— И с чего ты так решил? Догорающей свечи над твоей головой я не вижу, чёрного омута тоже.

— Какого омута? — машинально переспросил запутавшийся Ниари. Поморщился. — При чём здесь свеча, мастер? Дело же не в отпущенном мне сроке. Я ведь даже сейчас не смог ответить на твой вопрос о том, чему хочу учиться! Какой от меня прок, если я даже понять, кем хочу стать, не в состоянии?! Все двери уже опробованы, и на всех — замки и засовы, а чего ждать за новыми, и ждать ли вообще, не знаю…

— И какие двери ты пытался открыть, позволь спросить?

Ястреб насмешливо смотрел на мальчишку одним жёлтым глазом, вторым же при этом спал.

Тот в ответ медленно, глубоко вздохнул. На миг показалось, что ответит грубостью. Лишь на миг. Потом Ниари невесело усмехнулся и, пожав плечами, посмотрел прямо в глаза Эрану. Впервые за весь разговор.

— Во все, в которые пускали, — устало проговорил он. — И я знаю, ты сейчас скажешь, что нужно было опробовать и те, которые были закрыты не на один, а на десять запоров, а если кто против — его беда. Скажешь ведь?

— Пфф, — Эльффыркнул — Напролом идут только идиоты. Достань лук.

Ниари взглянул на него непонимающе. Но спорить не стал. Медленно протянул руку за спину, не глядя взял белый лук и вынул его из саадака.

— Стрелу тоже? — как-то почти безэмоционально уточнил он, глядя куда-то чуть мимо лица эльфа.

— Нет. — Эльф закрыл глаза и сделал глубокий вдох. — Для чего он тебе? Что для тебя Лук? Не чему тебя учили и не «ты мне его одолжил». Зачем Лук Нужен ТЕБЕ? Почему не меч, не копьё, не арбалет? Почему лук?

Вот тут юноша растерялся всерьёз.

— По… почему? Но… Я же…

Он смешался и замолк, запоздало осознав, что сам не знает ответа на заданный вопрос. Нахмурился. Прикусил губу. Взгляд стал расфокусированным, невидящим, и казалось в этот момент — смотрит куда-то далеко, куда-то, куда обычно и краем глаза заглянуть не получается…

Не замечая, что делает, он медленно опустился на землю и, положив лук на колени, склонил голову в глубокой задумчивости.

— Им можно сделать всё, что любым другим оружием или орудием, — наконец медленно проговорил он, не глядя на Эрана и, кажется, вовсе пребывая не здесь. — Защитить друга или убить врага, как мечом. Добыть еду, как ножом или пращой. Пригрозить, не причиняя вреда. Показать своё мастерство.

Закусил губу и с досадой помотал головой:

— Нет, не только это. Это тоже важно, но… Не могу сформулировать.

— Лук — оружие?

Мальчишка удивлённо вскинул на него глаза.

— Конечно…

— Правда? Ты действительно так считаешь? — Зелёные глаза улыбались.

Юноша медленно вздохнул и каким-то медитативным движением прикрыл глаза.

— Судя по твоему вопросу, я ошибаюсь… — почти беззвучно откликнулся он, и ответ прозвучал с отчётливой интонацией вопроса.

— Давай-ка подытожим. Тебя с детства готовили быть воином. Учили мыслить как воина, убеждали, что это единственный подходящий мужчине путь, так? А когда пришло время вступить на этот путь, он оказался не твоим. Ты стал изгоем, и тебе так прочно вбили это в голову, что мир рухнул и кажется тебе пустым, и тебе в нём места нет, я правильно понял?

Ниари нахмурился, чувствуя в вопросе подвох. Задумался, пытаясь понять, что не так, никакой ошибки не нашёл и хмуро кивнул. Но кивок был неохотным и, что куда хуже, не таким уж уверенным. Сейчас, когда Эран говорил это таким тоном, звучало всё совсем не так очевидно и правильно, каким выглядело всегда.

— А свой альтернативный путь ты искал… У кузнеца? У оружейника, у городского охотника или местного знахаря? — Эран старательно сдерживал улыбку. — И на кого, я по-твоему, похож — на воина или на женщину?

— А ещё — у пекаря, у гончара, у мастера-стеклодува… — невесело усмехнулся Ниари. Лицо его было напряжённым: он чувствовал, что его загнали в угол и теперь потешаются, но понять, что это за угол и как из него выйти, он пока не мог. — А ты похож, разумеется, на воина. Хотя я до сих пор не могу понять, по какой из дорог воинского Пути ты идёшь…

— Я не воин, мальчик. И никогда им не был. Я чародей.

Ниари потряс головой.

— Не понимаю, — беспомощно проговорил он, — Кто ты тогда? Чародей — это ведь не Путь. Всего лишь инструмент! Чародей может быть целителем, мастером-оружейником, ювелиром… воином, опять же! Но все они всё равно — в первую очередь целители, оружейники, ювелиры. Всегда так было!

Эран негромко засмеялся. Без злобы или издёвки, просто, как над хорошей шуткой.

— На самом деле всё немного не так, мальчик. Чародей — это в первую очередь Путь. Это намного больше, чем путь. Чародей может решить стать воином, кузнецом или даже пекарем, я даже знаю одного такого.

Он снова усмехнулся.

— Но он не перестанет от этого быть чародеем, он просто применит дарованный ему путь к ремеслу, которым решил заняться. И таких ремёсел у чародея могут быть десятки, сотни, если он того пожелает.

Ниари снова потряс головой. В глазах его плескалось искреннее, всепоглощающее изумление.

— Путь?!

На лице отразилось что-то, похожее на неуверенную, всё ещё смешанную с ожиданием подвоха надеждой.

— Но… Но так значит…

Эран молча смотрел на него, ожидая «окончательного понимания» и озвучивания мысли вслух.

Ниари закусил губу. Вниз сорвалась и поползла по подбородку крошечная алая капля.

— Значит, я могу пойти по нему? Как по любому другому Пути? И ты готов учить меня магии? Но ведь у меня нет дара, меня проверяли, как и всех детей…

— Почему ты сбежал из дома? Родители плохо отнеслись к тому, что ты не воин? — Эран не спешил отвечать. А может, просто хотел, чтобы задающий вопросы нашёл ответы сам?

Юноша устало покачал головой.

— Нет… Они простили. Огорчались и стыдились, но не обвиняли.

Он опустил взгляд на лук, лежащий на его коленях. Улыбнулся кривоватой, горькой улыбкой.

— За это и пострадали. Лишённому судьбы не место среди людей. Тем более — среди тех, кто знал, кем он должен был стать, но не стал. Он притягивает несчастья. — Ниари засмеялся — надломленно, сухим трескучим смехом. — У нас говорили, что судьба идёт за тем, кто струсил её принять, но не видит отступника, и потому забирает тех, кто рядом.

Ниари вдруг подавился собственными словами, зажмурился. Стиснулись в кулаки задрожавшие пальцы.

— Сначала у пастухов Крепости пала половина всех овец. Отец слушать никого не стал, привёз травника, тот дал какого-то настоя… Вроде всё прекратилось. Потом — коровы, ни одной не осталось. Когда вымерзло почти всё зерно, даже отец перестал спорить с теми, кто говорил о проклятье. Но всё равно не гнал. Мне надо было уйти раньше, но я боялся… Куда мне идти? Тянул ещё три луны, всё пытался к кому-нибудь прибиться в ученики. А потом… — он сглотнул, повёл головой — тяжело, обморочно. И закончил едва слышно, — когда сестру задрали волки, а мать свалилась с горячкой, я понял, что больше оставаться нельзя. И ушёл. Сбежал.

— Это насколько должна быть слепой судьба, чтобы, пытаясь забрать «отступника», переморить сначала скот, потом людей? — усмехнулся Эран. — Запомни, мальчик, судьба не безумная старуха, которая мстит за обиду. Она порой бывает безжалостна к тем, кто её отвергает, но вовсе не тем, что убивает. Она ведёт человека к тому, что ему предназначено, даже если он сопротивляется. Он всё равно придёт к тому, чего нельзя изменить. Вопрос лишь в том, насколько долгим и тяжёлым будет путь. И ещё кое-что. Будь путь воина твоим, ты шёл бы им сам. Не потому, что тебя так учат, а потому, что иначе ты не можешь. Путь, любой — это действительно не товар в лавке, который можно навязать или предложить. Путь — это то, что является частью твоей души. И «провалить» судьбу так же невозможно, как нельзя заставить реку течь в обратную сторону. Нет на тебе никакого проклятья, слово чародея.

— Я не считаю, что судьба безумная старуха, — покраснел Ниари, — И я верю тебе, раз ты так говоришь, мастер. Но ведь… Если потерять Путь невозможно, откуда тогда берутся беспутники? Не имеющие судьбы? Откуда взялся я сам?!