— Похоже, что-то случилось — с опаской проговорил Терон

Врата, без каких либо вопросов, были открыты, и Бреатфор стремглав промчался по городу, срывая голос на горожан, что закрывали ему дорогу.

— Дорогу! Дорогу растреклятые увальни! — Мейстланд-младший загнал своего коня до полусмерти, и когда лорд Бреатфор спрыгнул с него, гнедой упал без сознания. Но мужчина продолжал бежать сам, наплевав на все почести, что собирались ему оказать вельможи. Его глаза горели безумием, а сам он походил на сумасшедшего пророка. Марий первый раз видел брата в таком состоянии, но то, что он ему рассказал, повергло лорд Амхары в не меньший шок.

Бреатфор рассказал всё, что знал и видел. Рассказал о восстании, о смерти Уильяма и Лайана, о чуме и о коронации Хелены. Все стоящие в главном зале Амхары слушали его с открытым ртом, и когда он закончил рассказывать, повисла гробовая тишина.

— Теперь Хелена полноправная императрица. Вскоре она подведет к Амхаре подкрепления, брат. Успеет ли она, я не знаю. Но Кулдару неоткуда ждать помощи, он падет — в его голосе прозвучала безысходность и отчаяние, от чего Айдан резко выпалил

— Нет! Я сейчас же еду в Кулдар с этой новостью. Без подкреплений или с ними, нам всё равно придётся биться с Лоренцом. Пусть Падший вновь найдёт меня, если я дам ему выиграть эту войну! –

— Тогда мы тоже едем сейчас, Рог Алкирион необходим в предстоящей битве, отец — Терон положил руку на плечо Айдана, поддерживая его намерения. Бреатфор уронил челюсть и выкатил глаза, когда увидел рог на поясе племянника.

— Езжайте сыновья мои. Я же буду готовиться. — Марий почтительно кивнул. Ватаге хватило час на то чтобы собраться. Дориан, Аэйри и близнецы выезжали на лошадях, а вот Айдан, решил первым оказаться в Кулдаре и передать все вести Гарету, как можно скорее. Альва с нетерпением ждала полёта. Её крылья полностью восстановились, и лететь её было только в радость. Они летели так быстро как могли.

В Куладр он прибыл мрачнее чёрных драконов. Ватага прибыла через пару дней. Вес гарнизон поднимал мечи в честь Мейстландов, ведь Терон публично заявил, что в руках его легендарный Рог Алкирион. Он въехал в крепость, громогласно заявляя, что теперь у Кулдара есть козырь. Легионеры хлопали, кланялись и скандировали имя Мейстландов сотни раз, пока командиры не успокоили их, отправив работать.

Когда Гарет услышал от Айдана всё, что он услышал от Бреатфора, СтоннКассел велел ему оставить его одного. Лишь позже он приказал всем без исключения собраться во внутреннем дворе. Гарет стоял на стене Кулдара. Легионы выстроились по стойке смирно и внимали каждому его слову.

— С великой вестью о том, что в руках наших Рог Алкирион, пришли вести ужасные. Император Уильям Кон-Итьен погиб от руки предателя Оделиана Истон-Дара. Его сын Лайан подавил восстание, организованнее Рендоном Пэтротом. Но погиб, не успев принять корону. Теперь, полноправным правителем Кровогорья является Хелена Кон-Итьен. Так или иначе, наша задача остаётся прежней. Мы — последняя и первая линия обороны! Горюйте, плачьте и молитесь, пока есть время. Ибо когда Крамольник придёт, не ждите пощады! Мы — Красные Легионеры Кинхарта и Кровогорья! И мы не отступимся от нашего долга. Мы будем стоять здесь насмерть! — легионеры, все как один удирали себя в грудь, обнажили мечи и подняли их к небу

— Победу — стране и народу, почести — королю и дворянам, долг и жизнь — легиону! — их голос был громогласен и подобен буре, что вот-вот обрушиться на врага. Они ни за что не отступят, ибо нет ничего священнее для Красного Легионеру, чем благо страны, даже ценой собственной жизни.

Знал ли Орин, что всё обернётся именно так? Он догадывался. По крайней мере, представлял, что его кончина может быть такой ужасной. Хороший такой удар по его затылку отправил лорда СтоннКассела в долгий и глубокий сон. Во сне он видел Ариану, которая стояла на пристани и держала в руках ребёнка в белой пелене, рядом с ней, держась за подол её юбки, стояла ещё маленькая Адриана, на краю сидела Кира, ногами бултыхаясь в воде. Гарет стоял подле него и о чём-то рассказывал, но Орин не вслушивался. Лишь кивал, когда брат повышал тон, чтобы привлечь к себе внимание.

Он же ведь мог сделать именно так. Он же ведь мог его защитить. Зачем нужно было врать? Зачем скрывать? Зачем заставлять страдать единственную во всём Климэнде женщину, которая полюбила его? Почему он сделал именно так, почему не послушал брата? Орин говорил сам себе, что не знает. Он врал. Он прекрасно знал. Это можно было бы назвать паранойей, но ведь, он прекрасно понимал, что было бы дальше. Из него бы сделали мессию, героя, мученика, ценою своей страданий и жизни, спасающего этот мир. Только вот он не хотел видеть, как его сына хоронят и причисляют к лику святых. Он же ведь хотел блага, но причинил боль всем тем, кого любил. Теперь всё закончиться. Скоро всё закончиться…

Орин очнулся и понял, что находиться в коконе из склизкой паутины, подвешенный за ноги к потолку. Он нервно зашевелился и забрыкался, в надежде на то, что сможет сбить кокон и упасть вниз. Но из-за положения, в котором он висел и слишком тесного пространства, это походило на сонное метание в ночных кошмарах. Слишком плотный кокон из паутины. Слишком большой кокон для средних пауков. Благо, он припрятал нож в сапоге. Но до него нужно было дотянуться. Проявив ловкость и гибкость, он всё же, не без боли, достать нож из сапога и разрезать плотный слой паутины. Через небольшое отверстие Орин понял, что находиться на высоте трёх-четырёх футов и вокруг него расположены ещё несколько коконов.

Раскачавшись как следует, он начал метаться от стенки к стенке, а кокон качался из стороны в сторону, пока не послышался характерный хруст затвердевшей паутины, что сковала его ноги. С грохотом он упал на пол и сей же момент разрезал кокон, высвобождаясь из заточения. Было слишком темно, воздух оказался затхлым, словно он находился в серных источниках. Он крепче сжал нож и минуту постоял на месте, позволяя глазам привыкнуть к непривычной темноте.

Собравшись с силами, он разрезал три кокона, в том помещении, где был, но не нашёл ни Блексворда, ни Эльноры. Лишь тела неизвестных ему чёрных легионеров. Невольно прорычав, от осязания того, что вооружён он только ножом и грязно выругавшись, он медленным и осторожным шагом двинулся в единственный проход, который выводил в переплетение паучьих пещер.

Чем дальше Орин заходил, тем хуже становилось. К ногам прилипала склизкая паутина, невыносимый запах серы и гниения бил по ноздрям с невероятным отвращением. А тьма сгущалась вокруг него, словно насмехаясь над его попытками идти на ощупь. Вдруг, послышался истошный вопль страха, гнева и отчаяния. Орин метнулся на крик. Шатаясь и мечась от стенки к стенке, СтоннКассел выбежал почти в такую же пещеру, где был подвешен сам. На холодных камнях, в истерике крутился и вопил кокон. Орин зашипел и человек внутри затих, ожидая своей участи. Он разрезал паутину и из ловушки выбрался Блексворд.

— Пауки, сука. Ненавижу проклятых пауков! Ненавижу! Чтоб вам сгореть во вратах Харды, сукины дети! — он кричал как бешенный и где-то вдалеке послышался возмущённый паучий визг, от которого он тут же замолчал.

— Орин, ты — самый живучий из всех, кого я либо видел. Когда нас огрели по голове, я уж думал всё! –

— Перестань орать! — прорычал Орин, помогая Блексворду подняться. Отряхиваясь, он возмущённо ворчал

— А как тут не орать?! Как, скажи мне, капитан!? Мы всё похерили! Сейчас ренегаты проведут последний ритуал, и тогда мы станем виновниками нового Хода, только уже не простой нежити, а нежити Ненасытного! Скажи, у тебя есть хоть какой-нибудь план?! Нет! Значит, проще пойти в пасть этих растреклятых тварей! Вот как мы будем сражаться с проклятым, осквернённым легионов ренегатов вдвоём!? А!? — Блексворд только сейчас понял, что Орин смотрит не на него, а позади него. И только сейчас он услышал хлюпанье и злой рык.