Если старик и был художником, то, несомненно, минималистом.

Первым он вывел на внутренней стороне предплечья рисунок скалы. Такой, как ее изобразил бы ребенок - треугольник без линии-основания вершиной вверх. Ломаной линией провел границу ледника.

Набросок имел размер не более спичечного коробка и расположился недалеко от того места, где рука сгибается в локте.

Одобрительно кивнув, этот престарелый Пикассо нарисовал еще четыре знака - три языка пламени, сходящиеся в один, три параллельных друг другу линии, закручивающиеся на концах, также три параллельных друг другу волнистых линии и, последним - небольшую раскрытую книгу. Что меня удивило – её он изобразил в количестве одной штуки.

Убрав горящую палочку в сторону, орк с гордостью посмотрел на своих собратьев. Затем все трое перевели взгляд на мое предплечье.

Учитывая, что они ничего не говорили, мне не оставалось ничего иного как смотреть на эти рисунки вместе с ними.

Рисунок скалы, нарисованный первым, внезапно поблек, а затем испарился с предплечья, превратившись в легкое облачко зеленого пара. Следом за ним исчезло изображение огонька. После этого подобным образом пропал рисунок трех линий с завернутыми кончиками. И если исчезновение двух предыдущий знаков не вызвало на старческих лицах присутствующих никакой реакции, то сейчас они на миг выразили легкое разочарование.

Мне это не показалось важным, а потому я вновь вернулся к изучению оставшихся двух знаков на своем предплечье.

Рисунок изображавший книгу испарился следующим. Это уже не вызвало во мне никакой реакции, так как к тому, что картинки, нарисованные волшебной штукой этих стариков, имеют свойство быстро покидать мою кожу, я уже успел привыкнуть. А вот то, что произошло с последним знаком, изображающим три волнистых линии, заставило меня приоткрыть рот от удивления.

Сначала рисунок сменил цвет на золотой, а затем будто погрузился в тело примерно на сантиметр и сверкал из глубины руки, сделав кожу на мгновение прозрачной как стекло. Некоторое время я наблюдал за ярким свечением, но через некоторое время рисунок несколько раз мигнул, а затем линии его словно размыло, он потускнел и пропал, будто растворившись. Кожа предплечья приняла свой обычный цвет и больше ничего не напоминало о том, что недавно что-то было на ней изображено. С исчезновением последнего рисунка к предплечью вернулась чувствительность.

Орки восторженно загудели, а те, что держали мне руки, отпустили их. Я тут же принялся растирать запястья. Какими бы престарелыми не были эти существа, но силы у них было, все же, больше, чем у меня.

- Вода! – сказал «художник». – Жаль, конечно, что не служить тебе богу Четырех Ветров, однако тот, кто пустил по сухой земле Воды, также приятен его глазам.

Я не совсем понял о чем он, но тут вспомнил, что говорил в замке нам эльф Асартэ – «вода и воздух – дружественные стихии».

Значит маг не ошибался.

В этот момент в полной мере осознал, что шутки кончились. Если уж второй раз мне говорят, что я маг,

значит… А вот что это значит я пока не знал.

Но то, что меня не прирежут в этом храме уже было приятно.

Больше не проронив ни слова, старики вывели меня их внутренних помещений храма и подвели к лестнице. И лишь тут тот, что рисовал на мне знаки,

сказал:

- Иди, человек, и не возвращайся

больше. А то в следующий раз мы не посмотрим на то, что ты не совсем человек. Храм Четырех Ветров закрыт для тех, кто не является орком.

- Ну вы бы хоть табличку какую внизу лестницы поставили, - не выдержал я.

Все трое посмотрели на меня как на безумца, но затем, убедившись, что незваный гость ступил на первую ступень, отвернулись и пошли, что-то бормоча и не обращая более на уходящего никакого внимания.

Когда я вернулся в свою комнату было уже за полдень.

За столом у окна сидел Ркат и выражение его лица не предвещало для меня ничего хорошего.

- Тебя где носило? – прорычал он без приветствия.

- Сходил на рынок, - ответил я со спокойствием, которого еще полчаса назад не испытывал. – Также полюбовался вашим храмом. Узнал, что у Четырех Ветров оказывается есть хозяин. Как его, кстати, зовут?

- Агтиграгитр.

- Ну и имечко. Вина напьешься – не выговоришь. А ты чего такой злой?

- Да я всю прислугу на уши поставил, - орк поднялся со стула. – Проснулся, а тебя нет. Думал уже что не всех мы дворфов схватили и они успели покинуть город, выкрав тебя для только им известных целей.

- Вы схватили дворфов? – удивился я.

- Той же ночью, когда ты валялся на балконе с дырой в груди.

- Так это случилось позавчера.

- Да, - согласился он, приобретая свой обычный невозмутимый вид, - взяли под стражу всех дворфов, какие находились в Гарребриане, но двоих не досчитались. Скорее всего они успели покинуть город, забравшись в какую-нибудь повозку. Думаю, что еще накануне той ночи, когда их собрат пытался забраться в сокровищницу. Но твоя пропажа заставила меня подумать, что они как-то сумели выбраться сегодня, прихватив тебя с собой. Я уже хотел погоню посылать.

- Ну все, я на месте, - указав на очевидный факт, сказал я. – Теперь все нормально?

- Да, то, что ты цел уже хорошо. Давай поедим и во двор.

- Зачем?

- Нам скоро в путь и я хочу научить тебя тому, что может пригодиться тебе в дороге.

Наскоро перекусив тем, что послал королевский повар, мы вышли в задний внутренний дворик замка. Ркат повел меня к каменной площадке, имевшей метров двадцать в ширину, а в длину не менее ста. На ней стояли мишени из досок. То, что это были именно они не вызывало никаких сомнений – на каждой черной краской кто-то вывел по три круга – большой, средний и маленький. Центр последнего был замазан красным. На обратной стороне площадки стояла стойка с огромными луками и наполненными стрелами корзинами.

Стало ясно какого рода учебой сейчас займет меня орк.

Ркат подошел к стойке и, покопавшись в висевших луках, протянул один мне. Он показался меньше тех, что остались висеть на своих местах. В другой руке орк держал тетиву и охапку стрел.

- Бери, - сказал Ркат. – Это подростковый. Луком взрослых орков ты пока пользоваться не сможешь. Тебе нужно научиться стрелять из него до того, как мы выедем. Чтобы хоть в антилопу мог попасть когда потеряешься где-нибудь.

- Если мне не изменяет память, то мы выезжаем завтра, - сказал я. – А по моим расчетам для того, чтобы научиться стрелять из лука, нужно больше, чем один день. Да, и лук, ты помнишь, у меня есть – я снял его с убитого эльфа.

- Помню. Но то боевой лук и не стоит для тренировки гробить отличную тетиву и переводить отравленные стрелы. Что же касается потраченного времени… Постараюсь успеть научить тебя хоть чему-то.

Я судорожно сглотнул. До меня дошло что сказал орк. Оказывается стрелы, что я таскал с собой в горах, отравлены. А я так неосторожно пробовал их наконечники на остроту. Если бы укололся – свалился бы где-нибудь там с пеной у рта.

- Ркат, давай договоримся, - вкрадчиво сказал я, – если вдруг я когда-нибудь еще возьму в руки чужое оружие, то ты сразу говори мне если на нем будет яд, хорошо?

- Конечно, - согласился орк, не подозревая о буре, поднявшейся у меня внутри. – Я думал, что тебе известно, что эльфы часто используют отравленное оружие. Но если не знал, тогда договорились.

Простота этого зеленого огромного парня меня когда-нибудь в гроб загонит.

Закончив с разговорами, мы приступили к тренировкам. И если с мечом к этому времени я уже худо-бедно справлялся и даже успел полюбить, то лук проклял примерно часа через два.

Началось все нормально – орк показал как надевать тетиву и спустя каких-то минут десять мне удалось натянуть ее на кончик лука. Затем я приступил к самой стрельбе. И вот тут-то мне довелось ощутить все ее прелести.

Сначала я не мог правильно натянуть лук. Потом, когда это мне удалось – не смог натянуть тетиву с уложенной на нее стрелой. И снова – когда получилось выстрелить первый раз – стрела соскочила с жилы, а сама она больно ударила меня по руке. Под осуждающим взглядом орка я снова натянул тетиву и в этот раз мне даже удалось выстрелить. Но результат не порадовал – стрела ушла на несколько метров влево от мишени.