Но этого он, как ни иронично, как раз дать не мог.

Оставалось разве что учиться самой — благо именно эту возможность Рашед мне предоставлял охотно и безо всяких просьб.

Свиток упал на край столешницы и, разматываясь, благополучно занял весь стол целиком. Чей-то бисерный почерк усыпал тонкую бумагу, как маковые зёрнышки — сдобную булку у радивого повара. Вверху красовалась надпись "Жалоба", для разнообразия — крупная.

Я как раз успела отложить в сторону запечатанное письмо с поздравлениями для Камаля, который всё-таки взял себе жену из другого племени, только-только с облегчением выпрямилась — и теперь взирала на "Жалобу" с лёгкой тошнотой. Малих, напротив, открыто ухмылялся.

Абия предусмотрительно подсунула мне стакан с шербетом, чтобы подсластить горькие вести, но я только досадливо отмахнулась и вчиталась в мелкие буковки.

Писал, конечно же, почтенный чорваджи-баши Сабир, которому вменялось следить за порядком на улицах столицы. А как же ему следить, если его янычары — обычные люди, а бесчинствами занимаются ни много ни мало приезжие маги?!

Вчера вот заколдовали честного торговца на рынке — якобы за неосторожное слово: теперь, что бедняга ни пытается сказать, получаются исключительно извинения. Как же теперь зарабатывать на жизнь, если он и торговаться-то не может?!

А сегодня и вовсе случилось немыслимое: один из магов окончательно распоясался и напал на патрульного! Пострадавший теперь тоже не способен нормально говорить: стоит ему открыть рот, как оттуда льется молитва…

Словом, чорваджи-баши смиренно просил тайфу найти управу на своих магов. Настолько смиренно, насколько вообще мог просить главный над сотней вооруженных янычаров.

— Снова Сабир-бей? — по одному выражению моего лица безошибочно угадала Абия.

Я горестно вздохнула и спрятала лицо в руках.

Жалоба была уже седьмая за месяц. Чорваджи-баши упражнялся в изящных угрозах и плетении словесных кружев, но к решительным действиям не переходил — все надеялся, что тайфа своих магов снова отчитает, и те со всем праведным возмущением явятся к истинному виновнику, из-за которого им и светила выволочка. В первый раз же сработало…

Камаль всё-таки отомстил мне — и за отказ, и за необходимость терпеть удачливого соперника в стойбище до тех пор, пока я не оправилась в достаточной мере, чтобы выдержать обратную дорогу через пустыню. Из двадцати магов, что старейшина со всей примечательной щедростью послал в столицу, двенадцать были женщинами. Аа главной во всем отряде негласно считали младшую племянницу Мансуры — ей прочили титул следующей царицы.

Этого уже было более чем достаточно, чтобы всколыхнуть столицу. Но, ко всему прочему, прекрасная Василя уже была замужем, и это все никак не давало покоя чорваджи-баши.

Никогда не подумала бы, что однажды буду искренне желать, чтобы Мансура — с некоторых пор ярая сторонница оборотней и их целительских талантов — поскорее передала свой титул. Просто чтобы прекрасная Василя взяла себе второго мужа и все наконец-то успокоились.

— Господин желал видеть вас за завтраком, — робко напомнила Абия.

— Иди, — посоветовал Малих и смотал свиток обратно. — Я попрошу Руа написать ответ — ей как раз нужно сцедить куда-нибудь яд.

Вопреки сказанному, он посветлел лицом и заулыбался.

— Сам бы прожил с утренней тошнотой целый месяц, — всё-таки не удержалась я. — Посмотрела бы я, сколько яду у тебя скопилось! Ладно, забирай. Только проследи, чтобы она не перестаралась. Готова биться об заклад, что оба упомянутых мага — женщины, которых рискнули обхамить. Мужчины мстят не так.

До горожан как-то очень медленно доходило, чем чревато хамство. И ещё медленнее — что арсанийку так просто в толпе не опознать, а значит, вежливо обращаться нужно к любой встреченной женщине.

Регулярные жалобы чорваджи-баши, как ни парадоксально, помогали, и ощутимо. Про них рассказывали — сначала возмущённо, потому что тайфа что-то не спешил запирать одаренных девиц на женской половине, потом — со смехом: повторяющиеся угрозы, за которыми легко угадывалось желание снова увидеть прекрасную Василю, быстро превратились в байки и порхали по столице, как не удавалось ни одной поучительной истории и ни одной молитве.

Глядя на это, я боялась представить, как же долго в умах обывателей будет укладываться мысль о том, что оборотней вовсе не обязательно истреблять. Рашед виртуозно запускал слухи то здесь, то там, караваны привозили диковинные истории с разных концов света — но если подвижки в деле перевоспитания хамоватых торговцев за последние три месяца я видела неоднократно (хоть и в виде жалоб), то отношение к перевертышам будто и не менялось вовсе.

В последние дни это медленно, но верно вгоняло меня в панику. Рашед только посмеивался и говорил, что всему свое время — и все чаще принимал во дворце родовитых гостей. Только приезжали они поздно вечером, тайком, и уезжали уже на рассвете, неизменно в приподнятом настроении. Сам Рашед после таких визитов, напротив, несколько падал духом и подолгу лежал, уткнувшись носом в мои волосы, пока неотложные дела не выдергивали его из покоев.

Зато остальные ночи принадлежали мне.

Если, конечно, я не проводила их за разбором треклятых жалоб! А их, благодаря мстительности Камаля, да славится его щедрость в веках, становилось всё больше…

— Мне нужен помощник, — мрачно объявила я, едва передо мной распахнули двери господских покоев.

Рашед со вздохом отложил какой-то свиток, который читал прямо за дастарханом. Судя по тому, что господин и повелитель не слишком заботился о чистоте пальцев, славный своей неразборчивостью в средствах чорваджи-баши не поленился продублировать кляузу, чтобы о "бесчинствах" магов услышало как можно больше людей.

— Я бы тоже не отказался, — задумчиво признался тайфа. — Но, строго говоря, что нам действительно нужно, так это новый придворный маг. А лучше два: один из числа тех, кто следит за порядком, а второй — из тех, кто посвятил себя целительским наукам. Впоследствии второго можно будет поставить во главе городской лечебницы, когда ее достроят.

Я нахмурилась. Нисаля-аги не стало, пока Рашед незапланированно бродил на четырех лапах по пустыне: вопреки всем расчетам, коварный раб не дождался разоблачения. Когда он понял, к чему идёт дело, у него не выдержало сердце: все же маг был немолод.

Без него Лин тотчас же покинула гарем, выкупив себя. А во дворце все встало с ног на голову.

И если поначалу какое-то подобие порядка еще сохранялось по инерции, то теперь, месяц спустя, проблемы множились, как пустынные цветы после дождя. Я могла справляться с ними лишь отчасти: все же «зеркало» — это еще не полноценный маг, а жена тайфы — не смотрительница гарема. Даже если в гареме не осталось ни одной наложницы.

Затея Рашеда определенно не была лишена некоторой привлекательности.

— Василя, — первой сообразила я. — Назначь придворным магом, ответственным за порядок, Василю! Пусть цапается с уважаемым чорваджи-баши на законных основаниях.

Заодно доломает ему картину мира. Глядишь, к тому моменту, когда Мансура уступит титул племяннице, Сабир-бей уже будет готов на все.

А перевоспитание столичных торговцев так и вовсе будет двигаться ударными темпами. Чем не порядок?

— Хорошо, — помедлив, согласился Рашед, не скрывая некоторой озадаченности. — Но я отчего-то был уверен, что ты захочешь эту должность для себя. Ты ведь уже начала вникать в вопросы, которыми занимался Нисаль, да и в принципе никогда не упускала возможности упрочить свои позиции… ничего не хочешь мне рассказать?

Он даже подвинулся, уступая мне место на самом мягком пуфике, и я послушно устроилась рядом, подобрав под себя ноги.

— Кажется, этой ночью я начала осознавать еще одну очень важную для правителя вещь, — горестно вздохнув, призналась я. — Пытаться волочь все на себе — тоже ошибка новичка. Если я не научусь перепоручать хотя бы часть задач, то вскоре мне придется обходиться вовсе без сна. — У меня как по заказу вырвался зевок — я едва успела прикрыться ладонью. — Но чтобы перепоручать что-то, я должна быть уверена, что исполнитель приложит все усилия, чтобы сделать все в лучшем виде. И вот здесь мне нужна твоя помощь. Что такого пообещать Василе, чтобы она с радостью схватилась за предложение и осталась как можно дольше?