Уайлдер, сидя рядом со мной, разражается смехом.

— Клише, — ворчит он.

Я не обращаю на него никакого внимания, потому что посреди этой сцены стоит полуголый Торн Эванс, выглядящий как ответ на молитвы каждой женщины. И секундой позже это подтверждает каждая кричащая женщина в зале, когда он начинает двигаться с грацией, которую вы никогда не ожидаете от мужчины его размера. Я никогда в своей жизни не видела мужчину, который двигался так, словно был частью музыки. Всё его тело источает похоть и секс, заполняя комнату эротическими желаниями, которые горят в каждой паре глаз, наблюдающих за движением этого мужчины.

Его татуировки оживают в ярком свете, но жар, который исходит от него, заставляет меня чувствовать, будто я умру, так и не узнав, как ощущается мужчина, который может свести с ума зал, полный «голодных» женщин, когда он двигается так внутри меня.

— Время пошло, — продолжает Уайлдер.

Торн прыгает со сцены и быстро седлает мои ноги — ноги, которые я так крепко сжимаю, что они болят. Затем он наклоняется надо мной, кладет одну руку на спинку моего стула и начинает двигать бедрами, тереться о меня своей промежностью, как будто он действительно внутри меня. Внезапно меня пронзает вспышка ревности от того, что другие видят его таким. У меня нет никаких прав на него, и этот факт заставляет меня покончить с этим быстрее. Затем он прижимается ко мне своей эрекцией, и я не хочу, чтобы он когда-нибудь останавливался. Господи, он заставляет меня сражаться с самой собой.

— Пять секунд, — Уайлдер врывается в мои мысли.

Пристальный взгляд Торна возбуждается, молча требуя, чтобы я отдалась ему, и он сделает так, чтобы оно того стоило.

И это всё, что нужно, чтобы война в моем сознании закончилась. Рациональные мысли прорываются наружу, напоминая мне, что мы здесь делаем, и как я могу заставить его прекратить это и отвезти меня туда, где никто больше не увидит его таким, и утолить мой голод.

— Возьми меня, — выдыхаю я, загипнотизированная его запахом, выражением его лица, его голосом… всем.

Я могла бы просидеть здесь до конца песни и все последующие, а этот мужчина зажигал бы огонь в каждом дюйме моего тела, пока оно не сгорело, и я умерла бы счастливой женщиной. Однако, именно мысль о том, что этот мужчина владеет мной, заставила меня выдохнуть эти два слова из моего пересохшего рта. Моё тело так возбуждено, что я чувствую, будто могу на самом деле умереть, так не узнав, как ощущается мужчина, прижимающийся ко мне, когда ничто нас не разделяет.

— Пожалуйста, — продолжаю я, в то время как Уайлдер называет время... давая понять Торну, что он добился от меня того, о чем обещал — умолять его через тридцать секунд.

Песня продолжается — я чувствую это из-за отдающихся басов, — но все мои чувства опьянены этим человеком. Он наклоняется еще ближе, заставляя меня соскользнуть вниз, пока мой зад не оказывается на краю сиденья, и он ведёт рукой от промежности до груди, продолжая вертеть и толкаться своими бёдрами. Его толчки становятся медленнее, глубже и жестче, когда его голова опускается, и он кусает кожу под моим ухом.

— Я выиграл, — бормочет он, задыхаясь, как будто ему не хватает воздуха.

Когда он снова поднимает голову, гордость за свою победу делает его только более желанным.

— Умоляй меня еще раз, — требует он.

— Отведи меня в укромное место, и я это сделаю, — бросаю я в ответ, нуждаясь в том, чтобы прямо сейчас мы остались одни. И тогда он бы перестал дразнить меня, сводить с ума и заполнил бы во мне всю пустоту.

Он не отвечает, но двигается в такт ритму, поднимаясь. Мои глаза скользят вниз по его груди, по волосам, которым не удаётся скрыть чернила на его коже, по каждому твердому кубику его пресса, пока они не останавливаются там, где его большие пальцы цепляются за пояс спортивных штанов, в которые я даже не заметила, как он переоделся. Затем он начинает двигать бёдрами иначе, его обе руки двигаются в тандеме, спуская вниз спортивные брюки с выверенной точностью. Он весь напрягается под тканью, когда его брюки опускаются ниже. Коротко подстриженные волосы там, где его мышцы сужаются и превращаются в букву V, уступают место тому, что просится наружу, чтобы с ним поиграли — тому, с чем я умоляю поиграть.

Я сейчас умру.

Я ни за что не переживу, если он...

— О боже, — выдыхаю я, в этот же миг он дёргает обеими руками, штаны скользят по нему, а его эрекция высвобождается и ударяется о живот.

Я вскакиваю со своего места, толкаясь о стол с такой силой, что он сдвигается под моим весом, хотя я не замечаю этого, потому что в один прыжок я оказываюсь в его объятиях, и эрекция, которую я хочу, прижимается к очень влажному кружеву между моих ног. Я почти уверена, что почувствовала, как часть моего платья порвалась в спешке, но мне было всё равно, даже если бы моя спина была открыта, и её видел весь зал. Нет, только не в тот момент, когда огромные руки Торна лежат на моей заднице, прижимая меня к себе ещё сильнее.

Я не чувствую ничего кроме отчаяния, когда провожу руками по его согнутым рукам, пока гладкая кожа не кончается, и его шелковистые волосы не щекочут мои пальцы. Не нужны никакие слова, когда моя влага умоляет его взять меня. Я облизываю губы, заставляя его взгляд опуститься на них. Я чувствую его стон у себя на груди, музыка заглушает звук и не даёт мне его услышать.

— Ты нужен мне, — признаюсь я, крепче обхватив ногами его спину и чувствуя его жар. — Мне нужно, чтобы ты наполнил меня.

— Чёрт, — шипит он. — Не хочу выпускать тебя из своих объятий. Чёрт, но мне нужно натянуть штаны, если я собираюсь доставить тебя туда, где я смогу засунуть свой член в твою киску.

— О боже, да, — скулю я, скользя бедрами по нему, прежде чем неохотно отпустить ноги.

Его сильные руки лежат на моих бедрах, помогая мне — и я очень нуждаюсь в этом — встать на ноги. Он не упускает ни секунды, наклоняется и поднимает свои штаны. Когда шоу заканчивается, в зале раздается разочарованный звук, и я запоздало замечаю, что играет новая песня. Я не могу сказать, когда это случилось. Чёрт возьми, я даже не могу сказать, была ли это единственная песня, сыгранная после первой. Всё как в тумане после того, как Уайлдер назвал время.

Я подпрыгиваю, когда мимо меня пролетает рубашка. Рубашка, которую Торн, должно быть, ждал, потому что он ловит её, не отводя от меня взгляда, и натягивает на себя. Он хватает меня за руку, притягивая к своему телу. Я смотрю на него, пульс на его шее бьётся так сильно, что я отчетливо вижу его в полутёмном зале.

— Ключи, — требует он, и туман похоти рассеивается, напоминая мне, что я сидела рядом с мужчиной.

Я оглядываюсь через плечо на Уайлдера как раз в то время, когда он бросает Торну связку ключей с плутоватой ухмылкой на лице. Торн начинает разворачивать нас в том направлении, откуда мы пришли, но поворачивается обратно.

— Никогда больше не говори, что я что-то забыл, придурок.

Смех Уайлдера следует за нами в тёплую ночь, обещание того, что должно произойти, всё ещё позволяет нам плыть высоко на его волне.

Стильный спортивный автомобиль Торна мчится по улицам Вегаса с опасной скоростью, он мастерски разгоняется в потоке машин. Туман желания, от которого у меня кружилась голова с тех пор, как я стала свидетельницей его выступления на сцене в «Алиби», заставил меня висеть на грани сознания с того момента, как я умоляла его взять меня уже через тридцать секунд. Я никогда не видела ничего подобного, но даже в стриптиз-клубе, полном незнакомцев, были только я и он... и то, что он делал с моим телом. И вот мы мчимся в неизвестном направлении. Единственный звук, который слышен за рычанием его машины, это наше одинаково прерывистое дыхание.