— Ну, не знаю… — ответила Адель. — В смысле, какие сейчас у нас новые свободы появились? Ну, кроме того, что куда больше женщин я вижу в штанах?

— Ну, если тебе мало того миленького факта, что следующим премьером Великобритании может стать женщина, а сейчас эта женщина стоит у руля Консервативной партии, то я уж и не знаю, что добавить, — развёл руками Томас. — Очевидно же, что раз женщины вхожи в парламент и даже могут его возглавить, то свои свободы они сами же и регулируют.

— Погоди! — брови мертвячки наверняка взлетели вверх, судя по её голосу. — Ты сказал — консервативной? Консервативной партии?

— Ну да, я же сказал: она лидер тори, первая женщина за всё время существования партии, — кивнул Томас, с интересом всё же поглядев на Адель. — А что?

— Мне слово «тори» скажет меньше, чем политикану слово «Геката», — отмахнулась Вульф. — А вот слово «консервативный» я знаю. И вот показательно, что консервы женщину вывели в лидеры.

— И что, по-твоему, это значит? — несколько рассеянно спросил парень. Тема феминизма и политики его не то чтобы сильно интересовала.

— А то, что женщина-политик уже считается традиционной ценностью, раз даже консерваторы приняли её, — ответила она. — Бр-р-р… слушай, я понимаю, что ты там сейчас весь раскраснелся и наотворачивался, но гибкости, чтобы хорошенько оттереть спину, мне не хватает.

— То есть это вроде как хорошо… — неуверенно заключил Том на слова про консерваторов, но, услышав просьбу Адель, быстро переключился на дела насущные. — Ну… э-э… хочешь, чтобы я тоже в воду залез? Или, может, выйдешь?

Любой из этих вариантов заставил бы его поволноваться, но Томас Честнат, пусть у него и были нелады в отношениях с девушками, не мог отказать девушке в помощи, когда она ей действительно нужна. Пусть даже эта девушка старше его бабушки и вообще ведьма. Довольно привлекательная ведьма, надо сказать. Если бы ещё не её глаза… но благодаря глазам он мог не беспокоиться о том, что забудет, с кем имеет дело.

— Выйти? — переспросила она. — А это не будет смущать тебя ещё больше, когда вода не будет скрывать часть моего тела?

— Уф… убедила, — коротко ответил парень и не раздумывая, чтобы не оставлять себе шансов на отступление, принялся стаскивать с себя одежду. Ничего страшного, в одних трусах она его уже видела. Тут главное — думать о ней как о бабушке или лучше как о страшной ведьме, чем как о… девушке.

Оставив все вещи сверху на рюкзаке и подтянув его поближе к кромке воды, Томас пошёл в воду, размышляя над тем, какое небо сегодня голубое и денёк, в общем-то, хороший и тёплый — самое то, чтобы скупнуться. И птички вон даже щебечут. Хорошо!

Злая и страшная ведьма приподняла руками волосы. Обнажённая спина была видна совершенно отчётливо. Можно было даже проследить взглядом линию лопаток, не говоря уже об изгибах талии. На теле, кстати, были заметные порезы. Словно бы бабушка брилась подручными средствами. Как там шутят? Осколком битого стекла?

Взяв у неё мочалку и мыло, Томас принялся исполнять свои обязанности. Внуки ведь должны ухаживать за своими бабушками на старости лет, хе-хе. Но, по правде, сколько он ни внушал себе эти мысли, воспринимать Адель получалось разве что как чуть более взрослую родственницу. Натирал парень жёстко, прикладывая силы столько, чтобы въевшаяся с годами грязь оттёрлась легко и быстро.

— Если будет больно, говори, — предупредил он, зная силу своих рук. — А что это за порезы? — заинтересовался он загадочными царапинами, как от опасной бритвы. Откуда бы им взяться на спине? На следы плетей вроде не похоже…

— Если те, что на спине — это я, скорей всего, оцарапалась о деревья. Если на ногах… это я пыталась бриться, — хмыкнула она.

— Бриться?! — ужаснулся парень. — Ну ты даёшь… Кстати, а чем? У меня с собой, ёлки, и бритвы-то нет… Больно? — участливо спросил он, не очень-то уверенный, чувствует ли покойница боль.

— Обидно, — ответила она. — А брилась я ножом. Но он, кажется, был не очень острый. И слегка ржавый. Не будь я мертва, наверное, занесла бы смертельную болезнь, — рассмеялась бабушка.

— Ты бы определилась, мертва ты или жива. Так боли ты не чувствуешь, значит? — спросил Томас. — А прикосновения? Просто если не чувствуешь боли, тогда все тактильные ощущения должны быть отключены. Или притуплены.

— Может, и притуплены, понять сложно, — ответила она. — Я чувствую, где ты меня касаешься, но не могу сказать, так же хорошо, как раньше, или нет. Сравнивать не с чем.

— Ясно… Ну, раз чувствуешь, значит, нервные окончания не атрофировались, — умно выразился Честнат. — Но насчёт твоей живости или мёртвости хотелось бы разобраться всё-таки, если ты не против, — вежливо заметил он. — Ведь ты нуждаешься в еде — значит, вроде как живая. Но мертвецы в фильмах ужасов тоже едят, вампиры пьют кровь — так они получают энергию. Мне скорее для галочки, чтобы раз и навсегда решить этот вопрос. Хотя погоди… если ты разумна, значит — жива. Или нет? А почему тогда не боишься занести инфекцию? Ранки-то надо обработать, наверное.

— Мне кажется, если бы я могла получить инфекцию, уже болела бы, — ответила она. — Я на самом деле не считаю себя мёртвой. Так, для бравады говорю… в конце концов, какой смысл в вечной жизни, если ты уже мертва?

— Ну ладно, понял — значит, ты сама не уверена в своём нынешнем статусе, — догадался парень. — Я там еды кое-какой принёс. Мало, но наесться тебе хватит, я надеюсь. И чая горячего в термосе. И одежду, но… в общем, не очень. Купишь потом сама себе, что нужно.

— Главное, что смогу по улицам спокойно ходить… да, кстати, думаю, спина достаточно чистая. Тебе придётся прекратить её натирание, — заметила она.

— Да? Ой, извини… — заболтавшись, Томас совсем забыл о том, что уже довольно продолжительное время натирает «бабушке» спину, такими темпами он мог ей и кожу повредить. Он поспешно убрал мочалку от спины и протянул её Адель. — Вот, держи…

Вторая его рука в это время мягко провела ладонью по её спине там, где он особенно рьяно натирал и кожа покраснела чуть сильнее. Такое поглаживание, по мнению парня, должно было смягчить неприятное жжение, которое могла испытывать Адель после натирания. Он даже не задумался о том, как это может выглядеть в её глазах, погладив скорее рефлекторно, чем намеренно.

— Я вижу, ты не хочешь уходить? — хохотнула бабушка в ответ на поглаживание, с невозмутимым видом принимая щётку.

— А?.. Ой… блин, извини, извини, — подняв руки вверх, он отступил от неё и, развернувшись, пошлёпал по воде обратно на берег, чувствуя, что, кажется, немного покраснел. Так, ладно, не думать об этом. — Я тут разузнал немного о том, какие дома в деревне пустуют, — сказал парень. — Можно поселить тебя в одном из них. Правда, бабушка стращала привидениями. Мол, в таких домах они водятся.

— Не-е-е, это сказки всё, — небрежно отмахнулась зомби-бабушка.

— Ты уверена? Ведь ты сама… считай, что сказка, — хмыкнул Томас, доставая из рюкзака полотенце и вытирая руки. Он не удержался и взглянул всё же на Адель. Как-то неудобно было разговаривать, не глядя на собеседницу. Но был готов сразу же отвернуться, если она начнёт выходить из воды.

Юноша увидел как раз тот самый момент. Девушка, выходящая из воды. Самой воды было по колено. Изящный силуэт, экзотичный из-за цвета кожи и многочисленных порезов. Необычный.

— Это была тонкая ирония, — подмигнула бабуля, заметив взгляд молодого человека.

Ну… он бы полюбовался, картина была красивая, только… неприлично же. И почему только её это совершенно не смущает? Парень быстро отвернулся, а затем зарылся в сумку, доставая всё, что захватил из дому и купил по дороге для Адель, и раскладывая это на берегу.

— Значит, они в самом деле есть? Но ты их не боишься, — заключил Том.

— А что они со мной сделают? В склеп затащат? — фыркнула бабуля за спиной Тома.

— Ну, не знаю, — не оборачиваясь, пожал он плечами, — живые же их боятся отчего-то. И не только в предрассудках дело. Я слышал, привидения энергией живых питаются. Оттого люди часто седеют при встрече с ними. Хотя это всё могут быть сказки, — хмыкнул парень.