— Чё хотели? — осведомилась она, глядя на меня открыто, но с ноткой любопытства.

Видимо, гости тут не часто бывают.

— Добрый день. Я работал раньше в типографии. Хотел найти старого друга. Как-то разъехались, а контакты затерялись. Может, сможете мне помочь?

— Ну типа… не положено.

— Да бросьте! Что я на преступника похож?

Одет я и правда был прилично. Девчонка водила глазками сверху вниз и, остановив взгляд на дорогих часах, одобрительно кивнула.

— Ну ладно, только начальству не говорите. Я тут надолго не задержусь, но проблемы не нужны. Усекли?

— Усёк, — улыбнулся я.

— Фамилия, имя, годы? — деловито осведомилась она, зайдя за стойку, где стоял компьютер.

— Мои?

— Ваши-то мне нафига? Друга вашего.

Ой, блин. Прав был Ковыль. Я дебил.

— Эмм… Милая, я не хочу вас от работы отвлекать. Сам поищу. Вы мне только скажите, где две тысячи первый?

Бровки взлетели вверх, она недовольно скривила губки, и после секундного сомнения, ткнула пальцем себе за спину:

— Третий с краю, там написано.

— Замечательно! Спасибо.

Я направился в указанном направлении. Стеллаж нашел быстро. На его боковине висел распечатанный лист с указанием годов. Всего три центральных полки — 1999, 2000 и 2001, выше и ниже коробки, заваленные подборками журналов, газет, копиями книг и учебников, которые выпускала типография. Да, раньше типография была огромна плюс книжный магазин, а сейчас почти ничего не осталось. Я пошел вдоль него, читая фамилии на корешках бумажных папок. Но вот беда: ни имени, ни фамилии, я не знал. Только примерный возраст. Что же… Мне открывать все подряд и смотреть? Задача.

Так-с. Если судить по фамилии, женщин тут капельку больше, но есть ещё такие, что не разберёшь. Вот Гринберг или Чайка — это кто? Может быть и мужик, и баба. Ладно, делать нечего. Придется приниматься за работу. Я прошел к началу стеллажа и решил идти по порядку. Мне повезло, что на первой странице сразу была ксерокопия пропуска. Раньше на работу попасть было не так просто, как сейчас. Семеныч бдил за порядком и левых людей не пускал.

Задача на самом деле простая — идти, открывая все папки подряд. Но дойдя до последней, я так и не нашел нужного человека. Не было такого, хотя я помнил его внешность, да и возрастом никого подходящего не было. Все старше двадцати семи, а этому точно было двадцать два — двадцать три года. Опыта не было, вот и взяли помощником корректора.

Я медленно побрел в начало стеллажа, ещё раз вглядываясь в фамилии. Кого-то помнил, кого-то совсем не знал. Дойдя до буквы «З», глянул на полку выше. Именно в двухтысячном я пришел сюда работать, но задержался только на два года.

Не понял… А где моя фамилия? Я захлопал ресницами, вглядываясь в корешки папок, но нет. Это точно. Моей папки тут не было. Гребаные архивы!

— Милая, а может они в другом месте? Я ни друга не нашел, ни себя, если честно.

— Как это?! — девушка подорвалась с места, машинально закрыв окно браузера, но я успел заметить сайт магазина для взрослых.

Впрочем, не мое дело. Она подошла ко мне и вопросительно приподняла бровь.

— Ну вот смотрите, моя фамилия Зарецкий, — я подошёл к тому месту, где должна была быть моя папка. — Тут меня нет!

— Не может быть! — замотала она головой, перебирая пальчиком по корешкам и бормоча фамилии. — Точно этот год?

— Точно.

— Может перепутали, такое бывает.

Она скользнула рукой на верхние полки, но там ее тоже не оказалось. Тогда она повернула к другому стеллажу, где шли года с две тысячи второго по две тысячи четвёртый.

— Бред какой-то, — опустила она голову задумавшись, — щас в компе гляну! Там точно указано!

Она метнулась обратно к компьютеру и начала бешено стучать по клавиатуре, бормоча себе что-то под нос. А спустя минуту откинулась на спинку кресла и повернулась ко мне. — Нет вас. Вы точно тут работали?

— Нет, я, конечно, уже не молодой, но провалами в памяти не страдаю.

— Щас! — воскликнула она и схватила со стола смартфон. — София Дмитриевна, это Рита! Тут человек приехал документы посмотреть, но его папки нет. Что делать? Говорит точно не дебил, ой, то есть точно работал. Да? И чего делать? Поняла, спасибо.

Она отключила телефон, небрежно бросила его на столешницу и снова повернулась ко мне.

— Ну что? — спросил я, уже понимая, что ничего хорошего.

— Короче, начальство говорит, что, когда десять лет назад архив сюда переселяли, могли и накосячить. Ну потерять там. Так что друга вы вряд ли найдете, а если вам нужны документы, то будут делать запросы в фонды и так далее. Ну типа подтверждать, что работали.

— Есть идея! — улыбнулся я, и поспешил к самому первому стеллажу.

— Чё такое? — побежала за мной девушка.

— Тут должен быть адрес или телефон Агнессы Прокопьевны Калининой-Шатской!

— И чего? — не поняла она.

— Эта святая женщина обладает феноменальной памятью! Работала бухгалтером. Если жива — тогда уже была предпенсионного возраста — то мне крупно повезло.

К счастью, папка с именем уважаемой дамы не потерялась, а стояла там, где было положено стоять. На полке под номером «1954» — год основания типографии. Я знал, что Калинина-Шатская работала там с самого первого дня и никуда не собиралась уходить, если только ногами вперёд. Надеюсь, этого не произошло, и она всё-таки на пенсии.

Покопавшись в папке, нашел последние сведения о ней — адрес и мобильный телефон. Сфотографировал страницы и, поблагодарив девочку, помчался наверх. Не заводя машину, набрал номер. Черт! Абонент не абонент! Что ж мне сегодня везёт как утопленнику?

Я уставился в окно. Над городом проплывали черные тучи, становилось темно как ночью. Солнце пока ещё пробивалось сквозь мрак непогоды, но не долго ему осталось показывать жителям мегаполиса свои холодные осенние лучи. Надвигалась гроза. Быть может последняя в этом году, скоро пойдут заморозки.

Нет, сегодня я уже никуда не поеду. И ежу понятно, что не мой день. Так зачем испытывать судьбу?

— А вы уверены, что мы правильно идём?

Мы шли в молчании уже полдня. Я вообще мало смотрел по сторонам, больше под ноги, чтобы не зацепиться за корни деревьев и трухлявые пни, и не попасть в какую-нибудь канаву.

Лех с Рисей шагали чуть впереди. Услышав мой вопрос, они остановились как вкопанные и повернулись, озадаченно глядя на меня. Я чуть не налетел на них, успев затормозить в последний момент.

— Я думал, мы идём за Марти, — удивлённо уставился на меня учитель, а Рися кивнул.

— Что?! При чем тут Марти?

Кот тем временем крутился у нас под ногами, не находя себе места.

— Я этот лес не знаю, — покачал головой Лех. — Думал, Марти чует, куда идти.

— Лех, мы тут впервые и вроде как ты наш проводник!

Меня словно по башке ударили. Вот это поворот! Мне казалось, что Лех умеет мыслить трезво и рационально, но тут что-то пошло не так, и он, не думая, доверился коту. Это же не собака-поисковик. Хотя… Если он меня понимает, можно и попробовать. Ведь мы совершенно не знаем где мы и куда идти.

— Марти, ты ведь выведешь нас к дороге? — ласково проворковал я, присев на корточки рядом с полосатым. Тот, мяукнув, потерся головой о мою ладонь и припустил дальше, как ни в чем не бывало. — Надеюсь, он реально чует, куда двигать, иначе мы останемся жить в Догриле, но мне это место не нравится.

Рися поежился, согласившись со мной. Местечко и правда стремное, а Лех промолчал и с поникшей головой побрел за котом. Видно было, что он переживает не меньше нашего, но сделать ничего не может. Знает основные пути до Оргашита, но, если сойти с проторенной тропы — все. Конец. Хотя леса близ Шалуших он знает прекрасно, буквально каждый камень и дерево. А тут…

Ничего не поделаешь, пришлось довериться коту. И он не подвёл! Мы шли без остановок до вечера и, когда мне уже начало казаться, что к дороге мы никогда не выйдем, оказались прямо на ней, выбравшись из зарослей малины. Ого! Теперь я точно знал, что с котом у нас особая связь, и он прекрасно понимает человеческий язык. А кошак, побегав по дороге взад-вперед, поскакал налево.