Горевать, впрочем, сил тоже не осталось.

И как это, возможно, было даже неплохо.

— Мне не хватает его, — тихо, пугающе безжизненным тоном признался мальчишка, помолчав с половину щепки. Вздохнул тяжело, устало. — Зачем он всё это затеял… Неужели нельзя было найти другой способ сказать, что он под контролем… Я ведь почти успел понять, что в замке заговор — тогда, перед тем, как он ударил меня. Зачем было доводить до приговора…

— Потому что проклятье принадлежало ему. Теперь оно рассеялось. Смерть снимает любую наложенную на существо магию. Правда, он этого не знал. А я знаю, — с улыбкой шепнул эльф мальчишке на ухо. Хоть в шёпоте и не было необходимости.

Ниари невольно вздрогнул. По лицу прошла судорога, словно от внезапного приступа боли.

— Как — ему?.. — беспомощно выдохнул Ниари. — Значит, оно всё-таки было?

Он вдруг со стоном зажмурился. Бездумно закрыл лицо руками, не осознавая сам, что делает. И с какой-то обречённой усталостью, глухо из-за прижатых ко рту ладоней, подытожил:

— Вот почему ты его убил… Я всё пытался понять, зачем… Ты говорил, что можешь отнять чужую жизнь, лишь чтобы спасти другую. Значит, он всё-таки добился, чего хотел.

— Полностью фраза звучала не так, — снова улыбнулся эльф. — Но это не важно. Потом вспомнишь. Сейчас нам всем предстоит постараться, чтобы разоблачить заговор. Он пока ещё никуда не делся. И мне понадобится твоя помощь.

Ниари медленно, подавляя против воли подступающие рыдания, вздохнул. И рвано, не убирая рук от лица, кивнул.

— Я сделаю всё, что скажешь, — глуховато согласился он.

…Его родители следили за беззвучным диалогом с тревогой и недоумением. Слов они не слышали, но состояние Ниари было слишком красноречивым. Вкупе с только что сошедшим с лица Эрана выражением обещания кому-то мучительной смерти это вызывало самые неприятные мысли, заставляя предчувствовать очередные проблемы для всей их семьи.

Наилир, сам не замечая, что делает, успокаивающе гладил жену свободной ладонью по колену. И та, забыв в беспокойстве за сына о том, что зла на него, не пыталась отстраниться.

Щёлкнув пальцами, маг снял поставленную завесу и ещё раз ободряюще сжал плечо мальчика прежде, чем повернуться к Наилиру.

— Итак, ваш сын очнулся, господин Третий Страж. И сообщил вам то, что мы обговаривали ранее. Как скоро вы сможете отпустить своего зятя из заключения, дав ему хотя бы относительную свободу? — увидев недоумение на лицах всех троих маг пояснил. — Заговорщики влияли исключительно на него, через него проходили все диверсии. Если сейчас лишить их «пешки», они разумеется, затаятся и найдут новую. Ни то, ни другое не ускорит их поимку — думаю, вы понимаете это и без меня…

Прозвучало это настолько цинично, что даже старый военачальник, помнящий, что стоит на кону, невольно передёрнулся. Что уж говорить о его жене, которую, кажется, от слёз удерживало лишь присутствие спящих внуков, которых нельзя было пугать рыданиями и заламыванием рук.

Однако оплакивать павших, действительно, ещё было не время. И Третий Страж это понимал.

— Всё зависит от того, насколько достоверным должна быть легенда, — с усилием взяв под контроль свой голос, глухо произнёс он. — Если вы собираетесь обмануть таким образом следователей Императора, то мой сын может говорить что угодно, это не изменит ситуации. Разве что в худшую сторону: его самого могут обвинить в покрывательстве преступника. Если же речь лишь о том, чтобы обмануть обитателей крепости, то я мог бы сообщить, что отпускаю Гайра прямо сейчас. Просто объявив о том, что Наэри видел нападавшего, и тот был в одежде караульного Башни.

Он нахмурился, задумавшись, и после короткой паузы решительно кивнул:

— Да, только так. Это единственное, что может сойти за правду: он ранил двоих караульных, и они наверняка уже разнесли слухи по замку. Но его поступок был бы вполне объясним, если бы в воинах он видел не защитников башни, а подкрепление преступника, спешащее добить Наэри. Подобное недоверие объяснило бы и то, почему он не вызвал лекаря. Достаточно ли вам будет такой легенды, господин маг?

Несмотря на выдержку, на последних слова голос его всё-таки дрогнул. Разговаривать о мёртвом так, словно он жив и вот-вот встанет, чтобы заняться своими повседневными делами, оказалось невероятно больно. За спиной Эрана Ниари, не отрывая рук от лица, затрясся в беззвучных рыданиях.

— Полностью устроит, — кивнул маг, потом сделал короткую паузу. — Я не пытаюсь преуменьшить ваше горе или ценность его поступка, Наилир. Как и «занять его место». Лишь хочу, чтобы жертва была не напрасной.

— Я понимаю, — тяжело согласился тот. Повернулся к жене. Мягко провёл ладонью по её щеке. — Плачь, если хочешь, милая. Я посижу с малышами.

Та лишь молча покачала головой. Однако одинокая слеза, всё равно, скользнула по щеке, сорвавшись вниз на платье.

— Что делать мне? — вдруг раздался сзади тихий, хриплый голос Ниари.

— Для начала — самую простую и важную вещь, мальчик, — улыбнулся ученику Эран. — Говорить правду.

Он вытащил из кармана амулет правды и бросил его Третьему Стражу.

— Пытался ли Гайр тебя убить? Считаешь ли ты его виновным в том, что произошло? И знаешь ли ты того, кто напал на тебя?

Ниари поспешно провёл ладонью по лицу, стирая слёзы, и решительно закусил губу.

— Нет, Гайр не пытался меня убить, — сипло проговорил он едва заметно дрогнувшим от боли голосом. — Нет, я не считаю его виновным. Того, кто на меня напал…

Он вдруг заколебался, нахмурившись. Что-то в последний момент не понравилось ему в формулировке.

— Нет, — наконец медленно сказал он, подбирая слова, — Я не знаю, кто на меня напал.

И артефакт бесстрастно засветился янтарным цветом, подтверждая, что все три раза Ниари сказал правду.

Эран ободряюще ему улыбнулся.

— Понял, как это работает, да? Умница. Как только целители позволят тебе вставать, мне очень понадобится твоя помощь. Я приду в лазарет тебя навестить и там всё расскажу. Ну, или здесь после того, как тебя отпустят «на свободу».

Подмигнув мальчику, он повернулся к Третьему Стражу.

— Как я уже и сказал, никогда не верьте артефактам, если не доверяете тем, кто держит их в руках. Правильно заданный вопрос решает больше, чем сам ответ. Но задавать правильные вопросы — истинное искусство.

Ответом ему был очень задумчивый и не особо-то радостный взгляд. За время, пока маг общался с его сыном, он явно успел осмыслить то, насколько легко даже не записной заговорщик, а его честный и даже зачастую наивный сын обошёл артефакты правды, заставив его подтвердить то, что было ему нужно. И результат ему очень не понравился.

— Получается, что допрос, произведённый с помощью амулета правды, достоверным больше считать нельзя, — с досадой подытожил он.

А потом вспомнил что-то ещё — и, помрачнев окончательно, опустил голову.

— И Гайр ведь тоже ни словом ни солгал, — с горечью вспомнил он. — Столько наговорил, а правды — на медную монету… Где же вы научиться этому успели, мальчишки…

Ниари с болью отвёл глаза. Говорить о погибшем друге сейчас, видно было, он не в силах.

— Амулеты всего лишь механизм, доверять амулету самому по себе… — Эран пожал плечами. — Вы сами это видели, Третий Страж. Они хороши там, где думать не нужно. Но к этому вопросу, мы ещё вернёмся. Позже. Сейчас, вам следует как можно быстрее оправдать невиновного. Мы скоро увидимся, Наэри.

С этими словами, Эран исчез и появился прямиком в камере, в которой совсем недавно держали Гайра.

— Учил мальчишку плохому, да? — со смехом спросил он притихшего «подселенца».

«Сам не знаю, когда успел…» — невесело откликнулся Гайр. Мысленный голос звучал очень сдержанно, даже слишком сдержано для того, кто только что был вынужден услышать из чужих уст то, за что сам себя, наверняка, грыз без устали много лун. Однако даже сквозь это нарочитое спокойствие сквозило сожаление и острая жалость.

…А ещё — облегчение.