В это же время со стороны леса к стенам медленно покатились деревянные гиганты.

— А вот и сами башни. Произнес император. — Шесть штук — много. Когда камнеметы смогут стрелять по ним?

— Скоро, — генерал выглядел напряженным. — Главное, чтобы их маги не помешали.

— О, об этом можешь не беспокоиться, наших чародеев должно хватить. Все-таки половина из них — выпускники Академии. Кстати, Иритион, все ли оружие отравлено?

— Да, владыка. Правда, ядов на всех не хватила, пришлось применить…народные средства.

— Какие это?

— Дерьмо и трупный яд.

Император усмехнулся.

— Хороший выбор, мне нравится.

— Думаю, генерал Бирт оценит.

— Не сомневаюсь.

Император изучал надвигающиеся махины и ждал. Наконец, он решил, что пора.

— Полагаю, можно разворачивать машины.

— Как прикажешь, властелин. — Генерал поднялся и подозвал солдата.

Император приложил подзорную трубу к глазу, наблюдая за камнеметами, установленными в сотне шагов от первой линии стен. Пришлось разобрать несколько домов и подсыпать изрядно земли, но площадки получились хорошими на загляденье.

Страшный скрип, слышный даже тут, чередовался с обрывками площадной брани, но огромные машины-метатели, установленные на подвижные платформы, медленно начали поворачиваться по направлению к движущимся осадным башням. Никто не волновался, и все происходило четко и размеренно.

Впрочем, башням еще предстояло попасть в зону поражения камнеметов, в то время как пехота врага уже была на подходе. Меньше трех сотен шагов разделяли исиринатийцев и стены, когда Шахрион решил, что пора начинать.

— Иритион, втопчи кошаков в землю, — распорядился он.

— Начинать обстрел! — закричал генерал, набрав воздуха в грудь.

Офицеры подхватили его команду, и над крепостью разнесся мелодичный звон.

Три коротких удара колокола, затем один длинный.

Шахрион стоял и смотрел на внешнюю стену, которая словно по волшебству превратилась в разворошенный муравейник. Сотни людей в черных кольчугах и бригантинах занимали свои места у бойниц, не обращая внимания на стрелы, посылаемые вражескими лучниками. Первую кровь, чтобы сохранить силы оставшихся в резерве легионеров, предстояло пролить ополчению. Оно же должно было принять на себя главный удар, если кошаки доберутся до стен.

Враги прошли еще несколько шагов, когда на них обрушился дождь из стали и дерева. Копья, выпущенные из десятков скорпионов, притаившихся в башнях Нового города, проходили сквозь деревянные щиты, словно через бумагу, а попав в строй, калечили по два-три человека за раз.

Тяжелые арбалетные болты сыпались на головы наступающих, чьи плохонькие доспехи были не в состоянии защитить своих хозяев от мощных зарядов. Шахрион не без удовольствия смотрел, как шеренги смешались и подались назад. Он мог собой гордиться — огромные деньги были потрачены на то, чтобы наладить в стране производство арбалетов, как легких, так и тяжелых, способных метать мощные болты почти на девять сотен шагов и приводимых в действие зубчато-реечной передачей. И эти средства Империя не потратила зря. То, что не продавалось странам Лиги или лиоссцам, наполняя казну, уходило на секретные склады. Оружие истосковалось по крови, и благородные кошаки с радостью согласились эту жажду утолить.

Но исиринатийцы не просто так считались сильнейшими рубаками на континенте — трубы взревели еще громче, и колеблющийся строй, не обращая внимание на потери, перешел на бег.

В этот момент требушеты сказали свое слово. Шахрион видел, как над стенами Нового города по воздуху промчались огромные круглые камни. Со страшным грохотом два из них врезались в осадную башню, размолотив ту вдребезги.

— Примите мои поздравления, генерал, камнеметы хорошо работают.

Иритион мрачно поглядел на императора.

— Плохо, владыка, я надеялся первым же залпом покончить хотя бы с тремя башнями. Можем не успеть доломать все.

— Ничто не идет так, как мы это задумываем, — пожал плечами Шахрион. — Прикажи продолжить обстрел.

Стало жарко, неестественно жарко, будто бы в бане. Шахрион на всякий случай извлек из-за пояса небольшой жезл, украшенный огненными опалами.

— Генерал, приготовься, сейчас начнется веселье.

И небеса разверзлись, выпустив на свободу огненный вихрь, окаймленные бахромой брызгающих во все стороны искр. Порождение сильнейших чар Академии медленно и величественно спускалось с небес на город, будто застывший в ожидании конца. Брат издревле уважался исиринами больше других богов, и именно его дар применили осаждающие. Эффектно, но безрезультатно — снизу, навстречу пламени, разбрасывая капли воды, метнулся гейзер.

Стихии столкнулись над городом, осев горячим паром, два заклинания уничтожили друг друга.

Боги подарили людям власть над шестью стихиями. Огонь, вода, воздух, земля, и даже сами жизнь со смертью оказались подвластны человеку. Любой, имеющий способности, мог овладеть всеми шестью, однако для этого пришлось бы отречься от мира, целиком и полностью посвятив себя таинствам магии. Немного было подобных смельчаков. Кому-то мешала вера в то, что лучше достичь совершенства в одной области, чем распыляться, кому-то — борьба за власть, кому-то — жажда славы или денег. И всем им вместе — семьи, родные, друзья, уставы и многое, многое другое.

Иными были последние маги Империи. Половина из них закончила исиринатийскую, либо раденийскую Академию, после чего на несколько лет поступала под начало Гартиана, другая же обучалась личем с самого начала. В результате каждый стихийный маг в должной мере владел некромантией, а некромант был способен призвать на головы врагов огонь и молнии. Но не это было главным. Новых чародеев Империи отличал фанатизм и беспримерное самопожертвование. Эти люди на долгие годы лишили себя всех радостей жизни, чтобы сравняться в мастерстве с самыми титулованными магами Лиги, а затем и превзойти их, и сейчас они доказали врагам, что тяжелейшее обучение не было напрасным — земля под осадными башнями исиринатийцев вздрогнула и пошла волнами.

Одна из них неловко завалилась на бок и рухнула, погребая в своих недрах добрую полусотню латников, изготовившихся к штурму. Лишь после этого опомнившиеся враги сумели успокоить взбешенную твердь и нанесли новый удар десятками молний, которые бесславно разбились о сверкающий ледяной купол, развернутый над городом.

— Генерал, пожалуй, я не могу отказать себе в небольшом удовольствии, — улыбнулся Шахрион, поднимая свое оружие.

— Что ты имеешь в виду, владыка? — насторожился Иритион.

Император не ответил, он ушел в себя, накапливая магическую энергию для удара. Шахрион ощутил покалывание под ногтями, почувствовал, как в груди разрастается костер, чьим топливом служит кровь. Чистая сила потекла по его венам, наполняя камни жезла, пока те не засияли маленькими углями. Лишь после этого император выпустил на свободу стихию.

Над рядами наступающих исиринатийцев расцвел огненный цветок, чьими лепестками было алое пламя, а пыльцой — искры. А затем он с оглушительным грохотом взорвался жидким огнем, льющимся на головы солдатам. Дохнув на людей жаром, цветок был подхвачен морозным ветром, который набросился на лепестки и рассеял их по полю, обращая в золу.

Шахрион закашлялся и оперся о резные перила балкона. Огненная роза было сложным заклинанием, и забирала почти все силы. Тем более, что он произнес его, не имея круга.

— Что ж, похоже, у них тоже припрятано несколько чародеев в резерве, — улыбнулся Черный Властелин.

— Не нужно было делать этого, владыка, — генерал выглядел недовольным. — Ты подвергаешь себя ненужной опасности.

— На войне всегда опасно.

— Но то, что сделал ты — это ребячество! Единичный чародей в генеральном сражении значит не больше, чем простой пехотинец. Ты ведь знаешь это.

Шахрион сплюнул на камни сгусток запекшейся крови. Он знал. Давно прошли те времена, когда немногочисленные маги делили между собой поле брани, стремясь победить всех врагов на своем небольшом участке. Теперь колдуны собирались в пару кругов, сливая всю свою силу и передавая ее самому опытному и могучему чародею, который, собственно, и творил волшбу, стремясь пересилить круг противника, перебить его магов, а после, совершенно безнаказанно уничтожить и всю армию.