— Что? — прошептала она, когда за их спинами, не замечая их, ворвались вурдалаки, разрывая плоть ренегатов, упиваясь смертью слуг Ненасытного. Эльнора почувствовала, как падает…

Эта битва ещё долго будет преследовать его в кошмарах. То, с какой холоднейшей яростью нежить вгрызалась в осквернённую плоть ренегатов, то, как вурдалаки и мумии набрасывались на легионеров, прогрызая кольчугу и платины доспехов, ещё долго будет ему сниться, вместе с криками и оглушительным визгом нежити. Иган Блек толкнул Эльнору в пропасть, а сам умчался к пьедесталу, на котором покоился альманах. Орин рванул к падающей некромантке, и в последний момент проскользил несколько метров, ухватив её за запястье. Только благодаря этому она держалась на волоске от гибели в пучинах гробниц повелителей мертвых. Мертвой хваткой вцепившись в Орина, она принялась лезть наверх, у хвататься за край, пока СтоннКассел тянул её вверх.

Впервые её глаза были наполнены таким первобытным страхом того, что она больше не сможет ходить по этой земле, что не сможет дышать, смотреть, говорить и ощущать, что всё, она умрёт и не проснётся, как было прежде. С диким желанием и рвением к жизни, она вылезла из этой ямы, навалившись на Орина сверху, но сей же момент она вскочила, и словно бешеная фурия намеривалась налететь и выцарапать глаза Игану Блеку, но когда он вознёс руки над своей головой, Глаз Левиафана зарезонировал, усаживая на колени всех, даже немёртвых. Чёрные бриллиант на его указательном пальце вибрировал и гудели, издавая волны, что проникали в самые сокровенные уголки разума, искажая и уродуя воспоминания, заставляя человека и нежить подчиниться любому приказу. Орин ещё старался сопротивляться, но глава ренегатов завопил

— На колени! — стены Зиккурата содрогались под его рёвом, пока она судорожно перелистывал Альманах. Орин медленно поднялся, снимая с себя шлем, что закрывал ему весь обзор. Ренегат, слуга Ненасытного принялся читать. Ему нужно было прочесть лишь одну фразу, чтобы всё сработал как надо и каждый немёртвый стал бы служить Аэрону’Тай-Феру.

— И когда зашагаешь ты по землям нашим, что некогда были твоими, каждый, что владеет силою повелевать Жизнь и Смертью, и отродья их, станут твоими верными слугами! Слава Отцу! — как только он закончил говорить, он указал пальцем на Блексворда, который по его велению уже заносил клинок, для того чтобы убить Орина. Тангер сопротивлялся воле Глаза Левиафана, дергаясь и пытаясь стоять на месте, но словно в агонии, он медленно двигался, ведомый болью и магией, двигался, чтобы убивать, убивать не по своей воле, но своими руками…

Орин метнул свой клинок в него, и изгой точно пронзил грудь ренегата. Шатаясь и истекая кровью, Иган прошёл несколько метров, и, умирая, свалился в пропасть. К гробнице Повелителей Мертвых. И как только тело его камнем упал вниз, всё Тихое Плато затряслось в невиданном ранее землетрясении.

Блексворд только и слышал, как без устали вопила Эльнора. И вопль этой женщины был похож на страшный крик, разрывающий барабанные перепонки, а затем и все внутренности на части. Столбы молнии вырвались из пропасти посреди зала. Ренегаты в страхе падали на колени, побросав оружие, а нежить жалась по углам, словно запугана ребятня. Ослепительные вспышки и оглушительный рёв ветра сбили их с ног и вот они вновь стояли на коленях перед восходящим из могил Повелителем Мертвых.

Лич. Так их называли в Уэйстеке. Блексворд чётко помнил это. Тварь, способная жить веками, прибывать в летаргическом сне или же бодрствовать столетиями. На иссохшем скелете, словно на молодом теле покоилась адамантитовая кольчуга, а на черепе корона из той же стали. Глаза его светились ярко-красным цветом, он был необычайно высок, и парил в воздухе, словно летать с птицами для него было делом обыденным.

Эльнора в беспомощном положении застыла на коленях. Тангер попытался было метнуть в него клеймору, как минуту назад сделал Орин, но стоило Личу глянуть на него, как Блексворда подняла в воздух неведомая сила, и подкинула его к Эльноре, ставя на колени. Точно так же полководец мертвецов поступил и с Орином. Они стояли перед Личом, и казалось, что тьма окутывала их, острыми иглами впиваясь в кожу. Эльнора в конвульсиях согнулась в клубок, а Блексворд не в силах противостоять боли, хотел завопить и завопил бы, если бы воздух был в его лёгких. Только сейчас он заметил, что Орин мог сопротивляться силе Лича. СтоннКассел не повиновался той боли. Шатаясь и рыча от пагубной ауры мертвого полководца, он поднял меч одного из ренегатов, вызывая Лича на бой.

Злостно похохотав, немертвый ступил своими костяными ногами на холодный пол, и развёл руки в стороны, принимая вызов. В руках его моторизовался посох и странного бледного камня. Его навершие было украшено человеческим черепом, а противоположный конец был заточен, как лезвие меча. Лич щёлкнул головой костяной челюстью и прогоготал, атакуя первым.

Орин метнулся в сторону, а затем отвёл от себя удар лезвия посоха, что было сходно по остроте с бритвой. Клинок ренегата неудобно ложился в его руку, а вот Лич ловко крутил своим посохом. Крутил так, что в какой-то момент оба боевых конца древкового орудия превратились в размытые пятна, за которым Орин не успевал следить. Лишь в самый последний момент он успевал увернуться и отскочить, изредка парируя удары. Глаза Лича светились красным огнём, и вся его некромантское сила, в придачу с тёмной скверной были сосредоточены именно на нём, ибо Лич знал, кто Орин такой, он знал его вдоль и поперёк. Ренегаты стояли на коленях, пока Блексворд пытался привести в чувство Эльнору.

Внезапно колокольный звон ударил по ушам Орина, и он отшатнулся, выставив клинок в блоке, против лезвия Лича. Немёртвый ловко и больно ударил его по голове, и только шлем спас его от неминуемой гибели. Лезвие посоха со скрежетом прокатилось по лезвию ориновго меча, в паре локтей от его лица. СтоннКассел извернулся, отшагнул назад и рубанул с размаху. Голова неудержимо крутилась, звенели сотни колоколов в его ушах. Клинок задел адамантитовую кольчугу, но вреда ей не принёс. Адамантит может повредить только адамантит или мифрил. Лич только рассмеялся, вновь раскручивая свой посох, словно вызывая смерч.

Пока он выполнял свою мельницу, Орин исполнил выпад вперед и лезвие клинка вошёл прямо в горящий алым огнём глаз немёртвого, но результата это не дало. Мертвец лишь отошёл на пару шагов, выдирая клинок из головы. Словно этого удара и не было, он встал в боевую стойку и еле заметно кивнул Орину, продолжил бой, стараясь оглушить и затем разрубить противника.

Вихревой танец продолжался и Орин уже не оборонялся, у него получалось приходить в контратаку, то успешно он парировал удар, то атаковал Лича пинком в грудь и, не давая ему опомниться, тут же старался срубить окаменевший череп с иссохшего тела. Но посох каждый раз встречал меч. «Волну» меча встречала «Скала» посоха, «Серп» останавливался под блоком «Молота», а «Штурм» проваливался под крепостью «Круга».

В какой-то момент, клинок остановился и застрял в плече Лича, лезвие посоха из черепов остановилось в дюйме от сонной артерии. Они застыли на месте и из черепа послышались слова.

— Храбро, СтоннКассел. Но не умело! — голос его был скорее могильным скрежетом, ведь никаких связок и намёков на органы речи у этой твари и не было!

— Я — Эльнора Грейкасл де Айвенворд! — раздался голос в стороне. Забыв про то, что они дерутся не на жизнь, а на смерть, они обернулись в сторону пьедестала, за которым стояла Эльнора. Вся она светилась зелено-золотым свечением, и глаза её стали абсолютно белыми.

Блексворд поднял её на ноги и довёл до пьедестала. Словно во сне, она дотронулась до альманаха, который когда-то сама и писала. Ведомая видениями и воспоминаниями. Она листала старые страницы, пропитанные магической силой, и скверной Ненасытного. Как рана покрывается гноем, если её вовремя не вылечить. Такой же налёт, такое же чувство, когда она принялась читать заклятия на древнем наречии. Предпоследние страницы писал Эйдэн, ведь он чётко знал, как избавиться от скверны и проклятия. Слова слетали с её губ, словно она учила их столетиями и знала наизусть…