— Ну, учитывая, что здесь языческая церковь стоит бок о бок с христианской, то мне даже странно, что с тобой так поступили, — Томас выразительно поглядел на ведьму, предлагая ей рассказать свою историю.

Ему бы в самом деле не хотелось узнать об Адель что-то плохое, но лучше горькая правда, чем сахарная ложь. Она нравилась Томасу своей открытостью и была интересной собеседницей, хоть и казалось, что всё время что-то недоговаривает.

— Думаешь, кто-то мог присвоить себе? — подняла она бровь.

Так, ясно, о себе ей говорить не хочется. Может, потому, что это ОЧЕНЬ неприятные воспоминания — скорее всего, именно поэтому. А может, ей есть что скрывать. И плевать, что она читает его мысли. Он ведь ничего такого не думает… Хоть сам факт чтения мыслей и неприятен. Ничего, он научится закрываться. Попробует научиться.

— Думаю, так и есть, — кивнул он, — тем более раз эта книга такая ценная. Для вида могли другую сжечь.

— Ах, — уголки губ бабушки растянулись в хитрой заговорщицкой улыбке. — Уже хочешь научиться магии? «Зачем она мне?»… А вот чтобы мысли не читали всякие родственницы. Как насчёт первого урока?

Чуть смутившись, Томас подумал и с видимой неохотой кивнул. Хотя на самом деле ему уже стало интересно.

— Наверное, всё же есть в этом польза, — вынужден был он согласиться.

— Тогда… смотри: читаются мысли у самой поверхности. Как правило это то, на чём ты концентрируешься, что проговариваешь про себя, активно обдумываешь. Решение простое: помести на поверхность что-то другое. Для начала сгодится простая картинка каменной стены или моря, — она пожала плечами. — О них проще думать, но читающий мысли сразу поймёт, что ты что-то пытаешься скрыть.

— Эм-м… вроде бы и понятно, — Том почесал голову и пожал плечами, — и в то же время нет. Даже если я помещу на поверхность море, то как я смогу не думать о том, что актуально для меня в этот момент?

И он попытался представить море… на поверхности которого плавал банан… превратившийся вдруг в апельсин… а потом море исчезло и остался огромный-преогромный оранжевый апельсин.

— А вот это уже сложнее. Ты ведь, когда говоришь, мысленно не проговариваешь, что хочешь сказать. Старайся думать мысли так же, не концентрируясь на них. Да, это сложно, но зато незаметно на фоне апельсина, — кивнула ведьма.

Том вдруг поймал себя на мысли, что не хочет скрывать своих мыслей от Аделаиды — ему нравилось, что она легко может их читать и от неё не нужно ничего утаивать. Это была своеобразная… близость между двумя родными людьми, абсолютное доверие. Конечно, Честнат был не уверен, что не захочет однажды прибить свою «бабушку», если она начнёт истреблять людей направо и налево, но сама эта мысль ему казалась смешной и нелепой. Адель ему нравилась, пусть и выглядела жутковато. А о тех, кто нравится, трудно всерьёз думать плохо. И да! Он ведь её перестал бояться! Это был несомненный прогресс.

— Чёрт… про апельсин я забыл, — запоздало вспомнил он об исчезнувшем из мыслей апельсине. — Так… секунду…

А вот интересно… апельсин… какие отношения… апельсин… были между Адель… апельсин… и его бабушкой… апельсин… и как отнесётся бабушка… апельсин… если её сестра… апельсин… вернётся живой с того света… лимон. Почему-то в конце апельсин превратился в лимон.

— Я знаю, что ты думаешь что-то обо мне и своей бабушке, — отозвалась Аделаида. — Я не знаю, что именно, но могу догадаться, исходя из контекста. Старайся лучше. Сам факт того, что апельсин превратился в лимон, говорит о недостатке концентрации.

Юноша попробовал сделать по-другому. Представил себе библиотекаря мистера Уэскера, мило беседующего с бабушкой, внутри гигантского апельсина, отделяющего их от внешнего мира своей толстой оранжевой кожурой. Интересно, не расскажет ли мистер Уэскер что-нибудь ещё интересное про Аделаиду?

— Слабо, — ответила она. — Я вижу библиотекаря и… о боги, это так сейчас Крис выглядит?

— Крис? А… да, это бабушка. Ты что, не только мысли читаешь, но и образы тоже? — удивился Томас.

— Мысли в первую очередь — образы. Визуальные, звуковые… даже запахи. Всё, что ты чётко представляешь — всё плавает на поверхности, — уверенно сказала она.

Невольно по ассоциации представилась канализация с плавающими на поверхности… кхм, нечистотами. Томми тряхнул головой, прогоняя непрошеную мысль. А затем начал представлять сидящих рядышком на бабушкиной кухне бабушку и Адель, мирно разговаривающих и попивающих чай с пирожками. И одновременно пытался возводить вокруг этого образа кирпичную стену, которая бы закрывала обзор от излишне любопытных глаз.

— А, а! — пригрозила пальцем Адель. — Сначала — стена, потом — образ.

— Хм… сейчас попробую… а ты не подскажешь, как удерживать стену на поверхности, при этом думая о другом? — спросил юноша. — С апельсином у меня так не вышло, хотя представлял одновременно образ и закрывающий его апельсин.

— Не концентрируйся на том, о чём думаешь, — постучала пальцем по виску бабушка. — Это сложно. Чем сильнее концентрируешься, тем лучше я вижу. Хитрые люди представляют защиту, которой защищают фальшивый образ, и только краем сознания правду думают.

— Ох, а нет способа попроще? — с надеждой спросил Томас, понимая, что вряд ли осилит эту сложную науку. Куда уж проще было математические задачки решать.

— Способ попроще есть, но тогда тебе придётся постоянно носить на голове глупую шапочку, — кивнула Вульф.

— А что мешает обить фольгой изнутри неглупую шапочку? — хмыкнул догадавшийся парень, однако расплылся в улыбке, представив себе эту картину.

— Нужна пирамидальная форма, — предупредила Аделаида. — Так что в лучшем случае ты обьёшь изнутри подходящий шлем.

— Да я же шучу, — весело рассмеялся Томас, — а ты так серьёзна, будто я в самом деле собираюсь надеть эту дурацкую шапочку. Нет уж, все здесь ходят без шапочек — и я буду. Давай ещё раз попробуем.

На этот раз Честнат сосредоточился довольно серьёзно, расслабился, успокоил дыхание, сделал глубокий вдох и выдох перед тем, как начать представлять образ. В мыслях предстали бухта Утопленницы, которая сейчас раскинулась перед ними, и апельсин… нет, пусть будет кирпичная стена всё же из добротного такого, цельного красного кирпича. Складываем их воедино так, чтобы стена заслоняла собой бухту. А теперь… изо всех сил стараясь держать в памяти образ стены и думать только о ней, Том начал заполнять прорехи в этих мыслях картиной плывущей по водной глади моторной лодки с рыбаками. А затем сделал главное: задался вопросом, какая история связана с этой бухтой, из-за чего она получила своё жуткое название? Томас очень старался оставить этот вопрос на фоне, заглушив его мыслями о стене, рассматриванием узора, в который складывались кирпичи, следованием мысленным взором по линиям стыка кирпичей. Это было тяжело… кажется, он даже немного вспотел.

— Я же говорила: сначала надо строить стену, а потом думать о бухте. Я успела подсмотреть твои мысли в тот короткий период, — пояснила Вульф.

— Тогда ответь на вопрос, который я задал, — попросил Том, старательно держа в мыслях красную кирпичную стену.

Уголки губ Аделаиды довольно растянулись.

— А вот вопроса я не разобрала. Даже факта этого самого вопроса. Отвлекающий манёвр, да? Это ведь сложнее, чем просто стена.

— Ну, что-то в этом роде… но это тяжело, — с облегчением выдохнул парень, также довольно улыбнувшись. — Если так закрываться постоянно, с ума можно сойти. Хотя дело практики, конечно. Но от тебя мне закрываться не хочется, — вдруг признался он. — Ты же всё-таки моя родственница, а не враг. Разве что практиковаться на тебе. Но вот, кстати, кого в этой деревне следует опасаться, кто умеет мысли читать?

Том вдруг спохватился, что ведь Аделаида едва ли в курсе современных телепатических тенденций в Харбор-Пайнс.

— Ну, то есть в целом кто на такое способен? — неуклюже уточнил он.