— Не совсем… волшебных существ не замечают благодаря особому заклинанию, распространяющемуся на весь мир. Феи называют его Патока. Дескать, так же облепляет всё вокруг. По легендам, Патока была создана далеко на Востоке драконами, которым надоели люди и они решили так от них скрыться. Но в Харбор-Пайнс Патока, как оказалось… истончилась до такой степени, что люди смогли видеть магию. И, как ни странно, местные Великие Дома целенаправленно истончают Патоку всё больше и больше, — высказалась Вульф.

Это была очень увлекательная история. Так вот оно что — магию от людей скрывают целенаправленно. Мир в восприятии Честната медленно переворачивался с ног на голову. Выходит, им столько лет врали. Наука отрицала существование магии и волшебных существ как то, что невозможно доказать. А на самом деле сказки говорили правду, и феи существуют. И лепреконы с горшочками золотых монет, исполняющие любое твоё желание, если их поймать. И даже драконы! Вау!

— А зачем им это нужно? — недоумённо уточнил Томас.

Действительно странно, ведь Великие Дома могли бы стать ещё более могущественными, если бы хранили эту тайну, а не наоборот. Но это наверняка объясняется какими-то их выгодами. Политическими, быть может.

— Очевидно, чтобы магия начала работать за пределами Харбор-Пайнс, — ответила Вульф. — Сам посуди. Парадокс. Из-за него нельзя колдовать, когда на тебя смотрят много людей. Даже здесь, в Харбор-Пайнс, я чувствовала сильное сопротивление «чего-то», когда пыталась колдовать на глазах толпы. Сейчас магия за пределами городка, как я поняла из записок Скотта Прескотта — это нечто, что можно применить один на один или в уединённом месте.

— А для чего Великим Домам нужно, чтобы магия работала за пределами Харбор-Пайнс? — всё равно не понял парень. — Они ведь Великие только здесь, как я понимаю. Или они хотят распространить своё влияние на всю Англию? Хм, да, и что за записки, когда ты их успела найти? — Том решил, что Аделаида прочла эти записки уже сегодня после освобождения, но когда бы она и правда успела?

— Записки Скотта Прескотта… собственно, та штука, благодаря которой я перестала сомневаться в своё время в магии, — ответила Вульф. — И да, очевидно же, что если магия начнёт работать везде, то побеждать будет тот, кто больше всего в ней понимает.

— Ясно… но ведь прошло несколько десятилетий, и вроде бы ничего не изменилось, — заметил Томас, медленно плывя в паузах между речью. — Должно быть, они не слишком в этом преуспели. За пределами Харбор-Пайнс всё так же без магии.

— А ты из какого города? Насколько я помню, Прескотты окучивали местную областную администрацию, — ответила Вульф.

— Столичный я, из Лондона, — вздохнул Честнат. — Мама сюда ещё до моего рождения переехала. Туда то есть. А бабушку я только раз видел, в два годика, и, конечно, этого не помню. Они с дедушкой к нам в гости приезжали, как мне рассказывали.

— Ну вот… — развела руками Вульф. — Чему ты удивляешься? Лондон — это Лондон. До него ещё руки должны дойти. Когда Прескотты доберутся до Лондона, они будут держать всю Британию.

— И для этого им нужно полвека или больше? — фыркнул Томас. — Далеко идущие у них планы, я посмотрю.

Он повернул голову в сторону Аделаиды и поплыл к берегу. Поплавал немного — и хватит. Хорошенького помаленьку. Подмывало теперь прийти сюда ночью посмотреть на русалок, но похоже, что это могло быть опасно. Всё же неспроста бухта так называется.

— А ты таки здорово сохранилась, — заметил он, выходя из воды. — Провела в молодости какой-то ритуал, чтобы не стареть? — предположил парень.

— Агась, — ответила Аделаида. — Скажу тебе, что добыть кровь единорога было весьма и весьма сложно.

— Опа, ещё и единороги, — усмехнулся Томми и покачал головой, но сомнений в правдивости её слов как-то почти и не было. Разве что самые крохи, говорившие, что всё это вообще может оказаться полнейшим бредом. — Я слышал про них какую-то легенду, связанную с девственницами. Правда, подробностей не помню.

Парень присел перед сумкой и взял полотенце, чтобы им вытереться. И застыл, вдруг вспомнив, что им недавно вытиралась Аделаида. Тем не менее после небольшой заминки он всё же начал вытираться, повернувшись к ведьме спиной, чтобы она не видела лёгкие признаки румянца на его лице. Никогда он ещё не пользовался полотенцем после девушки.

— Это просто единороги — развратники, — усмехнулась Вульф. — Серьёзно, кроме шуток. Хотя, может, это просто местные сильно изменились, но вряд ли. В конце концов, это существа из древних легенд, а в древних легендах часто всё крутилось вокруг тем, которые в христианстве считаются чересчур пошлыми.

— Угу, я заметил, как разрисован местный языческий храм, — неодобрительно покивал Честнат. Хотя… картинки были занимательные, чего там. — Единороги-развратники, боже… Прям скотоложество какое-то.

Не то чтобы он не верил, но единороги вроде же как были добрыми существами…

Вытеревшись, он сложил полотенце и вернулся к женщине, снова присев у рюкзака.

— Ну что, ты наелась?

— Более-менее, — кивнула она. — По крайней мере не хочется наброситься на белку и живьём выесть ей внутренности.

— Ужас какой, — Томас содрогнулся. — Зачем живьём? Уж лучше убить сразу беднягу, чтоб не мучилась. Спрашивать «и не жалко её тебе?» даже не буду. Голод не тётка, это я могу понять.

Парень нахмурился, снова вспомнив, с кем имеет дело, и посмотрел, как много Аделаида съела. Там ведь были бабушкины пирожки, две палки колбасы и буханка хлеба. Неужели всё успела схомячить? Ну да… она съела почти всё. То, что осталось — это было так, немного «поклевать» Томасу.

— Не удивляйся, — улыбнулась Аделаида. — Организм понимает, что сыт, с задержкой в пятнадцать минут.

— Хм… а сколько тебе лет на самом деле? — невпопад спросил парень, осёкся и смутился. — Ну, в смысле не биологического возраста… то есть сколько было, когда с тобой… это сделали? Прости, наверное, это глупый и невежливый вопрос, — быстро добавил он, опустив взгляд.

— Уже и не помню точно… кажется, около тридцати, — задумчиво повела она плечами.

— Ну, тогда ты уж точно хорошо сохранилась, — неуверенно сказал Томас, испытывая неловкость от затронутой темы, которая могла быть неприятна родственнице. — Я бы тебе дал двадцать… а то и меньше, — хмыкнул он и спохватился. — Прости, я больше не буду об этом. Тебе, наверное, неприятно вспоминать. Давай лучше поищем тебе жильё.

— Зато мне приятно слышать комплименты, — улыбнулась Вульф. — Что ж… давай поищем.

Она надела головной убор, чтобы частично скрыть лицо.

— Мне надо будет ведь тебе пирожков напечь. Как там хорошие бабушки внуков сейчас чествуют? Всё ещё пирожками?

— Судя по моей бабушке, да, — усмехнулся парень, — и я бы не сказал, что это плохая традиция… Тут вот тёмные очки есть, — Том порылся в сумке и достал купленные только что солнцезащитные очки. — Думаю, лишними не будут. А вообще ты что-то можешь с глазами сделать, чтобы они нормальными стали?

Улыбку бы тоже не мешало исправить, подумал он. Хотя… Томас уже начал привыкать к ней. По-своему она была даже милой. Но вот люди всё же пугаться будут.

Адель снова улыбнулась, после чего стильным пафосным жестом сначала взмахнула очками, раскладывая дужки, а затем уже нацепила их на нос. Внешность… точнее, эффект, производимый ей, сильно изменился.

— Знаю-знаю. Ещё бы подстричься, — хихикнула она. — А улыбка у меня всегда такая была.

— А почему, если не секрет? — живо поинтересовался Томас.

Он собирал вещи обратно в рюкзак и, заметив преображение «бабушки», как только она нацепила очки, постарался отвести взгляд в сторону. Ну, вот так, когда её глаза не вызывали невольной жути, она совсем превращалась в симпатичную девушку. Тридцать лет… а выглядит лишь чуть постарше его.

— Я всегда чувствовала себя сильнее и опасней окружающих меня людей, — ответила она. — С самого детства, когда не выдержала и двинула одному хулигану книгой по челюсти, и выбила молочный зуб. Он замахнулся, чтобы ударить в ответ, но, увидев кровь, разревелся… и тогда я поняла, что людей повергнуть в панику может даже не боль… ведь больно было, когда зуб выбивали. Когда он увидел кровь, боль была в разы слабее.