом вниз.

— Конечно, почему бы не упасть к его ногам, — бормочу себе под нос.

— Детка, обычно мне не требуется так много времени, чтобы заставить женщину упасть к моим ногам, так что не кори себя за свою нерасторопность.

— О, боже, — чуть ли не хриплю я, когда понимаю, что он услышал мое бормотание.

У меня занимает несколько секунд, чтобы подняться на ноги в этом платье, но, тем не менее, мне это удаётся, не унизив себя в очередной раз — точнее, не устроив шоу. Я мысленно делаю себе заметку купить несколько юбок и платьев, которые не так сильно обтягивают мои формы.

Не желая больше привлекать внимание к своему поведению, я продолжаю:

— Это для меня? — спрашиваю я, указывая на папку, которую он держит в руках. Конечно, после этого я понимаю, что мой мозг всё ещё работает со скоростью улитки, потому что там, куда я показываю, находится его промежность. — Убейте меня. Пожалуйста, просто убейте меня.

Звук, похожий на раскат грома, вырывается из его груди, и мои щёки горят, пока он наслаждается шоу.

— Так, ладно, — выдыхаю я, закрывая глаза и считая до трёх, прежде чем посмотреть на его красивое лицо. — Давайте просто начнём всё сначала. — Я перекладываю телефон в другую руку, прижимаю блокнот к груди и протягиваю руку. — Меня зовут Ари Дэниэлс. Обычно я не такая... неуклюжая. Мы можем просто обвинить во всём эту комнату и те многообещающие фотографии, которые я видела до этого. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы перестать вести себя как глупая девчонка и как можно скорее оставить вас в покое.