Хейли никогда не видела эрекции во плоти. Она представляла это во множестве сценариев — сексуальных, романтических, юмористических, — но неудивительно, что ничего подобного.

— Прикоснись к нему, — говорит Дэймон, когда из его рта течёт коричневая струйка.

На полпути вверх по лестнице он массирует свой член, как это делают парни в тех видео, которые иногда заводят Хейли, но чаще заставляют её чувствовать себя неловко и стеснительно. Она думает вернуться в спальню наверху дома, заблокировав вход так же, как они должны были преградить путь Иви, но эта дверь уже сломана и ни за что не удержит Дэймона.

Дэймон сопит и расстёгивает джинсы, как будто они стали слишком тесными. Они свисают ниже его талии, когда он сжимает свой пенис и намазывает его мозгом Иви. Он кричит от радости или паники, когда корень его промежности вздувается, опухает и увеличивается вдвое от основания до кончика. Отверстие его члена расширяется, и его пурпурная головка разделяется на две части. Из его уретры выступает пик чего-то тёмного: твёрдый, как корка, стул, шире, чем сам орган. Его ствол разрывается на части, из раскрытых вен выделяются алые ручейки, а мясистая ткань отваливается и свисает тонкими лохмотьями.

На месте его фаллоса теперь стоит луковичная башня из отходов, и, как и рвота, которой его облила Иви, она светится.

Он поднимается на две ступеньки, преграждая ей путь. Хотя Хейли должна отступать или сопротивляться, её осенило.

— Иви сказала, что ей снилось, как она ела дерьмо, но потом она изменилась и её на тебя вырвало. В твой рот.

— Я получил это в рот, да, — говорит Дэймон сгущающимся голосом, поглаживая свой ужасный шест. — А теперь ты получишь это в свой.

Она почти рыдает при мысли о том, что с ней будет. Ей нужно оружие, но она уже знает, что в смежных комнатах нечего искать. Она могла найти что-то острое на полу в верхней спальне, но она бы попала там в ловушку.

Сильным ударом она выбивает опорную балку из перил. Дерево трескается и изгибается внизу, поэтому она протягивает руку через щель и вытаскивает его из основания. Она планировала взмахнуть им, как дубинкой, но когда она видит острую точку на сломанном конце, она понимает, что это сработает как кол.

Дэймон поднимается по лестнице, потирая свой фекальный стояк. Несмотря на то, что изрезанные полоски его предыдущего члена свисают с его промежности, его мошонка всё ещё остаётся нетронутой под светящимся коричневым шестом. Его голос кажется ещё тише, когда он говорит:

— Не сопротивляйся… тебе понравится мой шоколад внутри тебя…

Рыдание вырывается изо рта Хейли. Как последняя молитва, она шепчет:

— Мне жаль, что я так разговаривала с тобой вчера вечером, папа. Я не это имела в виду.

Дэймон достигает площадки, но вместо того, чтобы завернуть за угол и встретиться лицом к лицу с Хейли, он приседает на четвереньки. С неаккуратным хрустом он прыгает в воздух. Хейли сначала думает, что он набрасывается на неё, но вместо этого он прыгает так высоко, что его руки хлопают по покрытому плесенью потолку.

Он не падает — он приземляется в «крабовой» позиции над Хейли. Его влажные ноги и руки прилипают к гипсу, как у мухи.

Сейчас над Хейли Дэймон с фекальным стояком выпускает поток диарейной спермы. Её наполняют молочно-коричневые шарики, но она закрывает уши, закрывает глаза и тяжело дышит в надежде защитить все отверстия.

Пока Дэймон продолжает распылять, Хейли бросается вниз по лестнице. Она слышит, как он отрывается от неё, и напрягается, твёрдо расставив ноги, держа своё импровизированное оружие вертикально.

Всё ещё засыпая дом дерьмом, Дэймон стремительно падает к ней. Она готова и поднимает перевёрнутую балку перил вверх, пронзая его левый глаз. Кровь брызжет с его лица, и он кричит, даже когда дерево пробивает ему затылок.

Хейли рушится под ним, морщась от ударов его приземления, и в ужасе от мысли проглотить единственную каплю мерцающих экскрементов.

Несмотря на пронзённую глазницу, бёдра Дэймона продолжают двигаться, толкая её бёдра и задницу громоздким органом, ища любой возможный вход. Держа рот на замке и осторожно дыша, Хейли отбрасывает его. Он катится по лестнице и стонет, чресла вздымаются в воздухе в сексуальных смертельных спазмах.

«Я проткнула ему лицо, как вампиру, — думает Хейли. У неё вырывается безумный смешок. — Как дерьмовому вампиру».

Хейли с трудом поднимается, плечи и позвоночник болят от сокрушительного веса Дэймона. Но она жива, и в неё не вошло ни капли этой гадости.

Пока Дэймон плюхается и стонет, она выуживает ключи от машины из его кармана.

В машине она будет чувствовать себя в бóльшей безопасности. Она не умеет водить машину, но, конечно, это не может быть так сложно.

Внизу лестницы она слышит позади себя Дэймона. Она оглядывается. На полпути, с деревянной балкой, всё ещё проткнутой в черепе, Дэймон с трудом поднимается на ноги.

Пока Табби сидит за кухонным столом для завтрака, огромная женщина чистит их холодильник от протеина. Её широкая спина напрягается и изгибается, когда она достаёт упаковку варёной курицы, полдюжины фаршированных яиц, несколько варёных соевых колбас (которые она сначала пробует, а затем выражает неодобрение ворчанием), кусок швейцарского сыра и остатки говяжьей лазаньи.

Она внушительного вида, но это дом Табби, её семейный дом. Табби всегда защищала своих детей и мужа, как физически, так и эмоционально; это её причина существования. И пока этот мускулистый зверь раскладывает еду на столешнице у холодильника, как будто она её всю съест, Табби смотрит на пистолет, лежащий сбоку от импровизированного буфета.

— Чёрт, эти овощи неплохие, — говорит женщина, отвернувшись от Табби.

Табби думает, как быстро она сможет достать пистолет, когда наверху доносится шум драки. Кухня находится на противоположной стороне дома, поэтому трудно услышать, что именно происходит.

Крупная женщина наклоняет голову.

— В чём дело? — спрашивает она, как будто Табби может знать.

Хлопнула дверь.

Вопль протеста.

Подскакивание пружин кровати.

Шум от удара.

Голос Джеймса разносится по дому:

— КРЕБ!

У Табби сжимается сердце. Её муж только что позвал на помощь своего мёртвого брата?

Крупная женщина выхватывает пистолет со столешницы.

— Оставайся здесь.

— Мой сын там, наверху, — говорит Табби, вставая.

Женщина останавливается и оборачивается с прищуренными глазами. Она направляет пистолет на Табби, держа палец на спусковом крючке.

— Я, блять, заикаюсь? — спрашивает она и спешит из кухни.

Когда её захватчик поднимается по лестнице, Табби говорит себе, что не собирается плакать, даже когда горячие слёзы льют у неё из глаз. Она вытирает их и слушает, успокаиваясь.

Она не может здесь оставаться, бесполезная. Она нужна своей семье.

Табби пересекает комнату и берёт с подставки у плиты третий нож: небольшой тесак.

Ещё один шум доносится сверху: низкий звук, похожий на гудение басового усилителя.

Принимая во внимание женщину и её пистолет, Табби считает, что лучше предупредить её, что она уже в пути, чем пытаться красться. Внизу лестницы она кричит:

— Я поднимаюсь! Я просто хочу позаботиться о своём сыне!

Хлопает дверь.

Никто не возражает против заявления Табби, когда она поднимается по чистой, устланной ковром лестнице, её живот сводит, а рука дрожит, когда она сжимает нож.

За закрытой дверью её спальни бормочут низкие голоса.

Табби достигает вершины лестницы и останавливается.

Огромная женщина сидит на полу перед спальней Табби и Джеймса. Она зажала рот рукой и зажмурила глаза, как испуганный ребёнок. Она раскачивается взад и вперёд без той надменной самоуверенности, которую Табби уже видела.

Внизу звонит дверной звонок, Табби трясёт. Она игнорирует его. Она должна знать, что произошло в её спальне.