— Тогда просто извинись, и мы закончим.

— Я… я… я… — заикается пожилой мужчина, как будто он вот-вот потеряет сознание или у него случится припадок.

Рука Изабеллы сжимается.

— Ему очень жаль, Из, — говорит Маклоу. Он чуть не бьёт себя по лицу, когда понимает, что почти назвал её имя. — Теперь я думаю, нам пора идти, а ты? И, может быть, уберёшь эту штуку?

Последний раз взглянув на старика взглядом босса, Изабелла опускает оружие.

— Нам нужно двигаться дальше, — говорит Маклоу сквозь зубы. — Давай, пойдём на станцию.

Собрав свой спальный мешок и личное снаряжение с холодной земли, они следуют по заброшенной железнодорожной линии из туннеля. Они проходят под пристальным взглядом дюжины нервных, шокированных или разгневанных прохожих, а за их спиной катится чемодан Изабеллы с гантелями.

Изабелла смущается.

— Представляешь, он поймал меня, когда я писала. Я сидела на корточках в углу у стены, и когда он спросил, может ли он пройти, он сказал: «Извините за беспокойство, сэр». Я сидела на корточках с моей долбанной щелью, а он всё равно решил, что я мужик…

— Эй, всё в порядке, — говорит Маклоу, обвивая рукой её толстую талию и глядя на неё. Он сопротивляется сказать: «Это легко сделать ошибку», и вместо этого говорит с таким же сарказмом: — По крайней мере, нам удалось сохранить сдержанность.

Она смотрит на него, когда они подходят к выходу, но огонёк в его глазах заставляет её улыбнуться.

— Дерьмо.

— Да ладно тебе. Ты знаешь, что для меня ты великолепна. Не могу дождаться, чтобы снова пососать твой клитор, — говорит Маклоу, сжимая узловатые мышцы нижней части спины и наслаждаясь звуком, когда она вздыхает. На своём рябом пухлом лице он изображает самую красивую ухмылку, какую только может. — Мы продали достаточно препаратов, чтобы купить себе пару билетов на автобус. Давай поедем в следующий ближайший город. Может, тогда мы будем в безопасности?

Они выходят на меловой утренний свет. За пределами туннеля море перекатывается за ограду того, что когда-то было процветающей железнодорожной веткой, каждую неделю привозя посетителей в их прибрежный город. Сейчас очередь такая же тупиковая и пустая, как и их перспективы.

Солнце встаёт, но тяжёлые тучи собрались на морозном горизонте, паря над далёким приливом, как сгорбившаяся толпа скорбящих.

Изабелла останавливается.

— А что мы будем делать, когда доберёмся до места, куда мы поедем?

— Я не знаю, что мы будем делать, Из, — говорит Маклоу. В его голосе нет гнева. — Вероятно, какое-то время проживём нелегко, пока не наладим достаточно контактов, чтобы снова начать продажи.

Ветер дует сильно.

Изабелла накидывает куртку на тяжёлые плечи.

— Ещё так холодно.

— Я знаю, — говорит Маклоу, вынимая шапку из кармана куртки и натягивая её на свои сальные волосы.

У них нет тёплой зимней одежды, поэтому они оба одеты в два слоя джинсов, несколько рубашек и подходящие коричневые куртки, с той лишь разницей, что у Изабеллы бóльший размер.

— А как насчёт моего протеина? — спрашивает она.

Сердце Маклоу падает. В жизни Изабеллы так мало того, что она по-настоящему ценит, но для неё важно поддерживать спортивную фигуру, как доспехи, защищающие её от любых дерьмовых событий, которые привели её к такому чуждому образу жизни. Он задаётся вопросом, осознаёт ли его сбитая с толку партнёрша, сквозь дымку своего гнева и скудного ума, насколько плохо она для них что-то сделала? Но он не злится; это просто способствует его потребности защитить свою огромную, прекрасную зверюгу.

— Мы найдём способ обойтись, — говорит Маклоу. — Я обещаю. Нам просто нужно сейчас ограничиться и держаться подальше от мистера Рэдли и его головорезов.

Она неуклюже отходит от туннеля, волоча за собой чемодан.

— Это похоже на то, будто нас «разыскивают», — говорит она через плечо.

— Из, — отвечает Маклоу. — Так и есть.

Хейли просыпается с лёгкой тошнотой, которую она связывает с приключениями предстоящего дня. Она знает, что это может быть так же возможно из-за ссоры с её родными накануне вечером.

Она поставила будильник на 07:15 утра, зная, что её родители вряд ли встанут рано в воскресенье, если только Райан не проснётся и не потребует завтрак в какой-то неземной час. Вчера вечером она приняла душ, поэтому всё, что ей нужно сделать, это причесать волосы, затем одеться и, возможно, нанести немного аромата до прибытия Дэймона.

Дэймона, которого её сверстники считают одним из «горячих парней» школы, который элегантно одевается, имеет свою определённую тёмную сторону и наполовину умный, наполовину глупый, производит впечатление человека, у которого есть мозги, но он не слишком озабочен этим. Он явно занимается спортом, но не особо увлечён им, и его карие глаза иногда заставляют внутренности Хейли перевернуться, когда они указывают на неё. К тому же, несмотря на то, что он уже некоторое время переписывается с ней, он не принуждает её к обнажению, в отличие от некоторых других придурков из школы, которых она с тех пор заблокировала.

Пожалуй, самое главное, учитывая запланированное на сегодня мероприятие, — у Дэймона есть машина.

Хейли не нужно слишком беспокоиться о своей одежде, учитывая, насколько холодна погода в последнее время, но когда она видит себя в зеркале, она желает, чтобы у неё было больше времени заняться чем-то ещё со своими волосами. Но как бы то ни было, ей было достаточно высокого хвоста и лёгкого макияжа глаз. В конце концов, она знает, что её приземистая задница отлично смотрится в этих чёрных зимних леггинсах, поэтому, если Дэймон так увлечён, как кажется, ему всё равно будет чем восхищаться.

Её телефон на кровати гудит. Дэймон припаркован снаружи. Её сердце начинает стучать, желудок сжимается.

Она хватает лыжную куртку с симпатичным меховым капюшоном и спускается вниз. Обычно она сообщает родителям, куда она идёт, но после вчерашнего вечера? Плевать на них. Они могут отправить ей сообщение позже, и, если им повезёт, она ответит. А пока она переключает свой телефон на беззвучный режим и игнорирует их.

На улице морозно, ветер дует сильный. Дэймон припарковал свою сине-стальную Toyota на полпути вниз по её улице, как и велела Хейли. Она обходит пассажирскую сторону и садится. Внутри тепло, а у Дэймона играет тяжёлая синтвейв-музыка.

— Привет, Хейли, — говорит Дэймон. — Ты хорошо выглядишь.

Она смеётся.

— Не будь странным. Но спасибо.

Дэймон надел куртку песочного цвета поверх приталенной клетчатой ​​рубашки, плотно обёрнутой вокруг его груди. Его улыбка демонстрирует его белые зубы. Хотя его глаза так же ясны, как всегда, он, кажется, не смотрит прямо в её глаза, а сосредотачивается поверх её взгляда, а не на нём. Он, должно быть, нервничает, следовательно, Хейли должна его успокоить.

— Может, немного расслабишься? — говорит Хейли.

— Так куда мы едем? — спрашивает он, барабаня пальцами по рулю.

Хейли откидывается на сиденье, наслаждаясь температурой машины. Она смотрит вперёд, туда, где самолёт рассекает воздух в сторону белых утренних облаков.

— Хорошо. Ну, ты помнишь, как сказал мне, что любишь городские прогулки?

Глаза Дэймона загораются.

— Ага! Мы с сестрой посетили старую заброшенную военную базу в прошлом году, когда всё было закрыто.

— Отлично. И ты сказал, что любишь подкасты о настоящих преступлениях и всё такое?

— Конечно, — говорит Дэймон, теперь уже менее уверенно. — Но не самые ужасные. Я не урод.

— Вот, — говорит Хейли. — И я нашла способ совместить эти два интереса.

— Мы же… не собираемся делать что-то незаконное, верно?

Хейли снова смеётся.

— Просто небольшое проникновение. Я не прошу тебя никого убивать…

— Хорошо.

— … пока что.

Дэймон хмурится. Она расплывается в глупой ухмылке, потом он тоже смеётся.

— Я не взял с собой перчатки для убийств, — говорит он и запускает двигатель.