Деревня, по которой они проезжали, показывается из-за деревьев, с её пешеходами и пахнущим восхитительно продуктовым рынком. Ей придётся снижать скорость по мере того, как палатки становятся ближе, и она понимает, что какими бы вкусными ни были закуски на распродаже, она с радостью никогда больше не будет есть.

Рука Дэймона просовывается в машину через разбитое окно.

— Ты не можешь уйти, пока не прочувствуешь этот прекрасный вкус!

Хейли воет, адреналин возвращается в неё.

Каким-то образом он удержался.

Она нажимает на педаль газа, когда Дэймон хватается за пассажирское сиденье и втягивает плечи в машину.

Продовольственный рынок обрушивается на них, и она мчится со скоростью сорок миль в час к толпе рыночных покупателей. Головы и тела поворачиваются.

Хейли тормозит, но из-за неопытности её нога соскальзывает. Его ноги всё ещё свисают из окна, и одна из покрытых дерьмом рук Дэймона приземляется на руль. Автомобиль дёргается вбок, и Хейли ударяется шеей.

Шокированное лицо вспыхивает красным на стекле водителя.

Грохот и удары обрушиваются на уши Хейли, когда машина врезается в тела, пробиваясь через палатки и покрытые продукцией поверхности. Куски еды осыпают окна.

Даже когда они виляют, Хейли пытается схватить дверную ручку, предпочитая рискнуть вылететь из неуправляемой машины, чем оставаться внутри неё с Дэймоном.

Когда они ударяются о что-то твёрдое, ремень безопасности Хейли удерживает её на месте, а подушка безопасности надувается, соприкасаясь с её головой.

Торс Дэймона бьётся о лобовое стекло. Части его тела взрываются, как воздушные шары, наполненные поносом. Горячий беспорядок переполняет Хейли, и она почти рыдает, но не забывает держать губы закрытыми. У неё сильные инстинкты выживания: даже несмотря на то, что её тело болит, а жидкое дерьмо стекает с её щёк и волос, она отказывается допустить каплю внутрь себя.

Снаружи, сквозь заляпанные экскрементами окна, раздаются крики и порывы движения.

Дэймон превратился в не что иное, как человеческую мешанину. То, что от него осталось, заключено между сиденьем и пространством для ног. Он в основном помои, его конечности скручены, но не полностью, а на голове не более чем закрытый рот и одна обнажённая скула.

Хейли прижимается к водительской двери и тянет за ручку. Она выпадает из машины в чьи-то объятия. Её спаситель спотыкается, но остаётся в вертикальном положении. Она смотрит вниз и видит искривлённые руки.

— О, Господи… — слышит она голос мужчины, возможно, шокированного её зловонием.

Хейли вытирает дерьмо с глаз, пока мужчина осторожно оттаскивает её от разбитого автомобиля. Она врезалась в кирпичную стену высотой по пояс, так что теперь капот машины поднят и изогнут.

На земле валяются люди, но, к счастью, большинство из них, кажется, живо стонут. Кто-то рядом кричит. Хейли видит по крайней мере одну жертву, которая, несомненно, мертва: собака прижата к одному из задних колёс автомобиля, её пожилая владелица всё ещё держит поводок, ведущий от трупа собаки. Хейли почти плачет при этом виде.

Беременная женщина, которую Хейли видела продававшей еду ранее, стоит среди руин своего прилавка, сжимая одну руку под выпуклым животом. Она кричит в мобильный телефон. В ушах Хейли так громко звенит, что она не понимает её.

Двое детей, мальчик и девочка, держатся за руки и плачут. Мужчина неподвижно лежит спереди у их ног, одна нога согнута так далеко, что пальцы ног касаются его шеи.

Чёрный подросток в полностью белой одежде качает грудь полному мужчине без сознания на тротуаре.

Хейли чувствует, что её опускают на землю. Когда она оказывается на спине, над ней появляется сморщенное доброе лицо.

— Господи, что ты наделала?

Она устроила бойню, но слишком утомлена всем случившимся, чтобы ещё думать об этом. Если повезёт и будет оказана надлежащая медицинская помощь, возможно, никто больше не умрёт. Её глаза закрываются, помогая ей убежать от ужасов дня. Ошеломлённая, она чувствует, как её сознание мерцает, и, погружаясь в темноту, она представляет, как её мать и отец успокаивают её, как в детстве.

Незадолго до того, как она заснула, её оцепенение разрывает вопль травм, и высокий недоверчивый голос кричит:

— Боже мой, что это?

Изабелла остекленевшими глазами наблюдает с лестничной площадки, как Джеймс, наркоман, владелец дома, следует за своей женой Табби из спальни и рывком закрывает дверь.

«Маклоу мёртв там».

Она защищалась и спала рядом с Маклоу более десяти лет. Она несколько раз начинала принимать и бросала с ним наркотики. Возможно, она даже любила его, но теперь она видела, как он лежал мёртвым и изуродованным на чужой постели. Он даже не умер от передозировки или побоев, как она всегда наполовину ожидала. Его убил ребёнок.

В груди Изабеллы раздаётся рычание, и она поднимается на ноги, нависая над напуганными хозяевами дома. Глядя то на наркомана, то на его жену и обратно, она понимает, что они кажутся шокированными недавними событиями, как и она.

— Привет! — кричит женщина снизу.

Лёгкость её тона вызывает у Изабеллы желание всадить в неё пулю. Она поднимает пистолет рукой, которая стала гораздо менее устойчивой, чем раньше, и в свист сквозь зубы говорит хозяевам дома:

— Кто бы они ни были, избавьтесь от них.

Джеймс указывает на дверь спальни.

— Но…

— Если кто-то войдёт в эту комнату, он долго не будет стоять в вертикальном положении.

— Привет! — кричит мужчина снизу.

Не сводя глаз с Изабеллы, Джеймс говорит:

— Идём!

Он и Табби собираются покинуть спальню, но Изабелла хватает Табби за плечо.

— Не ты, королева задниц, — шипит она. — Мне нужно, чтобы ты была здесь со мной, чтобы муженёк не пробовал сделать ничего глупого.

Джеймс кивает.

— Не делай ей больно.

— Тогда не надо трахать мне мозги. Иди уже.

Табби остаётся на месте, даже не сбрасывая руки Изабеллы с плеча. Её затенённые глаза провалились в глазницы. Несмотря на здоровье её кожи и тела, выражение её лица заставляет Изабеллу думать о наркоманах, которые покупали кристаллы у Маклоу ещё до того, как они начали продавать рецептурные препараты: что-то внутри, потерянное навсегда.

Напротив, Джеймс выглядит покорным, когда спускается по лестнице, как будто он ожидал этого безумия.

Изабелла смотрит вниз через проём в перилах на лестничную клетку и видит, что внизу Джеймс стоит у открытой двери перед хорошо одетой парой постарше. Изабелле приходит в голову ограбить и их, но затем она представляет, как она видела Маклоу, лежащего разорванным, словно тушу, готовую к разделке, и вместо отвращения или отчаяния она чувствует ярость.

«Кто-то заплатит».

— Привет, миссис Холден, мистер Холден, — говорит Джеймс.

— Итак, мы не задержимся надолго, — отвечает миссис Холден. — Но мы хотели зайти посмотреть, как у вас дела. Табби сказала, что у вас расстройство желудка.

— У нас всё в порядке. Я не болен.

После паузы женщина морщит лицо и говорит:

— Ты не выглядишь хорошо. Что мы можем сделать? Какие ужасные выходные, чтобы всё это произошло!

Наркоман изо всех сил старается сохранить равновесие и мягкость разговора, но это никак не успокаивает Изабеллу.

Она чувствует себя брошенной. Она сильная и в некотором роде умнее Маклоу, но у неё никогда не было деловой головы на плечах. Какими бы ошибочными ни были решения Маклоу, он всегда был деятелем, а не просто болтуном или, как она, борцом. Он заставлял их двигаться вперёд, и теперь невозможно представить жизнь без него.

Слабый, флегматичный голос доносится из-за двери спальни рядом с ней:

— Изамелла.

Её глаза расширились от шока. Если бы голова Табби тоже не повернулась в направлении звука, она могла бы поверить, что это ей послышалось.

Её голос дрожит, когда она говорит: