Военачальник застыл, потрясённо глядя на зятя. Миг оцепенения — и глаза его с надеждой метнулись к амулету истины, вмонтированному в стену темницы.

И багровый румянец гнева вдруг схлынул с его лица, сменяясь смертельной бледностью. Амулет светился ровным жёлтым цветом, бескомпромиссно подтверждая, что узник ответил правду.

На лице старика медленно проявлялось обречённое понимание. Он не хотел верить в то, что его зять и впрямь пытался убить его сына.

Но не верить и не хотеть верить — разные вещи.

— Что. Ты. Сказал? — тихо, страшно переспросил он, окончательно осмыслив ответ, но всё ещё не в силах признать его истинность.

— Я сказал — да, — холодно повторил Гайр. И прищурился — с едкой, злой усмешкой. — Господин Третий Страж разучился понимать человеческую речь? Или, быть может, у него проблемы со слухом? Тогда я повторю. Да, это я всадил кинжал в вашего сына. Да, оружие я украл у караульного по имени Римс, с которым когда-то ваш сын повздорил. И да, я действительно спланировал это заранее. Нет, я не раскаиваюсь.

И, видя, как опасно темнеет взгляд бывшего господина, добавил презрительно, словно сплюнул:

— Нет нужды повторять вопросы, которые уже задавал мне палач.

Наилир медленно закрыл глаза.

— Так, значит, это правда, — мёртвым голосом проговорил он после короткой паузы.

Гайр молча пожал плечами и равнодушно отвернулся.

Помолчав несколько мгновений, Третий Страж сухо спросил:

— Кому предназначался яд в твоей комнате?

Узник без особого интереса покосился на бывшего командира.

— Вам.

— Мне? И моей жене, я так понимаю?

Гайр вдруг нахмурился.

— Нет, — внезапно потеплевшим тоном откликнулся он. — Нет, ей я вредить не собирался.

И, встретив недоверчивый взгляд старика, пожал плечами. Пояснил пренебрежительно.

— Не хочу показаться невежливым, но реальной помехой к титулу старшего наследника, а потом и Третьего Стража, были лишь вы и Ниари. Матушка давно бесплодна и, даже овдовев, не смогла бы произвести новых наследников. Это вы вполне способны — чисто умозрительно, не смотрите на меня так, прошу! — зачать ещё сыновей, не обязательно даже в новом законном браке.

Старик обессиленно закрыл глаза. Казалось, ему противно смотреть на зятя. Противно — и больно.

— Зачем? — с горечью спросил он после долгой паузы, не поднимая век.

Воин криво усмехнулся.

— Есть разница?

Старик тряхнул головой — и, тяжело вздохнув, вдруг посмотрел зятю прямо в глаза.

— Зачем, Гайр? — тихо повторил он, и в голосе его прозвучала настоящая мука. — Тебя приняли, как родного сына. Тебе дали титул, на который ты, даже со своими талантами, не мог бы даже рассчитывать. Тебя назначили на должность, которую за всю историю империи считанные разы получали люди, не принадлежащие к крепостям Стены. Неужели всего этого тебе было мало?

На миг показалось, что по лицу узника прошла короткая гримаса боли.

Или это просто тень от мелькнувшей под потолком бабочки закрыла один из осветительных амулетов?

Тяжело вздохнув, Гайр неторопливо опустился на койку и, покачав головой, устало прислонился затылком к холодному камню.

— Господин Третий Страж, вспомните последний год, — негромко предложил он, безучастно разглядывая узор защитных артефактов на потолке. — Я потерял жену — любимую жену, в этом я готов поклясться, хоть перед лицом императора, хоть под пыткой.

Оба, не сговариваясь, взглянули на артефакт правды. Тот по-прежнему горел ровным жёлтым светом.

— Я простил вам недоверие — поверьте, я понимаю вашу боль, лучше, чем кто-либо. Я простил вам допрос по синему разряду. Будь я на вашем месте, я поступил бы так же, даже если бы под подозрением оказался не мой зять, а сын. И я даже благодарен вам за то, что вы отказались дать разрешение на чёрный разряд. Но то, что вы делали дальше, весь этот год…

Он прикрыл глаза и, поморщившись, покачал головой.

— Вы назначили меня мастером Защиты — но не дали никаких инструментов, что позволили бы мне достойно выполнять свои обязанности. Если бы вы провели ритуал, как обещали — ничего этого не случилось бы. Я мог обеспечить безопасность замка и всех в нём живущих. Но благодаря вашей подозрительности я не получил ни малейшего шанса это сделать. Вы действительно считаете, что не дали мне ни малейшего повода испытывать к вам неприязнь?

Третий Страж стоял, глядя на него с нескрываемой болью.

— Неприязнь, — горько повторил он, когда Гайр умолк. — Так всё это — только ради мести мне? Ради того, чтобы причинить мне боль, ты решил убить моего сына?

И, видя, что Гайр не отвечает, в саркастической усмешке кривя губы:

— Отвечай!

Стремительно шагнув вперёд, он ухватил пленника за ворот и, не сдерживаясь, сильно тряхнул его. Тот поморщился.

— При чём тут вы, — прохрипел он, с трудом проталкивая слова через передавленное сжатой одеждой горло. — Ниари закрывал мне путь к месту старшего наследника… Кх-х…

Наилир, разжав руку, зло отбросил узника обратно на койку.

— Подлая тварь, — с горечью процедил он, глядя на бывшего подчинённого почти с омерзением.

Тот, кашляя и болезненно кривясь, неловко растирал скованными руками горло.

— Я предлагал провести ритуал отречения ещё год назад, — сипло проговорил он, не отвечая на оскорбление. — Если бы вы согласились, мне не было бы нужды на него нападать.

— Тебе не было бы нужды на него нападать, если бы ты знал своё место, а не шёл к своей цели по головам тех, кого ты сам смел называть семьёй! — багровея от ярости, зарычал старик. Гайр лишь пренебрежительно пожал плечами.

— Мне не оставили выбора.

Кулак военачальника с грохотом врезался в стену.

— Ложь! Выбор есть всегда!

— Да, — безразлично согласился Гайр, вновь запрокидывая голову, чтобы полюбоваться мягко светящимися камнями артефактов на потолке. — Но не всегда этот выбор приемлем. Не сотрясайте воздух впустую, господин Третий Страж. Я признаю свою вину — но не намерен перед вами оправдываться.

Старика, казалось, вот-вот хватит удар.

— Ты… как ты только… посмел! Я любил тебя, как родного сына!

— Не надо взывать к моей совести, — зло оборвал его Гайр. — Иначе могу ответить, что любил вас, как родного отца! И не ждал от вас такого недоверия!

И, услышав гневный смешок старика, вдруг с яростью махнул рукой в сторону амулета правды.

— Смотрите, смотрите! Да, я любил вас и люблю, но если бы события этой ночи пошли иначе, завтра я всё равно влил бы вам в вино яд! И я не жалею ни о чём, что я сделал или собирался сделать.

Наилир смотрел на него, оцепенев от изумления.

— И это… — задыхаясь, словно от боли, прошептал он, — Это ты называешь… Любовью?

Гайр промолчал.

— Отвечай, ну! — взорвался Третий Страж.

Его зять горько усмехнулся. И, не глядя на старика, медленно пожал плечами.

— Я защищал свою семью, — мёртвым голосом откликнулся он.

Хлёсткая пощёчина буквально смела его с койки, и он, кашляя и сплёвывая кровь с разбитых губ, растянулся на полу.

— А Ниари? — задыхаясь от ярости, процедил Страж. — Он — не семья?!

Гайр промолчал. Помотав головой, он медленно, с явным трудом поднялся на ноги и опустился обратно на койку. Обессиленно откинулся спиной к холодной стене.

Наилир опустил веки. Медленно, через силу выдохнул, беря свой гнев под контроль.

— Ну что ж, — холодно согласился он после короткой паузы. — Хорошо. Тогда последний вопрос. У тебя были сообщники в замке?

— Сообщники? — горько откликнулся тот, — После всех ваших стараний, благодаря которым меня ни во что не ставят даже собственные воины? Нет, господин Страж, всё, что я делал, я делал сам.

Оба, словно по команде, взглянули на амулет правды. Миг спустя Гайр, словно догадавшись, о чём думал тесть, иронично скривил губы.

— Я ваш незаконнорожденный сын. У меня есть полный доступ к охранным системам замка. Я умею играть на цинтре.

И со смешком кивнул на вспыхнувший кроваво-красным амулет.