Только вот за тот год, что остался до следующего сезона бурь, когда обещанные маги покинут столицу и отправятся в Уммаи-Ма, Рашед наверняка успеет выкинуть какой-нибудь непредсказуемый фокус, чтобы заполучить меня в жены. Кажется, это понимали все — что отнюдь не облегчало задачу.

Камаль видел, как я рвалась назад, в столицу, и как изыскивала способы выйти на связь с тайфой. Сейчас у кочевника уже не должно было остаться никаких иллюзий по поводу того, кто занимал все мои мысли.

Только вот Камаль был слишком горд, чтобы просто так принять поражение. А сейчас, ко всему прочему, речь шла не просто о найме арсанийских магов. На кону стояла жизнь Рашеда, чьи лисьи инстинкты сработали так не вовремя.

Пожелай старейшина избавиться от соперника — так ему даже напрягаться не придется. Только вот это никак не гарантировало, что я останусь в Уммаи-Ма — скорее уж наоборот!

На наше счастье, Камаль уже имел возможность полюбоваться, каких бед можно натворить сгоряча. Бахит послужил отличным тому примером — и старейшина медлил, разрываясь между оскорбленной гордостью и зовом чести, которая требовала выполнить данное мне обещание. Всех посулов Рашеда не хватило, чтобы склонить чашу весов в нашу сторону. А больше предложить было нечего.

Разве что…

— Дорога! — спохватилась я и, когда мужчины с одинаковым недоумением уставились на меня, смущенно пояснила: — К Уммаи-Ма ведет дорога из Мааба. Она пролегает по узкому ущелью с отвесными стенами. Прежний тайфа собирался выровнять ее, чтобы по ней могли свободно ходить большие караваны и везти в стойбище столичные товары. А назад — выделанную кожу, свитки с арсанийскими заклинаниями и драгоценные камни из гор.

Рашед изогнул одну бровь и перевел взгляд на старейшину.

— Значит, арсанийцы хотят наладить торговлю со столицей?

А Камаль смотрел на меня и горько усмехался под своим тагельмустом.

— Воистину, безопасность человека — в сладости его языка, — отстраненно произнес он. — Если ты поклянешься построить дорогу и пустить по ней караваны, я отпущу тебя с миром, оборотень. Арсанийцы станут охранять торговые пути от разбойников и налетчиков.

— А двадцать магов-наемников? — тут же воспрял духом Рашед.

Камаль взялся за мечи — но прежде, чем кто-либо успел отреагировать, со свистом вогнал клинки в ножны.

— Они не пойдут за тобой, какую бы выгоду ты им ни сулил, — скупо сообщил старейшина. — Но я обещал магов Аизе. Они последуют за бурей во плоти и будут повиноваться ей до следующей Бахир Сурайи. Договаривайся со штормом и ветром, оборотень, — хмыкнул он и резко поднялся на ноги.

А потом вышел, не оборачиваясь.

Благо располагается между злом.

арабская пословица

С полами господских одежд у меня все никак не складывалось.

Но Рашеда это, как обычно, не слишком-то волновало. Гораздо больше его интересовало, как я дошла до того, чтобы валяться раненной в самом сердце арсанийского стойбища. По которому, к слову, бродили совершенно безумные слухи — лис успел подслушать кое-что здесь, кое-что там, пока кружил по лагерю, и не поверил своим ушам.

Пришлось каяться.

Оказалось, что за недели в обществе Камаля я успела отвыкнуть от того, что ночи можно проводить за спокойной беседой. И от того, что слушатель своими вопросами и реакцией на слова рассказчика способен как-то потихоньку, исподволь изменить саму историю, рассеять страх и разогнать кошмары. Превратить долгие дни под палящим солнцем и изматывающую, растянутую на недели боязнь не справиться, подвести, поступить неверно — в веселенькую байку, в меру страшную и в меру интересную, из тех, что можно рассказывать тоскливыми вечерами под бокал прохладного шербета.

Уже под самый конец моей истории полог шелохнулся, и мы с Рашедом с одинаковой настороженностью замолчали и оглянулись — но исключительно для того, чтобы обнаружить на ковре у входа аккуратно сложенную стопку мужской одежды.

— Отлично, — с облегчением хмыкнул Рашед и одним слитным, обманчиво плавным движением поднялся на ноги. — А то я уже начал опасаться, что почтенный старейшина наслаждался видом, и потому предпочел аккуратно забыть о такой мелочи, как одежда.

Я подавилась смешком, но объяснять, что Камаль действительно сделал это нарочно, не стала. Ему было нужно, чтобы Рашед чувствовал себя беспомощным и уязвимым, и его нагота здесь играла старейшине на руку. Но напоминать об этом тайфе было жестоко. Да и можно подумать, он сам не догадывался…

А о том, что из всех присутствующих видом наслаждалась скорее я, признаться не позволяла гордость. Рашед ни словом, ни жестом не дал понять, что думает о случившемся. О дороге, которую придётся оплачивать из казны, и без того отнюдь не бездонной. О моих опрометчивых решениях — что с караваном Зияда-аги, что со стойбищем Уммаи-Ма. Обо мне самой — после всего, что произошло за эти дни.

А в столице его наверняка считали пропавшим без вести, если только Руа-тайфа не догадалась рассказать какую-нибудь сказку про срочный отъезд. Тайный и без охраны. Или ещё что-то… и там, за прочными стенами из охристого известняка и самых искусных заклинаний, ждали тысячи дел, за которыми ленивый правитель должен был пристально следить, чтобы они не превратились в миллион проблем.

— Что собираешься делать теперь? — не без опаски спросила я, отведя взгляд.

— Одеться, — невозмутимо отозвался Рашед и тут же зашуршал тканью: у него слова с делом не расходились. — А потом выпытать у тебя, что собираешься делать ты. Возможно, дам пару подсказок, но, в общем и целом, думаю, у тебя уже сложился примерный план действий.

Воспитание проиграло — я всё-таки недоверчиво обернулась к нему, не дождавшись, когда же он оденется. Пойманный на середине движения тайфа смущённо хмыкнул и выпрямился, натянув шаровары.

— Брось. Я подписал твою вольную сразу же, как получил свиток. Ты сделала для меня больше, чем я мог надеяться, и больше, чем сделал бы я сам, — для арсанийцев и жителей оазиса Мааб. В столице о тебе бродят такие слухи, что приказывать тебе, что делать, было бы глупостью с моей стороны. — Он нагнулся за рубахой и в задумчивости скомкал ее в руках. — Не говоря уже о том, что если бы я хотел думать за двоих, то женился бы сразу, не спрашивая согласия, и уж тем более не отпустил бы тебя из дворца. Аиза, я… — Рашед всё-таки бросил рубаху и сел рядом с моим ложем, ссутулившись. — Ты же останешься со мной?

Я с опозданием поняла, что если уж лис успел подслушать, как в стойбище обстоят дела с ранеными, то наверняка разузнал и о планах старейшины на "бурю во плоти". А то и вовсе своими ушами слышал, что Камаль предложил мне вернуться с магами через год и войти в племя его женой…

— Это была часть плана, — важно кивнула я со своей подушки. — Ещё в план входили личные покои с собственной дверью, а ещё мастерская со станком для изготовления свитков и комнаты аж для двадцати арсанийских магов, которые заселятся в столицу под предлогом обеспечения безопасности молоховен, а то у моего господина и повелителя любая наложница ящера стащить может…

Рашед слушал с неимоверно серьезным лицом. Я даже сбилась с мысли и забыла назначить себе жалованье — а когда всё-таки вспомнила и набралась наглости, чтобы озвучить сумму, вдруг нагнулся и поцеловал меня. Осторожно, мягко, ни в коем случае не прижимаясь, чтобы не растревожить рану, — просто коснулся губами, но я едва не задохнулась от нахлынувшего жара и судорожно вцепилась в его плечи, чувствуя, как он отзывается на каждое прикосновение, каменеет под пальцами, сражаясь с ответным жаром, потому что слишком боится причинить боль…

— Хороший план, — выдохнул он, пытаясь отвлечься на дела. Я не слишком помогала, потому что разомкнуть объятия было выше моих сил. — А наложницу поставим главной над магами, потому что у нее уже богатый опыт скотокрадства… иронично, не находишь? Они не пойдут за мной, хотя я в жизни ни одной козы не загрыз, но за тобой, буря во плоти…