Он, было, нацелился на стакан с соком, принесенным для Альентеса услужливой официанткой, но неожиданно отдернул руку.

В глазах американца стояло брезгливое презрение. Он снова глубоко вздохнул и уже без колебаний решительно высыпал содержимое пакетика в стакан.

Вскоре вернулся Альентес. Выглядел он странно, с одной стороны его щеки пылали румянцем, с другой в глазах читалась усталость и обреченность.

— Что случилось? — как можно спокойнее спросил Гленорван, пряча предательски дергающуюся щеку за ладонь.

— Все нормально.

— Я так полагаю, звонил Игнасио? Наш хмурый воспитатель?!

Монах утвердительно кивнул.

— Неужели задание отменяется?

— Нет, но мне приказали не торопиться.

— Ты рассказал, с кем время проводишь?

Альентес в момент помрачнел.

— Нет, — сердито буркнул он.

— От учителей секретов быть не должно! — Гленорван подмигнул.

— Я разберусь… Приказа все равно не поступило.

— Все ждете Итона?

— Да.

— Ждите, — надменно усмехнулся Джордж.

Альентес одним махом осушил стакан.

Американец заулыбался еще шире. Монах медленно перевел на него свой пристальный взгляд.

— Не обольщайся, — проговорил он, — Я все видел… И через сколько подействует?

— Ты хоть понимаешь, что там было? — озадаченно спросил Гленорван.

— Известно что, — пожал плечами монах, — Сыворотка правды, Акведук помешан на подобных вещах.

— Нет… — тихо протянул Джордж, снабжая ответ отрицательным покачиванием головы.

Альентес вздрогнул.

— В общем-то, все равно… — заключил он, — Если яд, то моя смерть лишь освободит дорогих людей от омерзительной обузы вроде меня…

— Там не яд, я не люблю убийства, — хмыкнул Джордж, замечая, как на щеках противника стал выступать нездоровый румянец.

— Не яд… — машинально повторил Альентес, отворачиваясь в сторону, — Знобит…

— Только начало.

— Я понял… Сейчас вся моя нервная система встанет на уши, а каждое прикосновение будет отдавать жаром. Ты приберег для меня тестостероновый шок?

— Можно и так назвать, — пожал плечами американец, — Не вини себя… Ты ведь не видел.

— Неправда!

— Не ври, особенно так неумело. Ты догадался уже после того, как выпил, — голос Джорджа звучал прокурорской обвинительной речью.

— Не выдумывай!!! — Альентес обхватил плечи руками, желая не то согреться, не то унять дрожь.

— Маленький гордец, — снисходительно усмехнулся Гленорван, — Ты понял по моей реакции, так ведь?

Розенкрейцер замотал головой.

Его дыхание участилось.

— Я ведь прав, Альентес…

Джордж взял из пачки сигарету противника и вложил ему рот, давая прикурить.

— Покури, напоследок, — хмыкнул он.

— Ты прав, — наконец ответил монах, его губы разомкнулись, и сигарета, медленно свесившись до подбородка, полетела на пол, — Я посмотрел в твои наглые глаза победителя и прочел в них всю мерзость извращенного ума змея Акведука.

— И это говорит мне парень, добровольно назвавшийся рабом, — Гленорван скептически покачал головой.

— Добрая воля, где она? — прошептал Альентес, срываясь на истеричный смех. Его всего трясло.

— Тебя уже ведет… Нам пора.

Американец поднял руку, призывая официантку.

— Что… — Альентес говорил, понурив голову почти до самого стола, слова давались ему с трудом, — Что ты собираешься со мной сделать?

— Разве тебе не безразлично? — Джордж притворился удивленным.

— Скажи… Будь чел… Разве сложно…

— Ничего из того, к чему ты не привык. Ты сам признал, тебе нравится унижаться. Поэтому у меня не было причин пощадить тебя. Раз ты так фанатеешь от своей сущности, что ж… не смею мешать.

— Ясно… — прошептал Альентес, последним усилием воли сдерживая дрожь.

— Пошли! — приказал Гленорван.

Он, не дожидаясь счета, кинул деньги на стол и, сорвавшись с места, повел Альентеса под руки к выходу.

— Ты, конечно, сразу начнешь обольщаться, но мы едим ко мне… — засмеялся Джордж.

— Сволочь, — отозвался розенкрейцер.

— Да, я такой, но благодаря хорошему настроению, я даже оставлю твой лом при тебе… Если сможешь обороняться, попробуй.

— Сволочь…

Альентеса сильно шатало, поэтому, чтобы не упасть на подкосившихся ногах, ему приходилось тоже искать помощи в руке противника.

В гостиницу они приехали через какую-то четверть часа, Альентеса к этому времени уже как следует трясло. Его щеки и глаза пылали, мышцы были расслаблены, и действительно каждое прикосновение к его телу отзывалось раскаленной волной возбуждения. Он тяжело дышал, сквозь сиплые вздохи изредка прорывались стоны, так напоминающие тихие всхлипывания детей.

Джордж держался сковано, на его лице образовалась каменная маска суровости, так что ни одна эмоция не просачивалась сквозь мышечный плен.

Американец вел свою жертву уверенной и решительной рукой, не ведая снисхождения или милости. Он точно знал, что уготовано молодому монаху.

Войдя в номер, Джордж швырнул Альентеса на пол. Потом Гленорван налил себе коньяк и принялся прохаживаться по комнате, причем в совершенно спокойной, неторопливой манере.

Как только часы над мини баром показали девять часов, американец словно ожил и вспомнил о своем пленники.

Он изучил его тяжелым и пронзительным взглядом.

Альентес сидел на полу, скрестив ноги и обхватив колени руками. Его худые плечи бесконечно сотрясались от внутреннего пожара, а глаза, распахнутые до предела, в ужасе прожигали одну точку на сером ковре номера.

Гленорван выключил свет. Монах не шелохнулся.

В свете огней города, его было отлично видно. Но Джордж все равно распахнул занавеску пошире.

— Ты понимаешь, что происходит? — холодно спросил Гленорван, поворачивая голову в сторону Альентеса.

Тот с задержкой кивнул. Тело его слушалось плохо, парень уже себя не контролировал. Джордж подошел к тумбочке, что возле кровати, и извлек из первого ящика небольшую капсулу и медицинские перчатки, которые с характерным звуком тугой резины легли поверх его рук.

— Тебе ведь не привыкать, — вслух размышлял Джордж.

Он присел рядом с Альентесом и, сдавив его лицо в руке, заглянул в глаза цвета вишни уже подернутые пеленой наркотического безволия.

— Мне приходится, помни об этом, — шепнул Гленорван, выпуская голову парня из рук.

Альентес прикрыл дрожащие веки.

— Правильно, не смотри… — одобрил Джордж.

Он принялся расстегивать сутану монаха, обнажая его грудь. При каждом нечаянном касании Альентес вздрагивал и морщил лоб, борясь с иглами возбуждения, прокалывающие его тело от малейшего соприкосновения с Джорджем.

— Как ты сильно возбужден, — хмыкнул Гленорван.

Он развел ноги парня и, немного помедлив, засунул руку ему под подол сутаны.

— У тебя уже стоит и ты сильно течешь… — заключил Джордж рассматривая свою руку в перчатке на которой красовались тягучие нити чужой смазки.

Гленорван встал и снова направился к ящику. Альентес так и застыл с раздвинутыми ногами. Он, конечно, пытался подвигаться, но у него не получалось. С обвисшей тканью сутаны, открывающей его худое тело, которое раскрашивали блики ночи, парень выглядел как раненный воробей навсегда лишенный крыльев.

— Я думал, тебя придется разрабатывать, хорошо, что я ошибся, — продолжал говорить американец, извлекая на свет камеру и фаллоимитатор из черной гладкой резины.

Вскоре вещи оказались на своих местах: камера на столике возле кресла, направленная в сторону Альентеса, а незатейливая секс-игрушка возле его ног.

Сам же Гленорван подошел к парню и, поставив его на корточки одним рывком, задрал сутану, оголяя его нижнюю часть тела для объектива камеры. В руках у Джорджа оставалась капсула, он покрутил ее пальцами, а потом деловито произнес:

— Ты сам себе засунешь? Или мне постараться?

— Что… это? — сбиваясь, прошептал Альентес.

— Это? — Гленорван задумчиво поиграл капсулой в бликах огней, — Возбудит тебя сильнее.