«Я не могу, и ты не можешь…» Я не могу, и ты не можешь Даже тихо, тихо возразить. Схожу с ума я, Боже, Мы любим, но нельзя любить. Чужая ты, и я не твой. Как это всё, когда случилось? Назвать бы можно всё судьбой, Когда бы сердце так не билось. Оно стучит, оно болит И безнадёжно мучается ночи, А рядом жизнь уже летит, И с каждым годом всё короче. Как две печальные судьбы, Хотя ничто не предвещало драмы, Нет, не расстались, но погибли мы — Осколки душ, два сердца, как две раны. Осталось нам уже на век, Когда бессонница и ночь душна, Одно, блеснув огнём от век, Узнать опять, как солона она… «Ещё ты не ушла, но уже уходила…» Ещё ты не ушла, но уже уходила… Всё ниже и ниже глаза Голубые свои, когда говорила, Ты опускала, и видел всё я. Но то ли надежды последняя малость Иль прошлого счастья мечты — Не знаю, но что-то вмешалось — С размаху и разом поджечь все мосты. Тянуло уж птиц поскорей в караваны. Огнём золотистым блистала листва. Всё наконец-то и ты мне сказала, Всё, что так долго скрывали глаза. И что же осталось в мире огромном? Зачем же так пусто и холодно мне? Наверно, одно – это ты, которую помню До волоска, что с ресницы на белой щеке. «Белый туман золотистых огней…» Белый туман золотистых огней Снова поплыл издалёка. Где ж ты теперь, где ж ты теперь — Та, которую звал волоокой?.. Не было грусти, не было слёз — Тайна была ожидания. Радугой вспыхивал омут из грёз, В жемчуг летели мечтания. Но упавший листочек кружит, Жёлтый над белой порошей, И ветер протяжно, как в поле, свистит В этот день непогожий. В небе нависшем ни огонька, Нет даже звёздочки самой далёкой. Нет и теперь, как ни жаль, навсегда Той, которую звал волоокой. Не было грусти, не было слёз, Тайна была ожидания. И как же однажды всё не сбылось: Ты ушла, я вздохнул на прощание… «Душа то иволгой заплачет…» Душа то иволгой заплачет, То в небе – белый лебедь; То встанет вдруг на паперть И звона ждёт дешёвой меди. То воспарит, и не хватает взгляда, То пыль у ног она, и всё же Всегда одной ей сердце радо, Всегда так трепетно и непохоже. Без сожаления гонима часто, Обругана и исковеркана, она В печали нам одно участье Несёт, как Он, не помня зла. Когда уходит день, и тише Всё в этом мире, я Её дыханье снова слышу, А если дышит, то жива. «Не говорите: всё прошло…»
Не говорите: всё прошло. Не говорите: всё напрасно. Жизнь – это всё же ремесло, Но есть душа – она прекрасна. Не дайте бремени убить Порыв волнений, слёзы. Всегда лишь надо жить, И вздохом главы прозы Чуть поднимите над… Потом ещё и чаще, Живите просто наугад, Как тот запрет, что слаще Всех вместе от Христа И правильных, и правых истин. Слаб человек – сильна душа, Она не знает воздуха корысти. Живите по велению извне, Мечтайте, даже если поздно, И всё придёт, когда уже Уверовали вы, что невозможно. Не говорите, что прошло. Не говорите, что напрасно. Пока есть небо, будет всё, А стало быть, и счастье. Она просыпается На бело-синем красным Зимой восход плывёт, Как взглядом ты прекрасным, Он в солнце предстаёт. И пробужденье твоё тихо, Как утра первые черты, Как тайна, что от лика — Так в день восходишь ты. Опять ронять огонь и трепет, Но без натянутой волны, Твоё дыханье – детский лепет И воздух женщины в любви. Вот потянулась, чуть привстала. Ещё ты нега, но, увы, уже Одна морщинка набежала Заботой о грядущем дне. Июль. Утро. Пчёлы Угаснет ночь в рассвете. Бледно Свет, набирая высоты, Вдруг подкрадётся незаметно До той последней на небе звезды. И станет утро лучезарным, Вновь краски обретут цветы. И пчёлы по делам нектарным Покинут домики свои. Они шумят, но без подвоха, И тени нет там суеты. У них страда, у них забота — Во славу мёда их труды. Жужжаньем тружениц великих Пропитан воздух в гул, Они не то что повилика — И отбирая, отдают. Пыльца разносится, и значит, Цветам цвести и расцветать. Погода только б им в удачу — Дождей и солнца всласть. Мелькают маленькие снова И там и тут снуют. Во славу мёда их забота, Как мёд Их горьковат, но сладок труд. |
