— Про любовника? Ты, между прочим, кого имел в виду?

— Никого конкретного, абстрактно.

— Однако ты не один сейчас?

— Я редко скучаю в одиночестве, — несмотря на новую маску беспечной иронии в глазах Джорджа засверкала тревога.

— Все шутишь, но я знаю, ты ведь обзавелся новым питомцем?

— К чему мне отвечать, Итон, ты и сам прекрасно все знаешь. Твои шпионы уже замусолили мне глаза.

— А что делать? У меня развитая агентурная сеть.

— Ага, и слабенькая…

— Ты про недавний инцидент с монахом? Ничего удивительного. Его класс был выше.

— Смысл тогда в твоих боевых группах? Зачем их присылать, если они элементарно не умеют постоять за себя?

— Они могли, но никто не ожидал, что ребята столкнуться с противником наивысшего класса.

Джордж скользнул взглядом по фигуре Альентеса, сидящего напротив него, и рассмеялся.

— Я вроде не анекдот рассказывал, — подметил Итон.

— Забудь… — отмахнулся его собеседник.

— Как там Альентес?

— Так, — поперхнулся Джордж, — Уже навел справки, сопоставил фотоотчеты?! Ясно. И стоило начинать разговор со столь отдаленной темы?

— Ты во мне сомневался?! — торжествующе хохотнул Итон.

— Ни капли. А Альентес замечательно, — с безразличием кинул Гленорван, заставляя своего спутника нервно поежиться в кресле, — Привет тебе передает.

Монах поперхнулся виноградным соком и недружелюбно глянул на американца, очевидно ожидая подвоха.

— Мне расцеловать его в обе щеки? — раздраженно огрызнулся Итон. Его взбесила откровенная и насмешливая наглость коллеги.

— Нет, не надо. Он тебя не поймет, начнет действовать, ты с ним явно не совладаешь, и все… Итон, потеряем тебя для нормального общества.

— Джордж, меня никак не заводит тема нетрадиционной ориентации, оставь сальные шутки для своего любимого монаха. Ему точно понравится.

— Неужели ты злишься, my darling? Говорят, слишком агрессивная реакция на секс меньшинства выдает ее латентных представителей, — с умным и самодовольным видом подметил Гленорван, — Итон, и не стыдно тебе в твоем-то возрасте?

— Стыдливость прерогатива юных девственниц, прости, но ею я не являюсь, — парировал Буденброк.

— А жаль, хоть польза была бы от тебя какая-то. А так, очередной толстый мужик на вершине финансовой пирамиды всея мира.

— Знаешь, Джордж, тебе Россия вредна, видимо, мозги совсем обморозил.

— Ну, зато килограммы не набрал, — едко пошутил американец.

— Я не гонюсь за красотой, в отличие от молодящихся, но, увы, уже переспелых красавчиков.

— Ничего не знаю, — рассмеялся Джордж, он и не думал обижаться, — Альентесу я нравлюсь.

— И зачем? — Итон мгновенно свел шутливый тон на «нет».

— Что зачем? Нравлюсь зачем? Понятия не имею. Должно быть, я настолько неотразим, что перед моими чарами не выстояли сами розы.

— Розы… Ты, конечно, молодец, что нейтрализовал Сизифа. Грамотно. Сейчас в братстве придет к власти Дедал, а он всецело сконцентрируется на внутренних делах. Нам лучше, мы выигрываем целые площади социального пространства.

— И дальше, что? Я гений, я знаю, — насмешливо фыркнул Джордж.

— Хех, — Итон отозвался не менее иронично, — Всегда существует злополучное «но».

— No way! — Гленорван продемонстрировал трибунный тембр голоса, полный вселенского трагизма.

— Мне с самого начала показалось странным, что ты не использовал съемку с монахом, — продолжал в непоколебимом духе лидер Акведука, — Не было никакой необходимости его жалеть. Но ты смиловался над пареньком. Ладно, проехали. Но сейчас ты вообще с катушек слетел, ты его еще у себя приютил. Вы же вместе живете, как сожители.

Джордж рассмеялся свежим и свободным смехом.

— Все веселишься? — с упреком отозвался Итон, — Ну, ну. Еще скажи, что вы спите вместе!?

— А-то, еще как спим, — подтвердил Джордж, почти давясь смехом.

— И ты хочешь, чтобы я верил? — в голосе Буденброка превалировал скепсис.

— Придется, потому как это правда. Спим, причем за милую душу. Правда, Альентес постоянно дрыгается и ворочается во сне. Совсем мне спать не дает.

— Каждый сходит с ума по-своему, иногда так безнадежно, как одноименные пожухлые светские львы, — заметил Итон.

— Я не переживаю из-за возраста, не пытайся нащупать мои слабые места, и уж тем более такими недоразвитыми, как вся твоя вегетативная система, методами, — вывел Джордж.

— Слабое место у тебя только одно, им ты и думаешь, — фыркнул лидер Акведука, — Но раз система дала фатальный сбой, и ты ударился в благотворительность, то я рискую предположить, что начался сказываться возраст. Ну, ты и сам знаешь про все эти кризисы средних лет.

— А что плохого, если у меня живет Альентес? — на сей раз Гленорван не шутил и спросил достаточно серьезно. Только вряд ли он сам не знал ответ.

— Все просто замечательно, и ты, разумеется, помнишь недавнюю историю с французским делегатом Акведука, Люмьером?

— So what? — безразлично поморщился Джордж.

— Nothing special, accept one thing. Альентес все-таки монах розенкрейцер, а ты уже не чувствуешь меры в своей игре. Нравится провоцировать судьбу?

— Он не опасен… Для меня…

— Естественно, а я и не трублю тревогу. Ты взрослый мальчик сам себя сможешь защитить. Я о другом… какова цель его нахождения подле тебя? Объясни мне смысл и КПД?

— Мне любопытно. Знаешь, Итон, мне действительно давно не было так интересно, каждый день мне преподносит сюрпризы. Я-то думал, что могу расколоть и спрогнозировать любого человека, но этот монах… Он — особенный.

Альентес покраснел и едва не выронил дымящую сигарету из рук.

Джордж усмехнулся несдержанной реакции спутника.

— Ты серьезно полагаешь, что я приму весь твой бред за чистую монету? Чего ты добиваешься, Гленорван? — раздраженно проговорил Итон.

— Можешь принять и за грязную, думаю, к черным деньгам ты давно привык, — отшутился американец.

— Ну-ну, все тебе смеяться и язвить. Только за всей этой маской веселой беззаботности перезрелого циника, ты ведь прячешь нежелание слышать и принимать правду. Ты не глупый человек, ты и сам без меня осознаешь, что происходит. Джордж, нельзя играть постоянно, 24 часа в сутки. На карте стоит дело всей нашей жизни, организация, противостоящая закоренелости ордена. Акведук — дитя наших семей, мы не имеем права рисковать им в угоду личной блажи.

— В чем риск? Говори конкретно.

— Разумеется в твоем отношении к делу, не в Альентесе же. Сегодня он, завтра еще что-нибудь эпатажное. В итоге страдает организация.

— В чем выражается ее вселенское страдание?

— Ты не последний человек в Акведуке, ты не имеешь права проявлять безответственность. Только вот все твои изыскания, лишают тебя бдительности и внимания. Ты теряешь сноровку.

— Факты, Итон, факты… Где они?

— Джордж не наседай! Я ради профилактики с тобой сейчас говорю, чтобы ты взялся за ум пока не поздно. А то получится как с твоим отцом… Не увлекись он той китайской актрисой, быть может, он бы заметил подвох и не сел в машину, начиненную взрывчаткой.

— Итон, какое к черту отношение имела несчастная женщина к убийству отца. Она вообще там случайно оказалась. Не начинай…

— Я-то не начинаю, ты смотри невзначай не забудь, что обещал отцу на смертном одре.

— Ни на секунду не думал забывать.

— Вот и хорошо, ты главное себе почаще проговаривай, в голове прокручивай.

— Разберусь.

— Не злись на меня, Джордж, я знаю, как ты болезненно пережил смерть родителя. Однако мои обязанности включают в себя непрерывный мониторинг дел организации, в том числе разбор личных проблем коллег. Мне приходится проговаривать неприятные и больные вещи. Неприятно, но что только не сделаешь ради будущего Акведука.

— Осталось только прибавить звуки фанфар к твоей речи и будешь, словно республиканский президент на инаугурации. Пафосно, высокопарно и лживо.

— Кто бы говорил, мачо ты наш потрепанный.

— Итон, ты утомил. Зависть не самое лучшее качество.