Дни под раскаленным солнцем в пышущей жаром палатке, заполненные усталостью, воплями отравленных, неимоверной вонью содержимого их кишечников, крепкого пота и гниющей плоти.

Наверное, в нем взыграло семейное упрямство — иных объяснений безумной попытке наладить снабжение водой, и штурмовать укрепленный город у принца не было.

Лишь после провала двух атак и ранения, полученного Миролом во время рубки на стене, у Ритона хватило мужества признать поражение и дать приказ на отход. Из четырех тысяч солдат на ногах осталась едва ли половина, да и те находились не в лучшем состоянии. Немногочисленные маги падали от легкого дуновения ветерка — все эти дни они работали на износ, перекачивая силу в единственного высокого сына, который, кажется, вообще не спал, пытаясь спасти как можно больше отравленных и раненых воинов. Врагам досталась почти половина обоза — чтобы вместить тех, кто не мог идти, пришлось разгружать телеги. Трупы, сколько смогли, загрузили туда же — Ритон не то, чтобы верил в возможность существования некромантов, просто не желал оставлять тела убитых на поругание.

В первый день своего отступления армия принца отправилась ночью, преследуемая по пятам неуловимыми и недосягаемыми ящерицами-лиоссцами.

Путь до реки растянулся почти на полтора дня и когда измученные люди добрались до нее, их можно было брать голыми руками — позабыв обо всем простые смерды и благородные рыцари словно дети бежали к быстрым студеным водам, чтобы с жадностью припасть к живительной влаге и плескаться в ней, позабыв обо всем.

Дав своим людям остаток дня и ночь на отдых, следующим утром принц повел их ускоренным маршем через горы. Он был уверен в том, что император приготовил еще несколько неприятных сюрпризов, и хотел опередить того. К тому же, за эти дни от генерала не пришло ни одного голубя, что наводило на совсем уж печальные мысли.

Ритон, будь его воля, вообще не устраивал передышек в горах, но у людей и животных имелся предел сил, перешагнуть который не представлялось возможным. И поэтому, когда уже в темноте они добрались до обширного плато с одной стороны упирающегося в отвесную скалу, а с другой — в глубокую расселину, на дне которой журчала речка, принц позволил своим воинам устроить привал, предварительно загородив лагерь телегами и выставив тройной караул.

Рискованно, но ничего не поделаешь. Оставалось утешать себя тем, что это последняя ночевка в горах и уже к следующему вечеру армия наконец-то выйдет к главным силам.

Когда лагерь был готов, и большая часть армии спокойно отошла ко сну, Ритон решил прогуляться до развалин в центре плато. По-видимому, некогда тут размещался замок, намертво перегораживающий подступы к столице.

Время изрядно поработало над ним и от некогда высоких стен осталось лишь несколько покрытых мхом булыжников. Принц присел на один из них и прикрыл глаза. Братец наверняка воспользуется этой неудачей, чтобы очернить его в глазах дяди, и с этим вряд ли получится что-нибудь сделать. Ритон оказался не готов к тому, с чем пришлось столкнуться. А кто был бы готов? Даже Бирт Тавриэн, прославленный победитель орков и раденийцев ничего не смог поделать, и, если подумать, главная вина лежит на венценосце. Выдели он в два-три раза больше солдат, проблем бы не было.

Ритон открыл глаза и со злобой пнул камешек, валяющийся подле ноги. Стоило забрать больше благородных из Стоградья. Привести марейнийцев или кинорцев. Заставить Орден выставить всех высоких и низких сынов, что были свободны. Набрали бы сто тысяч и прошлись по землям императора подобно урагану, каленым железом выжигая последние очаги тьмы! Так нет же, нельзя, волки с севера скалят клыки! А то, что они всегда это делают, но уже лет пятнадцать даже не помышляют о том, чтобы кусить, конечно, никто не думает.

И вот результат — Исиринатия опозорена и вся Лига сейчас, должно быть, смеется над неудачниками. Он не сомневался, что штурм Цитадели провалился. Если уж не удалось взять Жемчужину, обороняемую от силы тысячей боеспособных солдат, то о захвате столицы, в которую император согнал добрую половину жителей своей страны, и говорить не приходится.

Ничего, ему бы только добраться до Бирта и отправить гонцов к венценосцу! Тот живо пошлет достойную армию, у него просто не останется выбора!

— Уже мечтаешь о реванше? — Мирол подошел как всегда бесшумно и опустился на соседний валун.

— Эти твари должны ответить за унижение, — сквозь зубы выдавил Ритон.

— Какие именно твари? — невесело усмехнулся учитель.

— Все! — скрывать чувства от того, кто заменил ему отца, у Ритона не было желания.

— Ты еще слишком молодо и горяч. — Старый воин вытянул ноги и посмотрел наверх. — Опять эта погань пернатая! Когда же они, наконец, прекратят нас преследовать?

Ритон проследил его взгляд — действительно, скальные уступы над плато оседлали десятки черных точек — воронье неотступно следовало за отступающей армией, проявляя при этом поразительное чувство самосохранения — ни одна из птиц за все время не приблизилась к повозкам с мертвецами не то, что на расстояние полета стрелы, но даже и на тысячу шагов.

— Меня сейчас больше не птицы заботят, — повернул он голову к Миролу, — а война. Пернатые не так опасны, как люди, и это не они раз за разом обыгрывают нас.

— Трюки у Шахриона хороши, не спорю, — согласился старый воин, — но они рано или поздно закончатся, а исход войны решит честная схватка грудь на грудь.

Он хотел сказать что-то еще, но тут одна из теней отделилась от скалы и устремилась к лагерю.

Громыхнуло так, что у принца заложило уши, а ветер сбил с ног. Там, где еще мгновение назад размещались палатки магов, все заполонило зеленое пламя.

Вторая тень — и еще один взрыв!

— Проклятье, что это такое?! — прокричал принц.

Учитель не отвечал. Он смотрел на быстро исчезающий зеленый огонь с выражением безграничного удивления.

— Мирол, что это такое? — Ритон схватил его за плечи и начал трясти. — Говори же!

— Принц, ты не поверишь — это некромантия!

Морозный ночной воздух покалывал щеки и щипал нос, норовил добраться до теплого человеческого тела. К счастью у Китариона и его гвардейцев под легкими поддоспешными кольчугами, которые те надели вместо тяжелых лат, имелись плотные дублеты с шерстяными подкладками, иначе они все заледенели бы — на горных перевалах уже стояли морозы.

Капитан в очередной раз пересчитывал исиринатийцев, вставших лагерем у развалин древней разрушенной крепости, от которой время оставило лишь россыпь камней, разбросанных по плато. Некогда она сторожила столицу, однако, во времена расцвета Империя оттяпала изрядный кусок за горами и необходимость в этом укреплении постепенно отпала.

Исиринатийцев было меньше, чем он ожидал увидеть, а значит, лиоссцы справились со своей задачей превосходно. Но и те, кто остался, являли собой грозную силу в умелых руках, а то, что надменный принц — опытный противник, кольценосец не сомневался ни на мгновение. Сегодня гвардии и легиону придется тяжелее, чем за все прошедшие дни войны. К счастью, их задача предельна проста — стрелять. Несмотря ни на что поддерживать темп стрельбы и не соваться в ближний бой. Всю прочую работу выполнят другие.

Он вздохнул и принялся в очередной раз считать и разглядывать врагов. Измученные люди дремали, прижавшись друг к другу вокруг немногочисленных костерков. Даже если ничего не делать, многие из них ночью уже не проснутся — они и так умирали десятками во время перехода по горам, но капитан надеялся, что сегодня весь вражеский отряд погрузится в вечный сон, а павшие коты станут очередным кирпичиком в славном деле возрождения Империи.

Сам капитан и его лучшие гвардейцы разместились вокруг, плато. Горы Ужаса были чудовищно стары и невероятно богаты. Несколько тысяч лет службы на благо Империи не истощили всех их запасов, зато сделали похожими на сыр: секретные тоннели, старые тропинки, заброшенные шахты… Все это добро буквально пронизывало массив с запада на восток и с юга на север. Мало кто мог разобраться в многообразии горного и подгорного лабиринта, однако же, кое-какие сведения сохранились.