Чуть дальше женщина-брюнетка стоит на четвереньках у подножия склона, задом к Изабелле. У неё схватки, и она наполовину вытолкнула ребёнка из расширенных родовых путей. За её спиной хихикает чёрный мальчик-подросток, принимая ребёнка за плечи, как акушерка. Однако вместо того, чтобы доставить младенца в мир, он меняет его курс. Пока талия новорождённого всё ещё находится на полпути во влагалище матери, мальчик-подросток засовывает его хрупкую головку в её прямую кишку. Её анус сжимается вокруг горла её отпрыска, крестя его крошечную спину в хаотическом потоке крови и поноса.

Из-за спины Изабеллы доносится влажный скользящий звук, и она не может не посмотреть. Седеющий мужчина с обвисшей грудью лежит на спине, подбадривая женщину:

— Продолжай тянуть, продолжай тянуть!

Его гораздо более молодая рыжеволосая компаньонка держит то, что Изабелла сначала считает верёвкой, но вскоре понимает, что это кишечник, который она каким-то образом вырвала прямо из головки его древнего члена. Она стонет от оргазмического одобрения, дёргая и скручивая волокнистый орган, пока он поливает её полутвёрдыми экскрементами.

Изабелла пытается сохранять спокойствие и сориентироваться, но вокруг неё слишком много мерзости и ужаса.

Мужчина с львиной гривой волос и грязным лицом извергает красную слизь, когда трахает дрожащую мужскую нижнюю часть тела, которая была отделена от туловища. Основание позвоночника мужчины, разделённого пополам, видно над его стоячим членом, который покачивается при каждом толчке.

Маленькая девочка и мальчик питаются из кишок возбуждённой кудрявой женщины, которая погружает пальцы в свой зияющий пах, прежде чем предложить детям грязное содержимое пищеварительного тракта.

Лысая женщина крутит свою гибкую фигуру в танце в племенном стиле, впиваясь обеими руками в свой кровоточащий зад, прежде чем обмазывать свою наполненную силиконом грудь в отходах и крови.

Держа под замком своё окаменевшее отвращение, как можно лучше, Изабелла поднимается на ноги. Здесь внизу запах более органический, чем запах газа, который был, когда она впервые вошла в яму: вонь измученных человеческих тел. Она пришла сюда, чтобы воспользоваться пистолетом, но теперь её руки пусты. Она потеряла оружие при падении.

Отвращение переходит в ощутимый ужас. Она может быть сильным и способным воином, но эти сумасшедшие существа кажутся бессмертными. Они истекают кровью, трахаются, едят дерьмо и ревут, но по какой причине? Похоть? Безумие? Возможно и то, и другое, но, похоже, есть и нечто бóльшее.

Фигуры вращаются вокруг неё, накачивая воздух и друг друга. Похоже, они не заметили её вторжения — пока.

Вернувшись в дом, Джеймс предположил, что фекалии, которые его сын собрал в своей коробке с игрушками, помогли придать этому персонажу Кребу его силу. Он утверждал, что это укрепило существо, дав ему разрешение сильнее овладеть семейным домом. Если бы это было правдой, то все эти галлоны и килограммы дерьма, хлынувшего и хлюпающего в этой комнате, превратили бы гротескное зрелище перед ней в гораздо бóльшее, чем оргию некрофильного копро.

Это было бы ритуалом, посвящённым Кребу.

Утолщённые на корточках ноги Изабеллы кажутся слабыми, как палочки для еды.

Что заставило её поверить в то, что она сможет победить Креба, силу с такими возможностями? Она даже не понимает его существования, так как же она может его победить? И что с того, что она уронила пистолет? Независимо от того, куда бы она ни стреляла, для такого существа, как Креб, пуля не могла нанести бóльшего урона, чем царапина или заноза.

Не говоря ни слова, она шаркает по краю склона, с которого упала, пытаясь найти выход. Ей не нравится пытаться карабкаться обратно, учитывая, насколько крутым было ощущение, когда она упала. Когда она снова вытягивает шею, она понимает, как ей повезло, что она не попала в одну из многочисленных куч мерцающего дерьма, украшающих подъём.

Зверства продолжаются вокруг неё, другие становятся видимыми, когда она движется к подножию холма. По крайней мере, они кажутся слишком погружёнными в свою деятельность, чтобы отвлекаться на её присутствие. Она щурится сквозь полумрак, стараясь не зацикливаться на действиях окружающих. Здесь может быть население небольшого городка, мёртвое или в бреду, выбившееся из колеи и захороненное в копрофильной истерии.

Она ещё раз смотрит вверх по склону, обдумывая, стоит ли пытаться подняться, но вид дерьма и камней, выступающих на его поверхности, заставляют её отказаться от этого.

Единственный выход — это пройти через фигуры, поэтому Изабелла выбирает этот путь.

Она игнорирует детали их союзов, но не может игнорировать запахи: медный аромат крови и звериный привкус грёбаного пота сливаются с непрекращающимся запахом экскрементов и удушающим метаном пещеры.

После некоторого шага вперёд, зигзагообразного между безразличными участниками копро-оргии, она подходит к каменному препятствию. В отличие от диагонального склона позади неё, этот крутой, но справа от него есть узкий проход.

Две фигуры блокируют её курс.

Крепкий мужчина с блестящими трапециевидными мышцами стоит ближе к ней, его голова по шею уткнулась в толстую кишку второго, более худого мужчины. Второй мужчина без головы, но шевелится. Первый мастурбирует одной рукой и упирается бёдрами в голую землю, трахая каменную поверхность достаточно сильно, чтобы выпустить растекающуюся лужу крови из его разорванной эрекции. Обезглавленный человек, в которого он анально вторгается своей головой, пытается уползти, а их соединённые фигуры борются друг с другом, пинаются и извиваются.

Изабелла обходит их, не останавливаясь, пока они не остаются позади, и не входит в новый проход.

Внутри темнее, и путь освещается меньшим количеством фекальных факелов. Кроме того, здесь тише, потому что она оставляет позади суматоху мерзких фигур. Запах в воздухе снова меняется, и пары пещеры становятся более заметными.

Проход сужается, пока впереди она не видит подсвеченную расщелину размером с небольшой дверной проём.

Что-то в следующем пространстве движется.

Она подходит ближе, замечает булькающий звук и суматоху движений. Из расщелины доносятся тихие голоса, но она не слышит их слов.

В начале она сталкивается со зрелищем, которое сразу же отвергает. Это похоже на огромную комнату, в которой есть только тонкие натянутые верёвки из органических соединений, которые связаны между собой и каким-то образом взаимодействуют. Масштаб и природа видения слишком велики, и она снова пятится в коридор.

Это не мог быть он.

Она бросается назад к развратной толпе у подножия холма, но тут же натыкается на культю шеи человека, чей анус трахают головой. Вместо того, чтобы рассердить кого-либо, она слышит приглушённое приглашение присоединиться к ним:

— Место для другого сзади.

Наконец крики, которые она подавляла с тех пор, как она впервые увидела, что случилось с её прекрасным Маклоу, вырвались из её горла. Она развязывает весь этот затаившийся ужас в самый неподходящий момент среди этой ужасной группы фанатиков-мутантов.

Головы поворачиваются, измазанные дерьмом и истекающие кровью, безглазые и без челюстей. Она пробегает через них бессистемный путь, но ей приходится менять курс, поскольку те, кто находится впереди неё, поднимаются на ноги, с них капает сперма, кровь и продукты жизнедеятельности, руки содрогаются в предвкушении. Десятки бывших людей преграждают путь обратно на склон — склон, который ей почти наверняка не удастся преодолеть.

У Изабеллы горит горло от криков, и она перестаёт бежать.

Она должна позволить им забрать её. Какими бы отвратительными ни были их действия, по крайней мере, они выглядят радостными. А для чего ещё ей жить? Маклоу был далёк от совершенства, но он был соучастником преступлений, который поддерживал её всё последнее десятилетие. Теперь, вернувшись на поверхность, у неё никого не будет.

Может, если она станет одной из них, по крайней мере, она не будет одна?