— Спасибо, что не позволил мне застрять в моем собственном прошлом, Торн Эванс. Спасибо за то, что был терпелив, нежен и знал, что мне нужно, ещё до того, как я сама это поняла. Спасибо тебе за то, что изменил ход моей жизни за те же тридцать секунд, что изменил и свою, даже если мне потребовалось немного больше времени, чтобы увидеть это. Спасибо тебе, дорогой, за то, что также подарил мне красоту.

Моя грудь горит, мой кадык двигается, когда я сглатываю. Потребность притянуть её в свои объятия усиливается. Я уже собираюсь послать всё к чёрту и расположить Ари так, как хочу, когда она медленно опускается на колени. Если раньше я думал, что проверяю себя на прочность, то, когда она откидывается назад, и её задница приземляется на пятки, а вода из душа начинает скатываться по её телу, я понимаю, что никогда не испытывал настоящего искушения, пока не увидел Ари Дэниэлс голой и мокрой, стоящей передо мной на коленях. Она улыбается, прикрыв глаза, и наклоняется вперёд, откидывая назад свои мокрые волосы.

Мой член дёргается, когда её руки скользят вверх по моим бёдрам. Стиснув зубы, дышу через нос и чувствую, как всё мое тело дрожит, когда одной рукой она обхватывает мои яйца, а другой — мой член.

И когда её рот смыкается вокруг набухшей головки, клянусь, я чувствую, как земля уходит из-под ног. Я переношу вес тела на одну руку, а другую кладу ей на голову. Большой палец скользит по её щеке, останавливаясь возле губ, чтобы почувствовать, как моя толщина растягивает её рот, пока она наслаждается моим членом. Мои пальцы обхватывают её за шею, сгибаясь при каждом скольжении. Моя задница движется одновременно с каждым толчком. Затем она берёт всю длину, заполняя рот. Я смотрю, как она погружает мой член так глубоко, как только может, не сводя глаз с моего лица, и облизываю губы, когда её язык прижимается к кончику моего члена. Небольшая струя предсемени выстреливает ей в рот, когда она надавливает на дырочку своим языком, поглощая маленький кусочек меня и мурлыкая от наслаждения.

Железная хватка моего контроля ослабевает, когда я наблюдаю за тем, как она двигает своими бёдрами, вращая ими и ища то, что может дать ей только мой член. Нуждаясь в этом, просто от того, что его сосет.

Она вскрикивает, когда я поднимаюсь на ноги. Через несколько секунд она отрывается от пола и оказывается в моих объятиях, прислонившись спиной к стене душа. Я прижимаюсь к ней бёдрами, ее киска раскрывается, уступая дорогу моему члену. Я смотрю вниз на наши тела, и наблюдая за тем, как набухшая красная головка моего члена поглощается ее киской, я прикусываю свою губу. Я крупный мужчина, и это заставляет меня задуматься о том, что мне нужно замедлиться и быть нежным.

Но я не могу.

Не в этот раз.

Горячая вода стекает по моей спине. Её жар даже близко не сравнится с теплом тела Ари.

Мои бёдра отстраняются, член медленно теряет тепло её киски, пока головка скользит по ней. Я отвожу взгляд только тогда, когда чувствую, как обжигающий жар её входа снова обволакивает мой член.

— Ари, — выкрикиваю я, мой голос грубее обычного.

Её руки сжимаются вокруг моей шеи, и она смотрит на меня своими прекрасными глазами.

— Чёрт, детка, — выдыхаю я.

Все слова, которые хочу сказать, просто исчезают, когда я вижу, как она смотрит на меня вот так.

Её ноги сжимаются вокруг моего тела — единственный намек, который я улавливаю, прежде чем её пятки глубоко впиваются в кожу над моей задницей, и она подтягивается, держась за мою шею. В одну секунду я пытаюсь найти способ не потерять контроль, а уже в следующую она насаживается на мой член, глубоко принимая каждый его дюйм, добившись того, что ей было нужно. Рёв, который вырывается из меня, когда она скользит своим жаром по каждому гребаному дюйму моего члена, должен был разбить стеклянные стены вокруг нас. Она вскрикивает, сжимается вокруг меня, покрываясь мурашками и прижимаясь ко мне. Её влага покрывает мою длину, и я чувствую, как мои яйца напрягаются, мгновенно готовые дать ей то, что она хочет.

Я перемещаю руку на её затылок, удерживая там и убеждаясь, что её голова не ударится о стену, когда начинаю грубо врезаться в неё пару мгновений спустя. Её крики наслаждения продолжают усиливаться, и я чувствую, как моё собственное ворчание вибрирует во мне. Каждый раз, когда я погружаюсь глубоко внутрь Ари, мои яйца бьются по её телу. Ощущения от всего этого заставляют меня сжимать колени, чтобы сохранить равновесие.

Её киска пульсирует.

Её ногти впиваются мне в спину, плечи и шею. Везде.

Её грудь подпрыгивает, когда она изо всех сил пытается отдышаться. Она яростно дёргается, когда я глубоко вхожу.

Пока трахаю её, я осознаю, что это отличается от всего того, что я чувствовал прежде. Даже несмотря на то, что это дико и грубо, это гораздо больше, чем просто трах. Когда я толкаюсь в неё, она встречает меня толчком за толчком, наши тела движутся как одно целое. И наш танец чертовски великолепен, когда мы достигаем пика.

— Торн! — кричит она, и я толкаюсь глубже, вращая бедрами, затем опускаю руку между нами и сжимаю её клитор между пальцами.

Когда она начинает кончать, влага, стекающая по моим яйцам, не имеет ничего общего с льющейся водой из душа по моей спине. Ослепительный порыв моего собственного оргазма заставляет меня упасть на колени в середине кульминации. Ари вскрикивает, её ноги сжимаются во время моего падения, и это только толкает меня глубже, когда я приземляюсь. Я наклоняю голову вперёд и кусаю её за плечо, когда ощущение становится слишком сильным. Я никогда не забуду звук, слетающий с её губ. Её киска начинает сокращаться, останавливая мои движения, и я понимаю, что она снова кончает. Пол в душе невыносимо давит на колени и голени, но я даже не думаю о том, чтобы двигаться, когда рай всё еще обнимает меня, сидя на моем члене.

Я не смог бы выйти из её тугой киски, даже если бы захотел. И я этого, конечно же, не делаю. Я опустошаю себя в неё, чувствуя, как она все еще переживает свое собственное удовольствие.

Тогда я благодарю Бога за то, что вся эта красота принадлежит мне.

Сожаление вышло из-под контроля.

Единственное, что осталось — это глубоко укоренившийся страх, не похожий ни на что, когда-либо испытанное Сожалением. Все это время Сожаление не просто вспоминало, нет… Оно так долго пыталось найти путь назад, чтобы исправить всё, что было разрушено.

Сбежать из тюрьмы, в которую Сожаление попало по вине другого.

Сожаление больше не чувствовало счастья от забытых дней.

Оно больше не могло вспомнить, когда человек, которого Сожаление так сильно любило, делал то же самое в ответ.

Сожаление больше не могло припомнить той жизни, в которой дьявол не пировал бы, решая, какие части он мог бы успешно разрубить или вырезать.

Всё, что у него осталось — это страх, беспокойство и почти несуществующая искра надежды, которую Сожаление прятало от злого зверя.

Что касалась Горя, его единственная передышка была тогда, когда Сожаление вернулось к своему плану, в котором страдание было слишком сильным спутником, чтобы его можно было вынести.

Однако Горе помнило одну вещь… как оплакивать жизнь, которую Сожаление так глупо отбросило, потому что слабость и страх склонились перед лицом ужаса. Без какой-либо борьбы.

Сожаление, Горе, Страх и Боль.

Теперь у них было кое-что общее.

Комната, которую они делили в доме дьявола.

И каждый день новые, кровавые слёзы капали из плоти внутри этой комнаты.

Да, Сожаление действительно вышло из-под контроля.

Потеряло контроль, цепляясь за этот крошечный кусочек надежды. Хотя Сожаление понимало, что, возможно, было слишком поздно, чтобы это принесло хоть какую-то пользу.