Он зовёт:

— Креб?

По-прежнему нет ответа; просто ещё один шорох движения по полу, приближающийся к площадке нижней лестницы.

Мальчик остаётся сидящим на кухонном стуле, каждый волосок на его голове становится жёстким и вертикальным.

— Креб? — снова спрашивает он голосом, похожим на дыхание.

Что-то спускается по лестнице с рывком, хлопком, рывком, хлопком.

Наконец он встаёт и поворачивает в коридор, с входной дверью на другом конце и нижней лестницей справа. Покачиваясь, мальчик застывает на месте, когда видит, что спускается по лестнице.

Креб опустился, лёжа на спине. Его шея изогнута назад и раскачивается слева направо, глядя на мир вверх ногами. Его блуждающие глаза кажутся пустыми. Внутри раны на шее, вызванной всё ещё выступающим стеклом, коричневые отходы набухают и выступают из отверстия. Одна из рук Креба согнута под ним, опираясь на пол, чтобы подтолкнуть его вперёд, и его ноги, кажется, скорее скручиваются, чем сгибаются, отталкиваясь от лестницы, пока его искажённое тело не достигает низа.

Его штаны спущены до щиколоток, а другая рука двигается в его паху. Нет такого пениса, как у маленького мальчика, между ног — только рваная выемка, в которую рука Креба вонзается и вынимается. С каждым движением пальцев Креба разорванная ямка в его промежности расширяется, обнажая внутри всё больше коричневого цвета, излучающего странный свет. Это заставляет мальчика думать о Коричневой игре, поэтому он нисколько не удивляется, когда видит, что Креб вынимает руку из отверстия и жадно посасывает свои мерцающие пальцы.

Две змееподобные штуки выскользнули из паха Креба, чтобы снова подняться по лестнице. В шоке мальчик не может сказать, живые ли это внутренние органы или живые ползающие ветви экскрементов.

С серией грохочущих ударов родители мальчика падают со ступенек и приземляются на пол кучей, которую стягивают щупальца Креба. Одно из щупалец обвилось вокруг ноги его выпотрошенной матери и вонзилось в щель, которую Креб проделал в её животе. Другое обмотало шею его кастрированного отца петлёй, кончик которой вторгся в его мёртвый рот.

Маленький мальчик слышит чавканье.

— Креб, ты должен остановиться… — говорит он, как будто рассуждает с человеком, а не с мерзостью.

Всё ещё перевёрнутый взгляд его брата скользит к нему. Тёмная грязь стекает с его губ, попадает в нос и глаза.

— Полиция едет, — говорит мальчик.

При словах маленького мальчика эти прогорклые щупальца отделяются от тел его родителей и втягиваются. Однако вместо того, чтобы вернуться в живот Креба, они лежат на полу, как две лишние конечности.

Креб быстро передвигается по коридору к маленькому мальчику.

На кухне мальчик визжит и отбегает с дороги.

Креб врывается в кухню и прыгает в окно над раковиной. Оно разбивается в чёрный как смоль сад, и Креб исчезает в стеклянном ливне.

— Куда ты направляешься? — мальчик плачет.

Но он думает, что знает.

На их собственности есть два места, куда нельзя ходить маленькому мальчику.

Одно из них — комната его брата, но он находил способ бывать там для Коричневой игры. Всякий раз, когда его отец на работе, а его мать пребывает в одном из своих усталых настроений, после того, как она съедает одну из своих маленьких белых таблеток для сна, мальчик вынимает ключ из самой задней части самого высокого кухонного ящика и вставляет его в замок в спальне брата. Это ключ, который он взял вчера поздно вечером и использовал, чтобы освободить своего брата, ошибочно полагая, что Креб сбежит из дома и никогда не оглянется назад.

Ещё одно место, куда не пускают маленького мальчика, — это сарай в задней части сада. Он никогда не был внутри, потому что он огорожен забором, в нём нет окон, а запечатанная дверь выглядит тяжёлой и неприступной. Маленький мальчик не знает, как попасть в это место, и никогда не пытался, но почему-то уверен, что Креб направляется туда.

Маленький мальчик открывает заднюю дверь и ковыляет в холодную ночь, его нога всё ещё болит. На другом конце неосвещённого сада доносится шорох, дребезжание. Даже из-за разбитого окна, излучающего янтарный свет кухни, он почти не может видеть двор с его продолговатыми теплицами, которые его отец использует для выращивания овощей. Он шагает по холодной земле, желая знать, что делает его отвратительный брат.

Грохот наполняет сад.

Он был прав: его брат у сарая.

— Креб?

Второй грохот, на этот раз приглушённый стенами сарая, но каким-то образом отдающийся эхом, и мерцающий свет прорезает мрак. В слабом свете видно, что забор, закрывавший сарай, теперь лежит на траве у его ног. Кроме того, в деревянной стене сарая есть раскол, целая часть которого выломана внутрь.

Он размером с человека — или с монстра.

Забор из проволочной сетки звенит под ногами мальчика, когда он приседает перед разрушенным сараем и заглядывает внутрь.

Предупреждение Маклоу, что они «разыскиваются», как преступники, вонзается Изабелле в голову, заставляя её замолчать, пока они идут к автобусной станции.

Вместе они направляются обратно от окраин Сидона к его зимнему центру. Летом прибрежный город привлекает туристов со всего мира на пляжи с мелким песком и ночные клубы без запретов, но с наступлением морозов посетителей становится меньше. Это заставляет Изабеллу волноваться ещё больше, чем она чувствовала вчера, когда всё ещё нервничала и выходила из ломки из-за отсутствия кокаина.

Они оказываются на главной дороге, разделяющей два ряда кафе, ресторанов и баров. От запаха приготовленной еды у Изабеллы урчит в животе, но она не хочет останавливаться.

— Мы выделяемся, — говорит она, глядя на своего спутника в тряпках, желая, чтобы у них была более тёплая одежда и лучший план. — Все будут смотреть на нас.

— Нам нужно только добраться до автовокзала, — отвечает Маклоу.

— Да, как скажешь.

Маклоу протягивает руку Изабелле, но она не принимает её.

Она перечисляет их проблемы.

— Нам нужны деньги, но у нас их нет. Нам нужно место для проживания, но у нас его нет. Нам нужна еда, мне нужен дополнительный протеин, и нам нужно что-нибудь тёплое.

— Мы могли бы пойти к Коринне? — говорит Маклоу.

Изабелла останавливается на полпути по улице.

— К твоей бывшей? Ты ищешь место для ночлега или грёбаный секс втроём?

— Не надо так, — говорит Маклоу. — Это ты застрелила этих бедных ублюдков!

— Хочешь крикнуть ещё громче? — восклицает Изабелла. — И это ты в первую очередь овладел всей этой наркотой, так что не показывай на меня пальцем.

Маклоу явно так же взволнован, как и она, но понижает голос.

— Есть огромная разница между употреблением заначки на продажу и хладнокровным убийством двух человек.

Тёмная машина с тонированными стёклами проезжает мимо, замедляя движение. Изабелла смотрит, как её стоп-сигналы вспыхивают красным, почти ожидая, что одно из окон опустится, а дуло пистолета воткнётся, нацеленное на них. Затем машина снова набирает скорость и уезжает.

— Мне страшно, Маклоу, — говорит Изабелла, стыдясь этого. — Что, если это был один из людей мистера Рэдли?

Маклоу наблюдает, как машина ускользает вдаль, его глаза тревожатся.

— Ты пугаешь меня.

— Я уже напугана, — говорит Изабелла. — Но ведь это возможно, не так ли?

— Я не знаю. Полагаю, так. Ага.

— Рэдли знал, где нас найти, поэтому, когда та пара придурков, которая пришла к нам домой, так и не вернулась, он, вероятно, отправил за ними ещё кого-то.

— Они постучали в дверь, но ничего не услышали, — говорит Маклоу.

— Выбили её?

— Может быть. Нашли тела и начали поиски — а где бы такой паре, как мы, спрятаться?