— Что угодно, только не эти гекатомбы! Или ты хочешь насытить Матерь? Этого не получалось и у бо…других императоров.

— Что, хочешь сказать, что с этой задачей не справились и более сильные Властелины? — с насмешкой спросил Шахрион. — Знаю, что слаб. Мои сто тысяч ничто по сравнению с миллионом, который может собрать вся Лига, если отбросит распри, выступит единым фронтом и выгребет подчистую резервы. И такое соотношение сил мне не перешибить никакими хитростями. Это невозможно, и именно поэтому я буду действовать так, как собираюсь, и ты не помешаешь мне.

— Я не хочу тебе мешать. Ты же знаешь, что я всегда буду на твоей стороне, — с болью в голосе проговорила женщина.

— Знаю. Ты — самый близкий мне человек. — Согласился император. — Только с тобой я могу не притворяться и именно от тебя ожидаю одобрения моих замыслов. От тебя единственной, — с нажимом закончил он.

Шахрион подошел к шкафу, открыл его и достал большую бутыль с вином и два пузатых стеклянных бокала, привезенных из халифата.

— Но я не могу поддержать этот кошмар. И никогда его не поддерживала. Ты — военный гений, самый одаренный командир эпохи и ты можешь обойтись без запрещенной магии, но продолжаешь вести себя как маленький ребенок, затаивший обиду на весь мир!

— Так ведь я же Черный Властелин. Зло воплоти. Или один из моих кольценосцев, забыл об этом? Ты ведь тоже чудовище, пьющее кровь невинных младенцев. — Он с усмешкой указал на бокал. — Кстати, вино так и называется.

— Кровь младенцев?

— Кровь невинных.

Тартионна пораженно посмотрела на бокал в своих руках.

— Оно же…

— Эльфийское. И одна бутылка стоит, как полный комплект брони для рыцаря и его коня. А этой, между прочим, уже почти три сотни лет. Последняя оставшаяся в погребах Черной Цитадели «Кровь невинных», я берег ее для особого случая. — Он вздохнул. — Надеялся, если честно, что в этот момент мы не будем ругаться, словно враги.

— В какой момент? — голос Тартионны задрожал.

— В момент, когда я попрошу тебя стать моей Госпожой.

Женщина ахнула и едва не выронила бокал.

— Если ты так хочешь купить мое согласие… — невпопад забормотала она.

— Не глупи, — перебил ее император. — Мне твое согласие ни к чему. Я не изменю решения: все враги Империи проклянут тот день, когда они пошли на Последнюю войну.

— Тогда…

— Почему? Я, кажется, уже сказал: ближе тебя у меня нет никого. — К тому же, других кольценосцев женского пола в Империи не осталось, не к дочери же благороднейшего правителя Кинории свататься, в самом деле.

— Я…это так неожиданно, — бокал в ее руках задрожал. — Мне нужно время…подумать.

— У нас нет времени. Да, или нет?

Шахрион заглянул ей в глаза и в них увидел ответ. Он дал Тартионне то, чего она хотела больше всего, и сердце Ледяной ведьмы растаяло.

— Я согласна.

Император подошел к ней и нежно поцеловал в губы.

— Хорошо. — Шепнул он на ухо советнице. — Мы поженимся в любой из дней до моего отъезда — сама выбери, какой больше нравится — а свадьбу отпразднуем по завершению кампании. В Белом городе.

Бокалы звонко стукнулись, расплескивая драгоценное вино, чьи капли, такие же алые, как кровь, упали на каменный пол, знаменуя собой новый союз.

На улице было холодно, и Шахрион подошел к ближайшему костру, чтобы погреться. Не успел он, однако, насладиться теплом, как пламя заморгало, огонь прибился к земле, повеяло могилой.

— Гартиан, — развернулся император, нос к носу сталкиваясь с личем. — Не рановато ли?

Белые зубы нежити блеснули из-под капюшона.

— Тебе все равно не спится, император.

— И ты знал это, покидая свой шатер? — выгнул брови Шахрион.

— Да. У мертвых есть свои…преимущества. — Лич перетек вправо и сунул пожелтевшую кисть в огонь. Костер окончательно потух, оставив после себя лишь несколько тлеющих угольков. — Жизнь — крайне ненадёжная субстанция, верно, владыка?

— Ты сегодня настроен на философский лад?

— Что-то в этом духе, — мрачный голос верховного некроманта гулко бился о своды черепной коробки Шахриона, заставив того поморщиться — мертвец был очень доволен и не скрывал своей радости.

— Ты ведь не в шемтис поиграть пришел, — произнес император. В походе лич, любивший эту игру, пытался заменить за доской Тартионну, неизменно проигрывая, злясь, и стремясь взять реванш лишь для того, чтобы прийти к новому поражению. — Выкладывай, что хотел.

— Вороны принесли послание с юга. Твой молодой кольценосец одержал первую победу. Пограничная крепость пала тихо и почти без борьбы.

— Иного я и не ожидал от моего лучшего командира.

— Иритион, стало быть, уже не лучший?

— И никогда им не был. Ему не хватает фантазии.

При этих словах лич недовольно заворчал — он принял слова императора на свой счет. Отчасти это объяснялось паранойей, пожравшей мозги колдуна еще при жизни, отчасти же — объективной реальностью. Сильнейший некромант Империи, при всей своей мощи, был никудышным игроком в шемтис, лишь гордыня мешала ему признать очевидное и заставляла едва ли не на каждом привале бросать вызов Шахриону. Иритион тоже перестал выигрывать у императора, когда тому было шестнадцать лет, и лишь Китарион с Тартионной могли составить достойную компанию за игровой доской, что, кстати, тоже бесило лича сверх всякой меры.

— Какие-нибудь интересные подробности?

— Отсутствуют. Гарнизон был достаточно силен, но расслаблен. Нас пока что не ждут.

— Так и задумывалось. Я надеюсь занять все земли до Быстротечной, пока вепри не опомнятся. У Саргилэнов пока что много владений и немало солдат.

— Которые пополнят нашу армию.

— Безусловно, если, конечно, поросята не спрятали в кустах полусотню магов. Тогда исход сражения видится мне не столь очевидным. — Решил Шахрион подзадорить собеседника.

— Я один стою сотни! — мгновенно окрысился чародей.

— Стоишь, — легко согласился император, в очередной раз поражаясь тщеславию лича. Впрочем, тот не кривил душой. Гартиан внушал ужас уже при жизни, и, если бы хотел, мог с легкостью свергнуть предыдущего императора. Но в голове этого религиозного фанатика попросту не укладывалось, сама мысль о смещении с трона, или даже убийстве, человека, посаженного на него Матерью. — Вот только если ты начнешь воевать серьезно, врагов придется отскребать с поля боя. Как тогда мы используем их тела?

Эти слова явно польстили личу, потому что голос, звучащий в голове императора, стал мягче.

— Ты умеешь льстить, владыка.

— Жизнь заставила. — Он посерьезнел. — Есть ли донесения от…группы?

Лич наклонил голову.

— Все почти готово, владыка. Завтра-послезавтра будет зажжен последний костер, и можно будет действовать.

Шахрион был доволен ответом.

— Хорошо. Тогда я с твоего позволения все же попытаюсь немного поспать. Увидимся завтра, буди, если что-нибудь случится.

Деревенька Большие Кузницы вольготно раскинулась на берегу небольшой, но быстрой речки. Четыре десятка домов, три кузни около воды, церковь Отца, заменившая собою храм Брата, да небольшое старое кладбище — вот и все достопримечательности этого небольшого и унылого местечка, затерянного на западе Стоградья. Война сюда еще не пришла, но время от времени напоминала о себе.

На закате промозглого веселого дня в деревне появилась женщина. Она была одета в грязное потрепанное платье, а за спиной ее болталась видавшая виды котомка. На вид женщине было тридцать-сорок лет, изможденное лицо ее бороздили морщины, а в глазах застыли печаль и покорность.

Было видно, что ветер судьбы изрядно порезвился с жизнью путницы, закружив ту, словно сухой листочек в ненастье, и унеся далеко от насиженных мест.